Инкогнито с Бродвея - Дарья Донцова

Честно говоря, когда выяснилось, что Фаину удочерили и фамилия Тараканова досталась ей от приемной матери, я безмерно обрадовалась. Ура! Мы совершенно чужие друг другу! И вот теперь случился новый зигзаг. В придачу к папеньке-уголовнику у меня появилась сестра, врунья и аферистка. Мне нужно привести в порядок мысли и успокоиться. Пусть Степан сам разбирается с жадной медсестрой Аней и алчной Сазоновой.

Эпилог

Прошло несколько месяцев. Ленинид однажды приехал ко мне и начал ныть:

– Доча, пойми папку! Кто мне на старость деньжат подбросит? Нужно самому заработать. Неохота же в девяносто пять лет у метро с шапкой стоять. Мне надо постоянно сниматься, а чтобы режиссеры об актере помнили, требуется реклама. Чем чаще моя морда в телевизоре мелькает, тем больше шансов роль получить.

– Ты знал о своей двоюродной сестре Олесе Таракановой? – перебила я папашу.

– Угу, – кивнул тот. – На редкость противная бабень. Когда я первый раз сел, то письмо сеструхе написал, ерунду сущую попросил: пришли сигарет и карамелек. Сладкого хотелось до зарезу. И что в ответ получил? «Забудь мое имя, ты – отребье». Во припечатала! Больше фифу я не беспокоил. Нехороший она человек. Злой. Жадный. А с твоей родной матерью, козой тупой, она взахлеб дружила. Та у нее постоянно сидела, на меня жаловалась. Нальет коза Сашке дряни в уши, и она давай мне трезвонить: «Как ты к матери своего ребенка относишься? Почему денег не даешь?» Вот не хотел я воровать, а эти две бабы меня на преступление толкали. Из-за Сашкиного стона, что козе жрать нечего, я кошельки тырил и попался. Меня посадили, а они на свободе. Разве это честно? Кто подстрекатели? Сашка и коза!

– О какой Сашке ты говоришь? – остановила я красного от злости папеньку.

– Олеську все Сашей звали, – пояснил Ленинид, – и отец ее, и мать, и знакомые, и я. Вот всегда был уверен, что она Александра по документам, а оказалось, что Олеся. Зачем девку так назвали, раз по-иному кликали? А спроси их… Мой дядька тоже странный был, у него в паспорте стояло – «Семен», а он отзывался только на Алексея. Одним словом, придурочные у меня родичи, злые, жадные. Никто мне не помог, когда я из-за того, что Сашка с козой денег на ребенка требовали, кошелек украл.

Я хотела было спросить у папеньки, почему он не искал работу, не нанялся на стройку или грузчиком, а решил разбойничать, но передумала и сказала:

– Мне бы хотелось кое-что понять. Моя мать, бросив старшую дочку, испарилась в неизвестном направлении.

– Так и случилось, – кивнул Ленинид.

– И ты стал жить с Раисой? – продолжала я.

– Эх-ма, доча, разве это жизнь, – взгрустнула сериальная звезда средней величины. – Райка заноза в пятке, как ни наступи, колет. «Не кури», «Не пей», «Не спи днем»… Только вечером в постель лягу, выпихивает: «Ты не мылся». И переклинило ее на моих носках, гундосила: меняй их каждый день, стирай. Объяснил ей: «Стирай сама, если надо, а мне и в ношеных хорошо». Слово за слово, кулаком по столу… Короче, вытолкала она меня. Куда идти? Чего делать? Припер на вокзал, сел на скамейку, народ оглядываю. Ба! Мать твоя, коза, со шваброй идет. Она, оказывается, там полы мыть нанялась. И жилье имела – в вагоне, в отстойнике. Ничего так устроилась, уютно. В одном купе сама спала, а в остальные народ переночевать пускала, имела копеечку. Поговорили мы с ней, она мне булку с кофе раздобыла, и я подумал: коза-то лучше Райки, ей плевать на мои носки. Ну и предложил: давай начнем сначала, у нас дочь есть, Виола. Ради ребенка сойдемся. Она согласилась.

– Зря, – не выдержала я, – ей следовало от тебя подальше держаться. И то, что ты решил ради меня отношения с моей матерью восстановить, ложь. Я-то у Раисы жила, ни папенька, ни маменька меня никогда не навещали.

Ленинид приосанился.

– Я видный мужчина, со мной любая жить захочет. А насчет тебя… Просто не успели мы к доче приехать. Через несколько месяцев после нашего решения семью воссоздать меня на кармане взяли. Конец истории.

Я молча слушала папеньку, впервые в жизни жалея свою непутевую мать. Наверное, она не сразу поняла, что опять беременна, а когда разобралась, что к чему, аборт было поздно делать. Ленинид тогда уже сидел за решеткой. Родив Фаину, моя мамаша бросилась к своей подруге Олесе Таракановой. Больше ей помощи просить было не у кого. Леся поняла, что девочке будет плохо, и оформила над ней временную опеку. А потом удочерила ее. Ленинид сейчас клянет двоюродную сестру, ругает за то, что та не передавала ему продукты и сигареты. А она просто не желала иметь дело с уголовником, и осудить ее за это трудно.

