Ветер над островами - Андрей Круз

— Извини, не смогла тебя с утра встретить, — сказала Аглая после того, как я сел за стол напротив нее. — Работа.

— Ты же единственный ветеринар на весь остров? — спросил я.

— Почти что. Еще есть Лазарь Каменщиков, но он старый уже, на выезды ему тяжело ездить. Похоже, хоть и грех так думать, что скоро единственной останусь.

— А справишься?

— Справлюсь, но это все же не слишком хорошо, — сказала она, протягивая мне корзинку с нарезанным хлебом. — Мало ли что случится! Буду с преподобным Саввой говорить о том, чтобы с Большого острова еще кого-то прислали, из студентов. Для начала со мной попрактикуется, а потом и сам практику свою заведет, как я начинала.

— С Лазарем? — угадал я.

— Да, с ним, — сказала Аглая, жестом предлагая накладывать салат из большой фаянсовой миски.

Поблагодарив, придвинул к себе миску, откуда начал черпать нарезанный салат, четвертинки некрупных помидоров, маринованную спаржу, оливки и ломтики тунца. Полил это все оливковым же маслом, спрыснул уксусом.

— Вина? — спросила Аглая, показав на оплетенный травой небольшой кувшинчик.

— Могу только налить даме, сам сейчас не стану, — отказался я. — Я лучше воды.

Нет, днем и на жаре алкоголь даже в самых малых дозах не могу, как-то плющит от него потом. Всему свое время.

— Ну и хорошо, — улыбнулась Аглая. — Днем я тоже не пью, специально для тебя выставила.

Вода была чистой и такой холодной, что с боков запотевшего кувшина просто лило, быстро заполняя подставленную под него тарелку. Разговор начал складываться легко. Аглая не жеманилась, держалась естественно, много улыбалась, много расспрашивала, получая маловато правдивых ответов в силу «помятости мозгов» у меня, но много и рассказывала, постепенно просвещая меня насчет местных событий.

Событий в принципе было здесь немного. Остров спокойный и при этом процветающий, на перекрестье главных торговых путей христианского мира. Франки, хоть и были католиками, почему-то в христианах не числились. Хотя, насколько я понял, это было лишь устойчивое выражение, разница между турками и франками местным христианам была понятна, да и отношение к указанным народам заметно отличалось.

Здесь делали самое лучшее вино, здесь росли оливки и апельсины, здесь работали верфи, с этого остров и жил, вполне процветая по местным понятиям. Разветвленное дерево семьи Светловых, к какому относилась и Аглая, насчитывало добрых две сотни родственников и считалось одним из самых уважаемых в этих краях, и что немаловажно — они были старожилами Большого Ската, появившимися здесь еще с первыми поселенцами, то есть уже своеобразной аристократией, пусть такого понятия в местном лексиконе и не существовало.

Во время беседы у меня в голове упорно крутилась мысль о том, что я понятия не имею, как здесь вообще принято за женщинами ухаживать. Точнее сказать, появилась твердая уверенность в том, что методы «ухаживания», принятые в мое время и в моем кругу, в условиях нынешних точно неприменимы. Не те нравы, не те понятия. Тут скорее надо родительский опыт осваивать: отец мой за матерью год именно что ухаживал, на свидания звал и цветы дарил и лишь потом предложение сделал, а я обычно в таких вопросах максимум в один-два вечера укладывался, и предложений руки и сердца от меня никаких не следовало. Да их и не ждали, как я думаю.

Сегодня была пятница, а выходные, субботу и воскресенье, в этих краях и этих временах чтили так же, как и в моей действительности. А это значит, что если я хочу чего-нибудь добиться от моей собеседницы, то надо что-то делать по этому поводу. То есть пригласить куда-нибудь было бы неплохо. А вот куда?

Выучить о местных развлечениях я успел лишь то, что в городе есть Черный квартал, где жили в основном «перековавшиеся» и «не перековавшиеся» негры, и в этом квартале хватало дешевых кабаков и веселых домов, в которых покрытые татуировкой негритянки с удивлением узнавали, что за удовольствие еще и заплатить могут. Об этом немало трепался экипаж «Чайки» по пути из Новой Фактории, а вот самостоятельно выяснить, куда на Большом Скате надо ходить, чтобы «веселиться умеренно», я как-то не удосужился. Недоработка. И уж тем более забыл спросить, куда принято приглашать приличных женщин.

Поскольку выбора никакого не оставалось, пришлось действовать решительно.

— Аглая, а вопрос немного интимного порядка позволишь? — спросил я, наливая воду по высоким узким стаканам из тонкого стекла.

