История гражданского общества России от Рюрика до наших дней - Михаил Кривоносов

При всем своем таланте государственного деятеля, С. Ю. Витте не смог предвидеть важнейшего результата своей программы индустриализации: появления рабочего класса. В 1895 г. он громогласно заявил, что «К счастью, в России не существует, в отличии от Западной Европы, ни рабочего класса, ни рабочего вопроса» – и тут же начал делать все возможное, чтобы в империи появились как первый, так и второй. Надо сказать, что царское правительство – на свой лад – действительно пыталось установить социальный мир между наемным работником и капиталом (например, после знаменитой Морозовской стачки 1884 г.). Однако в классовом обществе классовый мир невозможен в силу объективных закономерностей. В лучшем случае – классовое перемирие…

Одним из основных результатов индустриализации в России стало изменение социальной структуры общества. На начало ХХ в. население России составляло 131 млн. человек, из которых около 30 млн. проживало в городах. Для России того времени характерен быстрый рост рабочего класса – за 13 лет (1887–1900 гг.) занятость в промышленности увеличивалась в среднем на 4,6 % в год. В. Ленин считал, что пролетарское и «полупролетарское» население города и деревни достигло 63,7 млн. человек, однако это явное преувеличение. Количество рабочих, занятых в различных отраслях сельского хозяйства, промышленности и торговли, не превышало 9 млн. из которых промышленных рабочих было около 3 млн.[258]

Именно эти люди станут могильщиками как неуступчивых дворян, так и только что вышедшей на авансцену русской истории российской буржуазии. Вернее, не сам пролетариат, а созданная от его имени партия.

Как известно, термин «партия» происходит от латинского слова pars, которое переводится как «партия», а точнее – «часть», «сторона» (отсюда и употребление в недалеком прошлом словосочетания «составить партию» – т. е., заключить брак). Современная система политических партий – типичное явление классового общества, невозможное в обществе сословном (где партии отсутствуют) или бесклассовом (где обычно имеется одна квазипартия), так как партии не только выражают интересы того или иного класса, но и стремятся законным или незаконным путем придти к власти с целью реализации этих интересов с помощью государства как аппарата насилия одного класса над другим. Великий теоретик и практик классовой борьбы Л. Троцкий писал по этом поводу: «Никакая партия ничего не стоит, если она не имеет целью захват власти».

Так или иначе, партии, защищая свои классовые интересы, вступают в схватку всех против всех, все глубже раскалывая общество. Именно созданием таких партий завершился процесс реформирования социальной и экономической жизни Российской империи в конце XIX – начале XX вв. когда появились революционные демократы, затем социал-революционеры (эсэры) и социал-демократы (эсдеки), монархисты («Союз русского народа», «Союз Михаила Архангела», «Русская монархическая партия»), конституционные демократы (кадеты), «Союз 17 октября» («октябристы»), Торгово-Промышленная партия, Прогрессивная партия, Партия демократических реформ и др.

Процесс дробления общества не остановился на создании политических партий по классовому (имущественному) признаку. Социум и представляющие его партии продолжали делиться и далее, уже внутри самих классов.

В появившейся в начале ХХ века российской социал-демократии, сделавшей ставку на пролетариат, тут же возникли течения «большевиков» и «меньшевиков», отразивших реальный раскол внутри рабочего класса, где существовали различные страты:[259] высокооплачиваемые кадровые рабочие, разнорабочие с низким уровнем дохода, люмпен-пролетариат, вплоть до крестьян, занимавшихся «отхожим промыслом» в зимний период. Эсэры разделились на правых и левых, буржуазия – на консерваторов и либералов.

Общество фрагментизировалось на фоне «замораживания» властями объективных экономических тенденций, войн (Русско-турецкой и Русско-японской), аграрного кризиса и развития капитализма (индустриализация). Узел противоречий затягивался, и правительство со своими мерами опаздывало как минимум на полстолетия.