– Вот же дрянь! – продолжал тем временем возмущаться папенька. – Как неродная повела себя. Сестра называется… Мы с ней потом много лет отношения не поддерживали. Когда Маргарита Сазонова сказала, что нашла для нашего шоу подходящую молодую женщину по фамилии Тараканова, я спросил: «Как ее мать-то звали?» Услышал, что Олеся, и решил: Фая мне никто. Просто удачное совпадение: Фаина Леонидовна Тараканова.

Я молча слушала папеньку. Встречаются люди, не способные врать, а бывают такие, которые лгут, как дышат. Мой родитель относится ко второй категории. Семейная пара назвала дочь Олесей, а потом всегда обращалась к ней по имени Саша? Возможно такое? В принципе, да. В семье могла быть авторитарная бабушка, которая, узнав о появлении на свет внучки, стукнула по столу кулаком и объявила: «Ребенок станет Олесей в честь моей матери. Если по-другому назовете, не ждите от меня ни материальной, ни физической помощи». И молодым родителям пришлось покориться, в метрике вывели «Олеся», а в жизни к девочке обращались так, как хотели ее мать и отец: Саша, Александра.

Да, такое могло быть. Но возможно, Ленинид сейчас спешно придумал эту байку, чтобы выставить себя ничего не знающим. А на самом деле он прекрасно был в курсе всех родственных связей, просто не хотел, чтобы Фаина и я о них знали. Почему? Понятия не имею. Да и неинтересно мне, какие восточные танцы плясали мысли бывшего вора, когда он затеял аферу. Для меня важно другое: Фаина моя родная сестра. И еще я теперь твердо уверена: Маргарита Сазонова за деньги способна на все. Про то, что Ленинид за звонкую монету продаст всех, я знала, но все же где-то в глубине души верила, что я для отца не нахожусь в общей шеренге. И почему так решила?

Я встала.

– Мне пора уходить. До свидания.

– Доча, я хотел попросить, – завел папенька.

– Потом договорим, – остановила я его и стала подталкивать в прихожую, – сейчас мне некогда.

Избавившись от него, я сначала храбро села за стол и попыталась работать над книгой. Но через час оставила бесплодные попытки – в голове крутились разные мысли, не имеющие ни малейшего отношения к роману, который я писала.

Каков был состав «капель молодости», коими Антонина, то бишь Фатима, потчевала пациентов? Неизвестно. В термосе, который остался у моей сестры, нашли малую толику для исследования. Эксперт установил, что в составе разные яды, но большая часть ингредиентов оказалась неопределяемой. Вольпина использовала совершенно неизвестные специалисту вещества.

Фаина показала Измирину, где зарыла тело «бабы Тоси». Останки извлекли, отправили на экспертизу, и выяснилось, что Фатима скончалась от инфаркта. Ей не стоило обливаться водой на холоде и уповать на свои волшебные капли, надо было спешить в медцентр. Попади она вовремя в руки кардиологов, возможно, сейчас бы Фатима, личное несчастье господина Амирова, была бы жива.

Фаине предъявили обвинение по разным пунктам, в том числе за мошенничество и оказание медуслуг без должного образования и регистрации своей деятельности. Но Искандер Ильясович нанял для матери своего сына лучшего адвоката, который вырвал мою непутевую сестрицу из цепких когтей правосудия, Фая была освобождена. Кстати, я не ошиблась, сказав «для матери своего сына». После долгого и неприятного разговора в кабинете Измирина Амиров отправил кровь Рамазана в лабораторию. Анализ делали трижды, и всякий раз получали одинаковый результат: матерью гениального мальчика является Фаина.

Я не знаю, что муж сказал Гульнаре, но Ниязова покинула квартиру, которую занимала, и где она находится сейчас, мне неизвестно. Фаина не въехала в освободившиеся комнаты, не стала женой Искандера. Где живет моя сестра, я понятия не имею. Что Амиров сообщил сыну, мне тоже неведомо, но я знаю, что Рамазан остался с отцом, для мальчика наняли воспитателя. Своего брата Николая Петровича Кузнецова, то есть Юсефа, владелец сети клиник пластической хирургии перевел в другой пансионат.

Вас удивляет, что Фаина не понесла наказания за убийство младенца? Кто из женщин, моя сестра или Гуля, наступил в пылу драки на новорожденного, так и не удалось выяснить. А адвокат Таракановой заявил: «Преступного умысла у моей клиентки не было. И у нас слова Ниязовой против слов Фаины Леонидовны. Имеет место обоснованное сомнение, а оно всегда трактуется в пользу подозреваемого». И за попытку кражи вещей в магазине Фае тоже не влетело. Видимо, опять же адвокаты Амирова постарались.