Русский серебряный век: запоздавший ренессанс - Вячеслав Павлович Шестаков

вульгарны. Он вынул из кармана десять фунтов и потребовал, чтобы к вечернему представлению были найдены перья райских птиц. Кохно сказал, что это невозможно сделать и скрылся. Но к вечеру все-таки удалось найти райских птиц и сделать из их перьев головной убор. Алисия говорит в своих воспоминаниях: «Таким был для меня Дягилев: достать голубых райских птиц во вторник рано утром в Манчестере, чтобы перья были готовы для вечернего представления»[232].

Другая английская балерина Хильда Маннингс (1896–1974) была членом дягилевской труппы 16 лет, с 1913 по 1929 год. Она участвовала во многих постановках Леона Массина и была под особым покровительством Дягилева. О нем она написала книгу мемуаров «Танцуя для Дягилева» (1960). По ее признанию, благодаря Дягилеву, она получила русское имя, научилась говорить по-русски и, в конце концов, стала ощущать себя русской. «Было ужасно, – рассказывала она в интервью Джону Драммонду, – начинать карьеру с именем, которое я получила при рождении – Хильда Маннингс. Мне оно не нравилась даже тогда, когда я была ребенком. Я очень благодарна Дягилеву за то, что он решил, что со мной надо что-то делать, так как я стала танцевать главные партии. В 1915 году я была единственной англичанкой, которая носила жуткое имя. Однажды он пригласил меня к себе и сказал: “Я даю тебе новое имя, будешь теперь Лидией Соколовой. Это имя известной балерины”. Я поцеловала его и сказала: “Большое Вам спасибо. Теперь я буду русской”. Я довольно долго жила русской жизнью. Когда я вернулась в Англию, я не говорила по-английски, предпочитая французский или испанский язык. Даже сейчас, когда я не могу найти подходящего английского слова, я нахожу сначала ее русский эквивалент»[233].

Это чудесное превращение англичанки, родившейся в Лондоне, в русскую танцовщицу, по словам Соколовой, произошло под влиянием Дягилева. «Теперь я думаю по-русски, молюсь на русском языке, вижу русские сны. Все, что я делаю, я делаю совершенно по-русски. Именно этому я обязана Дягилеву»[234].

В своих описаниях Дягилева Соколова проявляет глубокую проницательность. На вопрос, чем она объясняет успех Дягилева, как человека и художника, она говорит: «Тем, что он прекрасно знал артистический мир. Он знал его совершенно. И он мог отрешаться от материальных интересов. Он понимал живопись, старинную живопись. Его знание музыки было фантастичным. Он понимал не только музыку, но танец, а главное – он понимал молодых людей, их скрытые таланты, и он мог их выделять и продвигать»[235].

Не менее высокую оценку Дягилеву дает и еще один английский член дягилевской труппы Лейгтон Лукас (Лукин). О впечатлениях английской публики на представления «Русского балета» он говорит: «Это было фантастично, абсолютно фантастично. Это было как религия. Когда «Русский балет» впервые приехал в Лондон, я думал, что лондонцы сошли с ума. У меня был знакомый балетоман, который поставил небольшую фотографию Лопоковой и каждый день зажигал перед ней свечку. Это было настоящим поклонением этому искусству. Я видел, как девушка на Черинг Кросс встала на колени перед Иджиковским и пыталась поцеловать его руку, что привело его в настоящее смятение. Русский балет оказал влияние на оформление домов. Моя знакомая из Челси декорировала свой салон в стиле Шехеразады, она сидела на скрещенных ногах, с турецким тюрбаном на голове, и курила длинную сигарету. Балет Дягилева был последним криком моды. Это было фантастично»[236].

Все эти личные впечатления свидетельствуют, что за становлением английского балета стоял Дягилев, дягилевские сезоны в Лондоне, которые пробудили огромный интерес английской публики к балету. Как сказал один из английских критиков, если бы не было Дягилева, «сегодня мы бы существовали, но не умели танцевать».

Спектакли русского балета завоевали не только вкусы балетоманов и любителей театра, но и умы самых высоколобых английских интеллектуалов – писателей, художников, критиков. В Лондоне существовал кружок, получивший название Блумсбери. В него входили самые популярные критики, писатели, художники и ученые. В числе его членов были художники Роджер Фрай, Дункан Грант, Клайв Белл, писатели Е. М. Форстер и Литтон Стрэчи, наконец, знаменитый ученый-экономист Джон Мейнар Кейнс. Это было неформальное объединение, не имеющее какого-то определенного устава или программы. Тем не менее, их объединяли общие вкусы и интересы, неприятие викторианской морали, высокий интеллектуализм, поиски новых художественных форм.

Кружок Блумсбери появился в переходный период, викторианство умирало, и на его смену приходила новая эпоха, содержащая много надежд. Как пишет Леонард Вулф в своей «Автобиографии», «в мрачный, сырой, дождливый день 1901 года королева Виктория умерла, и мы почувствовали, что живем в новую эпоху, основанную на бунте».

Теоретиком и идеологом группы был Роджер Фрай. Он получил образование в университете Кембриджа, где он, поступив в Кингз-колледж, стал заниматься изучением естественных наук. Окончив с отличием Кембридж, Фрай едет в Италию, а затем в Париж, где он занимается изучением искусства. В 1899 году он издает первую свою книгу о Джованни Беллини, предисловие к которой написал историк искусства Бернард Беренсон. В 1903 году он приглашается в редакционную коллегию вновь созданного артистического журнала «Барлингтон мэгезэн».

На следующий год Фрай едет в США, где знакомится с американским миллионером и меценатом П. Морганом. В это время он получает приглашение занять пост заместителя директора музея Метрополитэн в Нью-Йорке. Фрай сотрудничает с американскими музеями и фондами до 1910 года. После этого он возвращается в Англию, без постоянной работы, но с репутацией знатока современного искусства. К этому времени относится его встреча с членами кружка Блумсбери, прежде всего с Клайвом Беллом и его женой Ванессой. Клайв в то время писал большую книгу, которая должна была называться «Новый Ренессанс». Позднее он издал материалы этого исследования в виде книг – «Искусство» (1914) и «Цивилизация» (1928), получивших широкую известность в Англии.

Самым крупным художником среди блумсберийцев был, по-видимому, Дункан Грант (1885–1978). Он был не только художником, но дизайнером, работающим по ткани, в керамике, им было подготовлено несколько театральных декораций. Раннее детство он провел в Индии. В Англии он в 1902 году поступает в Вестминстерскую художественную школу. После ее окончания, едет в Италию, где занимается копированием работ Мазаччо, затем в Париж, где знакомится с работами импрессионистов и оказывается под сильным влиянием Сезанна. Он был членом группы «Кемден Таун», основанной в 1911 году, и группы «Омега Уоркшоп», возглавляемой Роджером Фраем.

Помимо французского пост-импрессионизма, на эстетические и художественные взгляды блумсберийцев оказывало русское искусство. Прежде всего, к группе Блумсбери примкнули два представителя русского искусства – художник Борис Анреп и балерина Лидия Лопухова. Борис