Огонь любви, огонь разлуки - Анастасия Туманова

В этот момент из сеней донесся слабый звон. Почти сразу же быстрым шагом вошла горничная и доложила:

– Действительный статский советник Анциферов.

– Проси в диванную, – с небольшой запинкой приказала Анна. В лице она не изменилась, но немного побледнела, и сидящая ближе всех к ней Манон осторожно спросила:

– С вами худо, мадам?

– Не «с вами худо», а «вам дурно»… – машинально поправила Анна. – Я сожалею, mesdames, но урок наш окончен. Жду вас завтра, в те же часы. Оревуар.

– Оривуяр, мадам, – нестройным хором ответили девушки и заспешили к дверям.

Через несколько минут Анна быстрым шагом вошла в диванную, где уже ждал ее Максим Модестович. Увидев молодую женщину, он поднялся из глубокого кресла и привычно поцеловал протянутую ему руку.

– А вы, как всегда, очаровательны, Аннет. Дрессировали новых девиц?

– Что случилось, Максим Модестович? – едва переведя дыхание и не поддерживая шутливого тона Анциферова, спросила Анна. – У меня сегодня неприемный день, и вам это известно…

– Разумеется, Аннет. Но… – Максим Модестович неожиданно умолк на полуслове.

Побледневшая Анна молча ждала, глядя на его спокойное, никогда ничего не выражающее лицо с неровным шрамом над бровью. По спине холодными коготками проползло предчувствие беды.

– Скажите, ma cherie[16], как давно вы получали известия от своей сестры?

– От Сони? Последнее письмо пришло две недели назад, еще в августе, из Парижа, она жива и здорова. А…

– О нет, я имел в виду Катерину Николаевну.

– От Кати нет ничего с весны. – Анна взялась обеими руками за спинку стула. – Боже мой… неужели появились новости, Максим Модестович?

– Да. – Анциферов старательно откашлялся. – И, боюсь, нерадостные.

– Она жива?!

– Слава богу. Она арестована в Одессе.

– Арестована?.. – машинально переспросила Анна, судорожно сжимая спинку стула. – Но… За что же?

– За кражу ценностей и бумаг государственной важности, за сопротивление властям и убийство жандарма при задержании.

– Господи… – Анна покачнулась, и Анциферов, поспешно подойдя, заставил ее сесть на диван.

– Вам дурно, Аннет? Приказать подать воды?

– Нет, нет, я… Все хорошо, простите… Но… боже мой, как это возможно? Какие государственные бумаги? Зачем они ей?! Как… как все это могло произойти?!

– Вероятно, косвенной причиной преступления являлись вы, – медленно проговорил Максим Модестович, разглядывая свои отполированные длинные ногти.

Анна выпрямилась. Холодно произнесла:

– Извольте объясниться, сударь. Вы хотите сказать, что я могла толкнуть Катю на преступление? Родную сестру, которую к тому же не видела больше полугода?!

– Бог с вами, ma cherie, я совсем не это имел в виду, – поморщился Анциферов. – Просто в свете произошедших событий можно было предположить…

– Да говорите же прямо и по-русски, черт возьми! – взорвалась Анна. – Довольно издеваться надо мной!!! Что с Катей, где она, что можно для нее сделать?!

Анциферов изумленно посмотрел на нее. Затем серьезно сказал:

– Простите, девочка моя. Я не подумал, что мучаю вас. Просто дело в том, что эту… м-м… операцию Катерина Николаевна действительно устроила ради вас. Скорее даже, ради вашей чести. Пострадавшее лицо – тайный советник Ахичевский Петр Григорьевич.

– Как? Петька?.. – ахнула Анна, падая в кресло. – Но… Но… Боже мой!

– Ваш бывший покровитель тоже выставил себя в неприглядном свете, – отвернувшись к залитому дождем окну, холодно продолжил Максим Модестович. – Как мне стало известно, он встретился с Катериной Николаевной в Одессе, в ресторане, будучи один: его супруга уехала в Москву к заболевшей матери, которая, кстати, оказалась здорова как бык. Каким образом удалось выманить госпожу Ахичевскую из Одессы, до сих пор неясно. Сама она говорит о полученной из Москвы телеграмме, но последняя утеряна, и найти ее не представляется возможным. Так или иначе, Ахичевский остался в Одессе без супружеского надзора, видимо, скучал, и тут – счастливый случай… – Анциферов выразительно умолк. Анна испуганно смотрела на него.

– Петр… и Катя? Но… это же невозможно! Они ведь встречались и раньше, я знакомила их, Петр помогал избавить ее от суда в прошлом году… Боже, как он посмел, ведь Катя еще ребенок!!! Ей всего шестнадцать, она…

– Ахичевский уверяет, что Катерина Николаевна соблазнила его, как очень опытная putain[17], – заметил Анциферов.

– Перестаньте, – с отвращением оборвала собеседника Анна. – Как можно ему верить?

– Я тоже не поверил бы. Но чем-то же нужно объяснить тот факт, что Катерина Николаевна пришла поздним вечером к нему на дачу, где более никого не было.

– Нужно как следует выяснить, кто кого соблазнил! – отрезала Анна. – У Кати нет никакого опыта, она до пятнадцати лет жила в деревне, не видела ни мужчин, ни молодых людей, кроме крестьян, у нее не было даже детских влюбленностей, а Петька – опытный Казанова, кому это знать, как не мне, он…

– Аннет, я понимаю ваши чувства, – вежливо, но решительно перебил ее Анциферов, и Анна, опомнившись, умолкла. – Но тем не менее у них было тайное свидание, во время которого Катерина Николаевна довольно мастерски опоила своего кавалера «малинкой»…

– Pardon – чем?..

– Это когда в вино добавляют снотворное. Старый трюк, хорошо известный и у нас, на Грачевке, в публичных домах дурного пошиба, – любезно пояснил Анциферов. – Так вот, когда Петр Григорьевич уснул, его дама очень ловко взломала сейф, взяла оттуда деньги и драгоценности мадам Ахичевской – между прочим, фамильные бриллианты рода Лезвицких, их, по легенде, носила супруга Стефана Батория!.. По крайней мере, госпожа Ахичевская на этом настаивает… Да, а еще в сейфе хранились бумаги, которые по ценности превосходят все сокровища польских королей. Если б не они, возможно, следствие бы и не началось, господин Ахичевский вовсе не был заинтересован в обнародовании своего… кобелячества. Его супруга, говорят, собирается требовать развода…

– Сомневаюсь, – пробормотала Анна. – Она всегда знала ему цену.

Анциферов с интересом посмотрел на нее.

– Вы знакомы с Александрой Ахичевской?

– Очень мало. – Анна прямо и холодно взглянула на него. – Прошлой весной вот в этой самой комнате она заплатила мне десять тысяч – с тем чтобы Петр никогда более не показывался у меня.

– Ах, вот как было дело? То-то вся Москва возмущалась, что он так легко отказался от женщины, подобной вам… Выходит, это вы все решали?

– Разумеется. И право, не делайте вид, что вы об этом не знали, все равно не поверю. Итак, Петька дал ход делу?

– Аннет, он был вынужден, – мягко произнес Максим Модестович. – Если б Катерина Николаевна не прихватила невесть зачем эти совершенно ненужные ей бумаги, Петр Григорьевич, уверяю вас, не обратился бы в полицию. Ведь дело практически семейное, теперь фамилия Ахичевских у всех на устах, а случившаяся история стала анекдотом… Тем более что ваша сестрица оставила Петру Григорьевичу записку, где весьма прямо сообщила, что это сделано с целью отомстить за вас.