Черный Магистр - Сергей Шхиян

Честно говоря, меня зрелище не впечатлило. На мой вкус, ему не хватало масштабности и хорошей режиссуры. К тому же гости бездарно перемешали моды и народы, волынщики играли непонятно что, к тому же фальшивя и вразнобой.

— Готовься, — предупредил я Ефима, — я бросаю в Моргуна и гостей, ты в слуг.

Для нас наступал самый ответственный момент. Главная интрига заключалась в том, что я не знал, как будет рваться порох в тряпочных мешочках и, главное, когда.

Однако, другого случая испытать самодельное оружие у нас не предвиделось.

Мы медленно продвигались по обочине, параллельно с остальными участниками шествия, от дома к павильону. После предупреждения Ефим отстал от меня шагов на десять, чтобы находиться ближе к слугам. Я сунул руку за пазуху, вытащил оттуда самый большой мешок с пороховым зарядом, поджег от факела кончики узелка и бросил на дорогу впереди процессии. Потом сделал то же самое с двумя другими мешочками, но оставил их в руке, наблюдая, как, чадя, разгорается материя.

Как ни странно, но на подброшенную мину никто не обратил внимания. Шествие медленно приближалось к дымящемуся пороховому заряду. Я уже решил, что просчитался и собрался повторить фокус с бомбами, которые держал в руке, когда в двух шагах перед козлом взметнулся столб пламени. Раздался оглушительный грохот, и все исчезло в дыму.

Взрыв получился такой силы, что я прозевал свои две запаленные бомбы, и они чуть не взорвались у меня в руке. Едва придя в себя, я кинул их туда, где секундой раньше находись Моргун и магистр. Эти заряды были в несколько раз легче, чем в первой бомбе, но и они рванули одна за другой с оглушительным треском. Потом начали рваться бомбы, брошенные Ефимом.

Раздались отчаянные крики, и из дыма начали выскакивать обезумевшие от страха люди. Я, напротив, бросился в самую сутолоку, пытаясь разглядеть в дыму Кудряшову и Марьяшу. Меня едва не сбил с ног какой-то убегающий испанский гранд, я еле успел с ним разминуться, как попал под горячую руку русского боярина, успевшего заехать мне в лицо кулаком.

Дым все не рассеивался, и найти наших женщин оказалось самым сложным из всей этой затеи. Я пробирался в конец процессии, где опять рванул небольшой заряд, и споткнулся о лежащее на земле тело.

— Катя, вставай! — закричал я, поднимая Кудряшову на ноги.

Она посмотрела на меня пустым, не узнающим взглядом и попыталась вновь сползти на землю. Здесь же рядом лежала и Марьяша.

— Ефим, — закричал я, пытаясь перекричать общий рев, — они здесь, сюда!

Кучер каким-то образом услышал меня и выскочил прямо к нам из дымовой завесы.

— Где? — только и спросил он.

— Внизу! — крикнул я и подхватил Катю на руки. — Быстрее, бежим!

Пробившись сквозь воющую толпу, я как мог быстро потрусил к месту, где нас должен был ждать Иван с лошадями. Сзади слышалось тяжелое дыхание напарника. У меня не было времени даже оглянуться назад. Только добежав до плетня околицы, я посмотрел как у него дела. Ефиму пришлось тяжелей, чем мне. Мало того, что он нес на руках Марьяшу, у него на буксире оказалась еще и девушка, шедшая с нашими женщинами в одном ряду. Она вцепилась ему в армяк и, шатаясь, бежала следом,

— Иван, — закричал я, — где вы, помогите!

Я никак не рассчитывал на то, что женщины окажутся в таком плачевном состоянии, и теперь не знал, что делать дальше. Нужно было как можно быстрее выбираться из имения, но оставлять спрятанное невдалеке оружие я не хотел. Мало ли что нас ждет на пути домой.

На счастье, наши спутники ничего не перепутали и оказались на оговоренном месте. За плетнем мелькнуло лицо здоровяка, и он так рванул на себя забор, что затрещала, ломаясь, лоза, и разом образовался широкий проход.

— Прими! — закричал я.

Он без объяснений понял и подхватил на руки Кудряшову. Кашляя и отплевываясь от гари и дыма, я бросился к нашему тайнику за порохом и оружием. Казалось, что мы очень долго возимся, но, скорее всего, прошло совсем мало времени, потому что сзади опять рвануло. Видимо, подорвался последний заряд, брошенный Ефимом. Я схватил мешок с оставшимся порохом, пистолеты, обе сабли и, прижимая все это к животу, чтобы не растерять, спотыкаясь о какие-то кочки, побежал назад к пролому в плетне.

— Помогите, — отчаянно закричали сзади женским голосом, и кто-то вцепился мне в плечо.

От неожиданности я выронил оружие и резко повернулся.