Именно имперскому правительству удалось сделать то, что не получилось у народовольцев: раскачать лодку крестьянского быта и вызвать рост недовольства в деревне. Половинчатых и никого не удовлетворявших «великих» реформ хватило на 40 лет. Бурный рост населения, нехватка земли, рукотворный голод, возникший в результате экспорта продовольствия, отсутствие возможности в условиях общинного землевладения распоряжаться земельным наделом и при этом необходимость платить за него (и все это на фоне падения величины реального надела земли и среднего сбора хлеба на душу сельского населения, обострения конкуренции на мировом рынке из-за появления на нем американского, а затем и германского зерна) сделали свое дело. С 1890-х гг. в Центральной России – самом важном регионе страны – начался тяжелый аграрный кризис, который власть могла разрешить только одним, крайне радикальным способом: отобрать землю у дворян и передать ее крестьянам во владение без выкупа. С. Ю. Витте предложил именно это: провести принудительное изъятие помещичьих земель в пользу крестьян, за что был записан недальновидной государственной элитой в разряд злостных революционеров.

То, что Россия стоит на пороге «великих потрясений» понимали все. В конце 1904 г. министр внутренних дел князь П. Д. Святополк-Мирский с ужасом писал в своем дневнике: «Россия превратилась в бочку пороха и была доведена до «вулканического состояния»». Другой князь, философ С. Н. Трубецкой, на встрече с Николаем II умолял его стать не «царем дворян», а «царем народа». Все было бесполезно, власть, словно лишившись разума, падала сама и тащила страну в бездну.

А. И. Куприн оценил сложившуюся ситуацию так: «Пушкин, почти пророк, с ужасом думал о том времени, когда разразится «бессмысленный и беспощадный русский бунт». Теперь мы находимся накануне такого бунта. Пусть не думают, что восставшие солдаты будут маршировать под красным, черным или белым знаменем. Они будут шагать вперед, неся перед собой кол, на острие которого будут красоваться отрубленные человеческие головы. И за этим символом пойдет более чем стомиллионный народ, для того чтобы совершать грабежи, убийства и разбой».

И если вспомнить те кровавые ужасы, которые совершали и белые, и красные в период Гражданской войны в России, то надо признать, что Куприн недалеко ушел от истины.

Как и многие другие подобные исторические события, Русская революция 1905 г. началась с провокации, устроенной попом Гапоном 9 января 1905 г. Восстания в армии и на флотах, многочисленнее стачки, слившиеся во Всероссийскую, бои на Пресне – вот лишь отдельные ее этапы.

Как справедливо указывают некоторые историки, революция 1905 г. была буржуазной по характеру и решала два основных вопроса: т. н. буржуазные свободы и земельный вопрос. То, что имперское правительство не захотело решить «сверху» во второй половине XIX века, буржуазия решила руками тех, кто находился внизу социальной лестницы. Рабочие и крестьяне несли огонь революции в своих мозолистых руках, но в него подбрасывали ассигнации те, кто рассчитывал стать бенефициаром кровавых событий: именно молодая российская буржуазия финансировала самые радикальные партии. Деньги на революцию собирали всем капиталистическим миром, по подписке: мебельный фабрикант Н. Шмидт дал на правое дело 15000 рублей, знаменитый Савва Морозов – 20000…

Требования пролетариата к «царизму» писали тоже «правильные» люди. Рабочие, расстрелянные у Зимнего дворца, несли петицию, в которой просили «даровать» не только (и не столько) экономические свободы (8-часовой рабочий день и свободу собраний и профсоюзов), сколько политические: провести всеобщие, тайные и равные выборы в Учредительное собрание, «ответственное» правительство, демократические свободы, политическую амнистию и т. д.

Эти политические требования были поддержаны огнем броненосца «Потемкин» и баррикадами на улицах Москвы.

Премьер Витте предложил два способа решения проблемы: либо найти диктатора и поручить ему утопить восстание в крови, либо пойти на уступки и ввести конституцию.

Царь и правительство, как всегда, выбрало половинчатое решение.

Манифест 17 октября теоретически дал народу политические свободы: личности, совести, собраний, союзов, но на практике продолжил ту же политику Александра II, которая главной целью ставила сохранение господствующего положения поместного дворянства. Выборы оказались, вопреки требованиям восставших, многоступенчатыми, неравными и невсеобщими. Все избиратели делились на четыре курии: помещики, городские собственники, рабочие и крестьяне. Каждая из них выбирала своих выборщиков в избирательные округа. Закон о выборах, принятый 11 декабря 1905 г., был очень сложный и запутанный и в первую очередь обеспечивал привилегии помещиков. Полномочия Государственной Думы заранее сильно ограничивались.