Роза Марена - Стивен Кинг

Сначала она вообще не могла ничего ответить — она была просто заворожена тем фактом, что он пригласил ее снова. А потом — сама мысль о поездке с ним на мотоцикле… Как это будет? На мгновение Рози могла думать лишь о том, каково будет чувствовать себя за его спиной на двух колесах, разрезающих воздух со скоростью пятьдесят или шестьдесят миль в час. Обнимать его руками. Неожиданно ее охватил жар, похожий на что-то вроде лихорадки. Она не смогла разобраться в его природе, хотя ей казалось, что испытывала подобное ощущение, — когда-то очень давно.

— Рози? Что скажете?

— Я… Ну…

Что она скажет? Рози нервно коснулась языком верхней губы, отвела от него взгляд, пытаясь сосредоточиться, и увидела стопку желтых листков, лежащую на кухонном столике. Она вновь взглянула на Билла, чувствуя одновременно облегчение и разочарование.

— Я не могу. В субботу «Дочери и Сестры» устраивают пикник. Это те люди, которые помогли мне, когда я приехала сюда, — мои подруги. Там будут лотереи, аттракционы, разные игры, — набрасывание подков, ну и тому подобное. А потом, вечером, — концерт, который должен собрать средства. В этом году мы пригласили «Индиго Герлс». Я обещала, что поработаю на продаже маек с пяти часов, и я должна это сделать. Я стольким им обязана…

— Я мог бы привезти вас обратно к пяти без проблем, — сказал он. — Даже к четырем, если хотите.

Она хотела, но… Слишком многого она боялась, помимо пустякового опоздания на продажу маек. Но поймет ли он это, если она скажет ему? Если, к примеру, скажет: «Я бы с наслаждением обняла вас во время быстрой езды, я бы хотела, чтобы на вас была кожаная куртка и я смогла бы прижаться лицом к вашему плечу, и вдохнуть запах кожи, и услышать легкое поскрипывание, которое она издает, когда вы двигаетесь. Я бы очень хотела этого, но я боюсь того, что выяснится позже на вашем пикнике… Что тот Норман, который сидит у меня в голове, был прав насчет того, чего вы на самом деле хотите. И больше всего я боюсь, что мне придется признать справедливость главного правила в жизни моего мужа: мужчина может полностью располагать женщиной, — как своей, хотя и недорогой, вещью. Он никогда не высказывал вслух этого правила, потому что ему этого никогда не надо было делать: именно так он со мной обращался. Не боли я боюсь — нет, мне известно, что такое боль. Я боюсь крушения своей мечты. Понимаете, у меня их было так мало».

Она знала, что ей следует сказать, а в следующее мгновение поняла, что не может произнести ни словечка. Быть может, потому, что столько раз слышала эти слова в кино, где они всегда звучали как скулеж: не делайте мне больно. Вот что ей нужно было сказать. Пожалуйста, не делайте мне больно. Если вы сделаете мне больно, лучшее, что осталось во мне, умрет.

Но он все еще ждал ее ответа. Ждал, вот-вот она скажет что-нибудь.

Рози готова была сказать «нет» — она действительно должна быть на пикнике и на концерте, так что, может быть, в другой раз. А потом взглянула на картину, висящую на стене возле окна. И подумала, что та женщина не стала бы колебаться. Она бы сразу согласилась, а когда взобралась бы на железного коня позади него, то большую часть поездки колотила его по спине, заставляя мчаться быстрее. На мгновение Рози почти увидела, как та женщина сидит там с высоко задранным краем розмаринового хитона, крепко сжимая коленями его бедра.

Волна жара вновь накатила на нее, на этот раз сильнее. Слаще.

— Ладно, — сказала она. — Я поеду. С одним условием.

— Назовите его, — сказал он улыбаясь, явно польщенный.

— Привезите меня обратно на пирс Эттинджерс — там «Д и С» все устраивают — и оставайтесь на концерт. Билеты куплю я. Вот мое условие.

— Идет, — мгновенно отреагировал он. — Могу я заехать за вами в половине девятого, или это слишком рано?

— Нет, нормально.

— Вам лучше надеть куртку, а может, и свитер, — сказал он. — На обратном пути сможете запихнуть их в седельные сумки, но по дороге туда будет прохладно.

— Хорошо, — сказала она, тут же подумав, что ей придется одолжить эти шмотки у Пам Хаверфорд, у которой был примерно тот же размер. Весь гардероб Рози на данный момент состоял из одного-единственного легкого жакета, а ее бюджет не выдержит таких покупок, по крайней мере пока.

— Тогда до встречи. И еще раз спасибо за сегодняшний вечер. — Он, казалось, поколебался, не поцеловать ли ее еще раз, а потом просто взял за руку и легонько стиснул.

— Не стоит благодарности.

Он повернулся и быстро, как мальчишка, сбежал вниз по лестнице. Она не могла удержаться, чтобы не сравнить его манеры и Нормана. Тот двигался набычившись — либо с опущенной головой, едва перебирая ногами, либо стремительно, с каким-то угрожающим напором. Она следила за удлиненной тенью Билла на стене, пока та не пропала, а потом закрыла дверь, заперла оба замка и, прислонившись спиной к двери, смотрела через комнату на свою картину.

Картина снова изменилась. Она была почти уверена в этом.

Рози пересекла комнату и встала перед картиной, заложив руки за спину и слегка вытянув голову вперед. В этой позе она выглядела комично — как карикатура в «Нью-Йоркере» на хозяина художественной галереи или завсегдатая музея.

Да, хотя размеры картины остались прежними, она почти не сомневалась, что картина опять каким-то образом увеличилась. Справа, за вторым каменным лицом, — тем, что смотрело слепыми глазами куда-то вбок, сквозь высокую траву, — она теперь увидела нечто напоминавшее лесную прогалину. Слева за женщиной на холме показались голова и плечи маленького лохматого пони. На его глазах были шоры, он пасся в высокой траве и, кажется, был запряжен в какую-то повозку — может быть, в телегу, или фаэтон, или легкий двухместный экипаж. Эти детали Рози не могла разглядеть, они была за пределами картины (по крайней мере пока). Однако можно было различить часть тени от повозки и еще одну тень, выступающую из первой. Она подумала, что второй тенью должны быть голова и плечи человека. Может быть, того, кто стоял рядом с экипажем, в который был запряжен пони. Или, быть может…

«Или, быть может, ты сошла с ума, Рози? Не думаешь же ты на самом деле, что картина становится больше, а? Или на ней появились все новые и новые вещи, если тебе так нравится?»

Но правда заключалась в том, что она верила в это, видела, и эта мысль не вызывала страха, а приводила ее в возбуждение. Она пожалела, что не спросила об этом у Билла. Ей хотелось бы знать, видит ли он то же самое, что видит она… или ей кажется, что она видит.

В субботу, пообещала она себе. Может быть, спрошу его в субботу.