— Помогите, — теперь тихо, как-то угасая, повторило существо в белом балахоне и начало оседать на землю.

«Этого еще не хватало», — подумал я, лихорадочно думая, что делать с незнакомкой.

— Григорьич, поторопись, — крикнул Иван.

— Сейчас, помогите кто-нибудь! — ответил я, не зная, что поднимать с земли: оружие или женщину.

— Ну, что вы копаетесь! — возникая передо мной, воскликнул здоровяк. — Идите скорее.

— Здесь женщина, помогите!

— О, господи! — только и сказал он, легко поднимая безжизненное тело.

Оставшийся, пудовый мешок пороха я просто перебросил через пролом забора, ощупью собрал оружие и добрался, наконец, до нетерпеливо ожидавших товарищей.

— Ну, скорее же, — подогнал меня Ефим.

Иван держал в поводу нескольких лошадей. Кони были напутаны взрывами, фыркали и пытались вырваться.

Рыжий попытался сунуть мне в руку повод.

— Держи, это твоя!

— Погоди, — остановил его я, — нужно еще забрать порох.

Я повесил на перевязь свою саблю и заткнул пистолеты за пояс. Оставшееся оружие бросил под ноги Ефиму, который пытался взгромоздить на коня Марьяшу, и кинулся искать мешок с порохом. Темнота была такой плотной, что практически ничего не было видно. На счастье мешок тотчас попался под ноги, я споткнулся об него и чуть не упал.

— Мужички, помогите мне сесть на лошадь, я не умею ездить верхом, — проблеял омерзительный голос губернского секретаря.

От возмущения я даже подскочил на месте, но тут же чуть не рассмеялся и неожиданно успокоился.

— Ефим, посади осла на коня! — попросил я.

Как только ко мне вернулось чувство юмора, все как-то успокоилось. Я повесил мешок за лямки на спину, не спеша, вернулся к Ивану и забрал у него повод своей новой лошади,

— Как женщины? — спросил я.

— Живые, — неопределенно ответил он. — Только непонятно, как мы их повезем.

Это, действительно, была проблема. Судя по состоянию Кати, все они были или пьяны, или накачаны наркотиками.

— Попробуем посадить перед собой.

Я сел в седло и попросил здоровяка, держащего на руках последнюю пленницу:

— Подавайте ее сюда.

Он понял и легко посадил незнакомку передо мной на шею лошади. Женщина тут же начала переваливаться на другую сторону, я придержал ее, и она оказалась у меня между рук,

— Держись, милая, — умоляюще сказал я. — Облокотись на меня.

— И мне помоги, — попросил Ефим, передавая ему свою драгоценную ношу.

Теперь дело пошло быстрее. Через пару минут все оказались в седлах. Пока я ждал товарищей, удалось посмотреть, что делается в поместье. Там по-прежнему не смолкали отчаянные крики, и метались факельщики. Кажется, праздник Сатаны расстроился окончательно.

— Все готовы? — спросил рыжий перебежчик, последним садясь в седло. — Тогда с Богом,

Он тронулся первым, за ним здоровяк с Катей, следующим успел вклиниться губернский секретарь, не прекращавший тихонько скулить. Мы с Ефимом оказались в арьергарде. Моя спутница немного пришла в себя и как-то умудрялась держаться, привалясь ко мне спиной. От ее простоволосой головы пахло свежим сеном.

«Пять черных всадников как ветер неслись сквозь ночную мглу»… — романтично, почти по Булгакову, подумал я о нашем спешном бегстве.

Потом мысли вернулись к нашим прекрасным спутницам, которые были одеты в одни тонкие рубашки на голое тело, а температура воздуха неуклонно стремилась к нулевой отметке. Даже сквозь одежду факельщика меня пробирал мерзкий сырой ветер, каково же было им!

— Вам не холодно? — задал я спутнице глупый по своей неотвратимости вопрос.

Она не ответила, то ли еще не пришла в себя, то ли совсем окоченела. Мы уже проскакали больше километра и приближались к первой заставе гайдуков.

— Иван, скоро будет засада! — крикнул я.

Он тут же придержал коня и дал мне себя догнать. Когда я поравнялся с ним, спросил:

— Не знаешь, кто там сидит?

— Какой-то маленького роста суетливый парень, — добросовестно ответил я. — Говорит писклявым голосом и очень въедливый. А во второй заставе одного зовут Антоном.

— Ясно, — сразу же сориентировался Иван. — Антон — это Иванов, с ним договоримся миром, а юркий — Суслик. Боюсь, от него просто так не отвадимся, он из любимчиков магистра.

— Значит, пристрелим. Нам задерживаться нельзя, женщины замерзают!

— Господа, нам нужно немедленно пожаловаться в полицию! — подал голос чиновник Похлебкин. — Это форменное безобразие!