— Позволю, — белозубо улыбнулась она, кивая при этом на появившуюся Валентину, которая несла две большие плоские тарелки. — Подожди только минутку.

Валентина поставила тарелки перед нами. На каждой обнаружилось по большому, тонко срезанному куску какой-то огромной рыбы и двух поменьше, горке обжаренной в масле картошки и такой же горке овощей, тоже обжаренных. Пожелав приятного аппетита, Валентина ушла, а Аглая вопросительно посмотрела на меня, вроде как поощряя к продолжению речи.

— Аглая, куда на этом острове по субботам принято приглашать женщин на свидание?

— А у тебя уже и женщина есть? — с притворным удивлением приподняла она бровь. — Когда успел?

— Увы, не успел, — развел я руками. — Нет у меня женщины, и даже место жительства появилось только вчера, но…

Она молча и немного вопросительно смотрела на меня, и под этим взглядом я почему-то запнулся. Однако же справился с неожиданно накатившим смущением и решил, что лучше говорить просто, пока не выставил себя в ее глазах идиотом окончательно:

— Аглая, я тебя на свидание хочу пригласить. Надеюсь, это не преступление?

— Нет, не преступление, — засмеялась она. — Ты рыбу попробуй, Валентина ее прекрасно готовит.

— Спасибо, — кивнул я, полив блюдо лимоном и отрезав маленький кусок от плотного рыбного стейка. — Рыба — это прекрасно. Но все же…

— А куда ты меня хочешь пригласить? — задала она встречный вопрос.

— А я не знаю, — изобразил я озадаченность. — Я же именно об этом и спрашивал.

— Ну даже не знаю, — уже откровенно ехидничала она, — как такие приглашения принимать. На свидание приглашают, но куда — не говорят.

Заметив мое смущение, которое я достаточно удачно изобразил, Аглая сказала:

— Ладно, на первый раз подскажу — по субботам в Общинном доме большие танцульки, там половина города. Кстати, там и знакомства заводить принято, подойти к даме и на танец пригласить — не преступление.

— Получается, что я поторопился? — уточнил я.

— Нет, не поторопился, я как раз завтра туда не собиралась, — ответила она, вновь улыбнувшись и поправив падавшую на глаза прядку волос. — Так что пришлось бы тебе приглашать на танец кого-то еще, не меня. Как рыба?

Спохватившись, я закинул кусочек с вилки в рот, пожевал и одобрительно кивнул. Рыба и вправду вкусная и свежайшая — где бы я в Москве такую попробовал?

Аглая свою недавнюю угрозу выполнила, отправив меня из усадьбы верхом, на все той же смирной гнедой кобылке, которую звали Зорькой, то есть без всяких претензий на оригинальность, на которой я сегодня проходил «курс молодого кавалериста». Тимофей, как обычно бестолково, надавал всяких инструкций по «обслуживанию и сбережению», после чего распахнул мне ворота, в каковые я и выехал шагом.

Поначалу так шагом к городу и ехал, решив не испытывать своих новоприобретенных умений на прочность, но потом такая неторопливость наскучила, и я пустил лошадь сначала в галоп, а потом придержал ее до рыси. И ничего, из седла не вылетел и на каменистую грунтовку не упал, и даже, как мне самому казалось, держался в седле достаточно прилично, не напоминая, на взгляд со стороны, вскарабкавшуюся на забор собаку. Но это все же мое предположение: комментариев со стороны я не слышал, просто сделал такое заключение, исходя из того, что на меня не оборачивались и больших глаз никто не делал. По пути даже позволил себе остановиться у закрывавшейся кондитерской, купил там коробку печенья, слоеного, сильно пахнущего корицей. А потом, спохватившись, заскочил еще и в лавку «Одежда и обувь», купил там пару белых сорочек из тонкого полотна, «выходной» жилет и новые брюки, еще одни, на смену. «В свет выходить» завтра — надо соответствовать.

Ворота усадьбы тети Насти открыл невысокий мужик с частично выведенной татуировкой на лице. Насколько я помнил, тетя Настя о нем упоминала, это был какой-то отбившийся от своего племени негр, перебравшийся по своей инициативе в христианские земли и осевший в том самом Черном квартале. Вполне осознанно приняв христианство, он тут обзавелся семьей и теперь пробавлялся работой конюха и садовника сразу в нескольких хозяйствах. Его тележка с инструментами, со впряженным в нее задумчивым серым осликом стояла во дворе.

Насчет использования конюшни я с тетей Настей договорился заранее, так что проблем с местом для кобылы не было. Обтер, завел в денник, закрыл калитку, оставив Зорьку наслаждаться покоем в компании серого мерина Дымка, который возил коляску тети Насти.