Дорога на Восток 1 (СИ) - Кимен Алекс

Телемах приосанился и кивнул.

— …но стратега никто никогда великим воином не называл, — добавила Артемисия.

Незнакомец, ехавший рядом, будто бы ухмыльнулся.

— И разве было справедливо ставить такого прекрасного бойца, как Брасид, против неумелого противника? — спросила девушка.

Телемах скривился. Как она умудрилась всё вывернуть и извратить! Он насупился и замолчал.

— И что же такое тогда справедливость? — продолжала размышлять Артемисия вслух. — Вот ты, Телемах, ты считаешь себя справедливым?

— Я стараюсь быть таким.

— Быть может, каждый считает себя справедливым?

— Возможно… — пожал плечами Телемах.

— Почему же в мире так много несправедливости, предательства и злобы, если каждый считает себя хорошим и справедливым?

— У каждого своя правда, — предположил Телемах. — То, что кажется благом для одного, для другого оказывается злом и несправедливостью.

— Так и чья же правда — настоящая? Воина или купца? Эллина или перса? Как ты понимаешь, за чью правду стоит отдать свою жизнь?

— Правда — то, чему меня учили в детстве… — с сомнением протянул Телемах.

— А господина Бесса учили в детстве совсем другому, — заметила девушка, глядя на прислушивающегося к разговору перса. — Не так ли?

Тот лишь недоуменно передернул плечами и покосился на своего молчаливого спутника.

— Но раз вы стали врагами, значит, кого-то из вас учили неправильно? Разве нет? Кто-то неизбежно ошибается!

— Правда в силе! — решительно заявил Бесс. — Кто силен, тот и прав, а все эти разговоры не имеют смысла!

— Но ведь все же знают, что дважды два — это четыре и что солнце встаёт на востоке. Как бы ни был силен тот, кто утверждает обратное, он ошибается. Даже если он соберет войско и разобьет армию тех, кто с этим не согласен, дважды два все равно будет равно четырем… Даже если уничтожить всех, кто думает иначе, всë равно! Пройдут годы, может быть, века, но люди рано или поздно поймут, что было ложью, а что истиной.

— Какая разница, что поймут или не поймут люди через сотню лет, — проворчал Бесс. — Важно, что происходит сейчас! Нужно просто остаться в живых, и если для этого нужно будет сказать или поверить в то, что дважды два равно пяти, я колебаться не буду!

— А ты веришь, что мир создан богами? — спросила Артемисия у перса.

— Разумеется, — фыркнул он, — Да славится сила и могущество Ахурамазды!

— Но раз мир создан божеством, то и истина имеет божественную природу, не так ли?

— Возможно… — неуверенно протянул Бесс, чувствуя какой-то подвох.

— …и получается, что человек, который отвергает истину, идет против воли божества… Против космического совершенства. И никакая человеческая сила тут не поможет. Ложь всегда остается ложью, а зло — злом.

— Но боги-то разные! — возразил Бесс. — Правда Ахурамазды отличается от вашей эллинской правды, охраняемой Зевсом.

— Значит, общей для всех истины не существует?

Бесс лишь недоуменно пожал плечами.

— Но тогда по каким законам живут боги?

— Не знаю и не хочу знать! — отрезал Бес. — Мне и своих проблем хватает, чтоб еще думать о божественных!

— Неужели ты до сих пор не поняла, что людям не нужна истина? — не выдержал наконец их молчаливый спутник. Он говорил на чистом аттическом наречии, низким, спокойным, уверенным голосом.

Артемисия впилась в него глазами.

— …каждого волнует лишь он сам. Когда человеку хорошо, всë вокруг становится истиной, — продолжал рассуждать незнакомец.

— Мне всегда казалось, что настоящая истина позволит всем людям жить счастливо. Мы изучаем законы природы, чтоб обратить их на благо всех людей. Победить болезни, голод и нищету. Боги потому и совершенны, что причастны к этой вечной истине…

— И если люди откроют истинную правду о мироздании, они станут подобны богам, — насмешливо фыркнул незнакомец, как бы развивая мысль Артемисии. — Глупости и наивные девичьи мечты! Люди порочны по своей природе. Ты можешь дать им всё, а они всë так же будут ненавидеть соседа, злиться на жену и завидовать тому, кто добился большего.

