Владимир Басов. В режиссуре, в жизни и любви - Людмила Богданова

В актерстве – ты сам себе режиссер. И поэтому совершенство – Чарли Чаплин. И если для меня в кино и существовали кумиры, то это – номер один.

Он нашел неисчерпаемую тему, соединил великое и смешное. И работал с единственным актером, на которого мог положиться во всем, – с самим собой в главной роли. Я себя всегда разделял – может быть, зря? Может быть, на меня давил «длинный метр», к которому публика прикипела за последние лет шестьдесят? И поэтому самые удачные мои работы – те киноминиатюры, которые я создавал в фильмах своих друзей и коллег?

У режиссера изначально руки несвободны. И даже если ты достиг взаимопонимания с автором или драматургами, с актерами и другими членами творческой группы, если убедил прямое начальство и то, что над ними, в своей правоте, если все снято, смонтировано и одобрено свыше, то еще остаются критики, которые всегда лучше тебя самого знают, как и что надо снимать в кино.

Зритель – совсем другое дело, потому что по большому счету он прежде всего любит меня – актера и часто даже не обращает внимания на титры, думая, что смотрит очередной фильм с моим участием. И переживает, что я опять играю в эпизоде или небольшую по экранному времени роль. А надо бы впитывать все. Потому что я – в каждом актере, в мизансцене, в музыке.

Режиссура – это ответственность, режиссер – командир. И поэтому когда я актер, то чувствую себя будто солдат в окопе: можно примериться как следует, оглядеться, окопаться, а потом действовать. А когда режиссер – за исход боя отвечаю именно я. И как на фронте, поражение принимаю на себя, славу разделяю со всеми.

Этой ответственности меня обучали мои мастера во ВГИКе, этому меня научила армия и война. Я всегда возвращаюсь к войне, но никогда не поставлю фильма, впрямую иллюстрирующего все ее ужасы. Я говорил только о ее последствиях, показывал, как они ломают судьбы и души. Я не готов вновь пережить этот ад. Жизнь после смерти, увиденной там, не менее драматична. И поэтому война в моих фильмах проходит по краю кадра, сидит в зрачках глаз, возможность рассмотреть которые я даю зрителю. «Щит и меч»? Это тоже немножко кино, это скорее приключения на войне, и все самое важное – между строк.

Война и армия – в моем лексиконе, и поэтому я называю музыку в кино « артиллерией главного калибра». Я говорю о своих режиссерских задачах – « киноцель». Я пишу, что искусство – это наведение огня. И это война сидит в печенке, в сердце, в мозгу.

И поэтому я всегда снимал кино о жизни. Но не той, что просто – за окном, а о жизни в ее диалектическом понимании, жизни страны, жизни Человека. Жизни, в которой в результате столкновения динамических сил происходит поступательное движение вперед. Строятся новые города, создаются новые семьи, рождаются новые идеи. Жизнь безгранична и необъятна, и это необъятное я все время стремлюсь охватить.

Я не хочу катастроф, и в глубине души я, наверное, как и все – обыватель. Люблю жить, дышать, веселиться, вкусно поесть. Обожаю новые впечатления и желательно, чтобы они были радостные. Обожаю быть неожиданным, непредсказуемым и не люблю перемены. Радость – красивая женщина рядом: это счастье – просыпаться и видеть рядом на подушке красивое лицо. Здорово – дети, чудо – внуки. Художнику всегда не хватает этой наполненности – дом, близкие, дорога к новым берегам, на которой нет шлагбаумов и рытвин… Интересно, сколько бы я мог так прожить…

«ВП», как ласково именовали Басова в семье, был неутомимым выдумщиком и ходячим происшествием. С ним постоянно приключались какие-то забавные истории, а какие-то сюжеты Басов лихо сочинял сам, импровизируя на ходу. И поэтому в кругу его знакомых и близких сохранились разные легенды о тех или иных случаях из жизни Владимира Басова, многие из которых порою серьезно разнятся в изложении. И это неудивительно – Басов практически каждый раз любую историю рассказывал заново, наполняя ее новыми деталями, совершенствуя сюжет и обостряя фабулу. И дети иногда специально копили папины «ошибки», не упуская удовольствия подловить его на разночтениях. Басов умел смешить и жить весело и всегда искренне верил в то, что говорил. Он легко вживался практически в любой образ, и поэтому, как говорят, знакомые частенько про себя звали его бароном Мюнхгаузеном. И наверное, поэтому переходящие из рук в руки рассказы о Басове стоит все же относить к числу преданий, сказаний и саг. И не указывать ни адрес, ни авторство произносившего. А цитировать под грифом «говорят». Так вот…

Говорят, что в то время, когда молодой режиссер Владимир Басов еще был совсем неизвестным студентом ВГИКа, его однажды пригласили в гости на день рождения к дочери какого-то высокопоставленного министерского чиновника в роскошную высотку в самом центре Москвы. За Басовым уже тогда закрепилась слава острослова, души компании, и поэтому он должен был легко влиться в число приглашенных – таких же, как и он, раскованных и веселых молодых людей. Встреча эта для Басова была очень важна, но к началу застолья он опоздал – задержали неотложные дела (а Басов в творчестве был человеком увлекающимся, для него рабочее время всегда пролетало незаметно и стремительно).

Опоздав на два часа установленного времени, Басов поднялся на лифте и подошел к квартире, дверь в которую была приоткрыта. Подумав, что дверь забыл захлопнуть кто-то из куривших на площадке гостей, Басов решил использовать это преимущество в своих целях. Во-первых, он хотел както загладить вину опоздания, а во-вторых, ему надо было срочно что-то придумать, чтобы не уронить своей славы остроумного оригинала. Поэтому Басов не стал предупреждать хозяев звонком о своем появлении, тихо вошел в квартиру и, оглядевшись в коридоре, увидел стоявшую в углу швабру. Идея осенила его! Басов мгновенно вывернул пиджак наизнанку, нахлобучил на голову какую-то женскую шляпу с перьями, подвернувшуюся ему под руки в прихожей, «оседлал» швабру и с громким победным криком ворвался на «лихом коне» в комнату, откуда слышались возбужденно-радостные голоса и неслась современная легкая музыка. В упоении бравый кавалерист Басов вихрем промчался по комнате, сделав круг у стола и шутливо расталкивая танцующих, и только по враз установившейся в комнате гробовой тишине он понял, что что-то произошло. И тогда он прервал свой «галоп» и увидел вокруг себя застывших гостей – изумленно вытаращенные глаза и… другие лица! С ужасом Басов понял, что ошибся этажом и попал не в ту квартиру. «Я скинул с себя шляпу с перьями, отбросил в сторону швабру и, пользуясь тем, что хозяева не опомнились, опрометью кинулся вон, сбежал по лестнице и навсегда покинул этот дом. Страшно представить, что подумали про меня все эти люди», – вспоминал сам Владимир Павлович Басов.