— С точки зрения логики, ты ошибаешься, — с насмешкой возразила девушка. — Суждение “люди порочны по своей природе” — общеутвердительное. Достаточно единичного примера, чтобы показать его ложность.

— И ты можешь привести этот пример?

— Конечно, и не один! Сократ, моя мама, госпожа Пандора — даже этих имен достаточно, чтобы показать насколько ты ошибаешься в своих обобщениях!

— Исключение лишь подтверждает правило! — отрезал собеседник.

— И опять ты не прав. Я соглашусь, если ты скажешь, что “некоторые люди — порочны”. Однако раз порочны лишь некоторые, пусть даже и большая часть, то это значит, что есть и другие. Нужно просто понять, что делает людей лучше. Это и есть та истина, которую мы ищем. Та сила, которая меняет людей и весь мир!

Телемах слушал разговор, невольно затаив дыхание. Он, разумеется, знал, что Артемисия всезнайка, но ему всегда казалось, что её слова ничего не значат, а истина Артемисии просто удобна, чтобы найти путь по звездам или понять, съедобен ли висящий на дереве плод. И вдруг оказывается, что за всем этим стоит нечто большее, гораздо большее, такое, о чем он сам старался никогда не думать, потому что это было одновременно бессмысленно и жутко.

Судя по виду притихшего Бесса, его посетили схожие мысли.

Даже их таинственный собеседник, похоже, не мог найти слов. А может, просто решил, что спорить бесполезно. Он лишь насмешливо фыркнул, тряхнул головой и пришпорил своего коня.

Глава 30

1

Ночной сумрак неотвратимо наползал на засыпающий Византий. С Босфора уже начинал задувать легкий морской бриз, развевая занавески, отгораживающие выход на террасу. Жижек сладко посапывал, свернувшись калачиком возле ног Алексея.

Леша сидел за столом и задумчиво покусывал длинное гусиное перо, занесенное над листком бумаги. К вечеру голова была тяжелой и ватной. Мысли текли лениво и неторопливо. Нелегко было ухватить еле осязаемую идею и впихнуть ее в кривые строчки прыгающих букв. Хорошо, что Леша успел записать свои основные идеи еще давно, много лет назад, когда у него было больше свободного времени, свежая голова, наивность и вера в светлое будущее. Каждый день на посту стратега вера в людей, как и в светлое будущее, становилась, честно говоря, всë меньше и меньше. Если бы не Пандора, эта вера, скорее всего, исчезла бы совсем, сменившись унылым скепсисом и бескрайним цинизмом. Но когда любимая женщина смотрит на тебя с доверием и надеждой, невозможно обмануть ее ожидания.

Скрипнула дверь, в комнату вошла Пандора. Алексей с облегчением отбросил перо и откинулся на спинку клисмоса.

Она подошла к нему, взъерошила его волосы и поцеловала в лоб.

— Сколько написал сегодня?

Алексей тяжело вздохнул.

— Как-то совсем не идет текст…

Пандора оценивающе взглянула на девственно чистый лист бумаги, обняла Лешу и сильно укусила его за плечо.

— Ай!

— Не будешь работать, я тебя накажу!

Алексей снова вздохнул:

— Да кому всё это нужно? В библиотеке дагерротипов наделали на десятки лет вперед! Читай, не перечитай.

— Это нужно мне, — ответила Пандора и коснулась его щеки. — Я уверена, что твои слова будут читать многие поколения людей, и ты должен принести в будущее свои идеи.

— Да я понимаю всё это, — Алексей с силой потер усталые веки. — Просто тяжело писать то, во что перестаешь верить. Всё это: добро, гуманизм, служение человечеству… Может, это просто красивые слова и не более того? Оглянись: кругом обман, жадность и беспринципность. Люди, которые думают только о себе…

— Ты же сам всё время говоришь, что в правильно организованном обществе эгоизм может работать на общее благо, когда все остаются в выигрыше.

— Ну да… в теории… А в реальности сплошные страдания, одиночество и боль.

— Я не страдаю, — спокойно ответила Пандора. — И я не одинока — так же, как и ты. Значит, твои идеи работают. А люди… Люди со временем поймут, что к чему. Рано или поздно…