Монументальная пропаганда - Владимир Войнович

Баваля резко шагнула в эту толпу. Двоих, загораживавших ей дорогу, грубо отшвырнула в сторону. Схватила Крышу за шарф.

— Откуда у тебя это?

— Ты что, бабушка, чокнулась? — удивился Крыша, а шайка стала сжимать вокруг бабки кольцо.

— Бабушка, убери руки, — попросил Крыша. — Я старых людей уважаю, но все-таки…

Договорить ему не удалось. Баваля отпустила шарф, схватила Крышу за оба уха, рывком потянула и подставила под его лицо свое колено.

— Пацаны! — залившись кровью, заревел Крыша.

Пацаны тут же придвинулись, и первым был, конечно, ближайший друг Крыши Толик по кличке Топор. Он уже протянул руку и растопырил пальцы, чтобы вцепиться бабке в лицо, но получил такой удар под дых, что, скрюченный, упал и ловил ртом воздух, как рыба. Второй дружок главаря Валя Долин по прозвищу Валидол приблизился к бабке с другой стороны. Она вовремя обернулась к нему, и он отступил, подавая хороший пример остальным. Остальные, увеличив дистанцию между бабкой и собой, стояли полукругом и не знали, что делать. А бабка схватила Крышу сзади левой рукой за шею, сдавила ее своими могучими кривыми пальцами, а правую руку сжала в кулак и поднесла к его носу. Произнеся при этом тираду с таким словарным составом, которым даже Крыша владел не полностью. Если перевести бабкину речь на литературный язык и вычленить из нее главное, можно сказать, в ней содержалось предостережение, что личность Ивана Жукова неприкосновенна, и каждого, кто попытается этим пренебречь, ждет неотвратимое и суровое возмездие. После чего Ванька ходил в школу в своей шапке, в своем шарфе, со своей ручкой, не платя таможенных пошлин, аннексий, контрибуций и репараций. Крыша, если им приходилось случайно встречаться, первым приветствовал Ваньку взмахом руки и почтительными словами:

— Привет, Ванек!

А когда Ванька подружился со своим одноклассником Санькой Жердыком, то гарантии личной неприкосновенности распространились и на того. Хотя до дружбы с Ванькой Жердыка били все кому не лень, били часто и сильно.

Глава 7

Саньку Жердыка мы тоже включаем в повествование ввиду того, что и ему определена в нашей истории немаловажная роль. Санька Жердык и Ванька Жуков сошлись быстро и легко, потому что дети вообще сходятся легко, особенно если учатся в одном классе, и тем более, если сидят за одной партой. Но по натуре они были люди с самого начала очень разные. Жердык был, в отличие от Ваньки, по характеру гуманитарий. В нем жили как будто два человека. Первый искал себя в искусстве. Пел в хоре и надеялся стать оперным певцом. Знал многие арии, но лучше других удавалась ему одна: песенка Герцога из оперы «Риголетто», в народе известная больше как «Сердце красавицы». Может быть, это был у него особый вид помешательства, но именно эту песенку он пел, начиная со школьных времен, всегда и везде. На концертах художественной самодеятельности, на вечеринках и просто так — для себя. Еще он мечтал стать поэтом и уже в школе писал довольно сносные стихи с уклоном в романтику. В стихах он мечтал о любви, верил в родство душ, призывал людей держать сердца открытыми, не запираться на ночь, не строить заборов, не хранить деньги в кубышке и вообще не хранить, не заботиться о материальном, не мириться со злом, не беречь свою жизнь, а цветы и любовь раздавать даром направо и налево. А в жизни Жердык никакой романтики не признавал вообще и в людях подозревал самое худшее. Может быть, истоки такой противоречивости характера таились в его биографии. Когда-то у него, как и у всех, были отец и мать. И, конечно, он, как большинство нормальных детей, думал про своих родителей самое хорошее. Потом они разошлись. Но отец не просто ушел от матери, как часто бывает, а сбежал на Север, менял адреса, скрывался от алиментов, то есть уклонялся от помощи своему сыну. Они с матерью вдвоем существовали на ее мизерную зарплату бухгалтера в какой-то конторе. Санька когда-то очень любил отца, верил ему больше, чем кому бы то ни было, и осознание того, что отец его предал, было первой причиной большого разочарования во взрослых людях. Второй удар нанесла ему мать. Нет, она его не предала. Но, оказавшись без мужа, стала водить к себе домой любовников. Жили они в одной комнате коммунальной квартиры, и Санька уже лет в девять точно знал, для чего взрослые люди ложатся в постель и что они там друг с другом вытворяют. Он для себя сделал вывод, что все взрослые люди — мерзавцы, ханжи, лицемеры и развратники. Их интересует только «это» и ничего? кроме «этого». Днем они работают, общаются, говорят о чем-то умном, а на самом деле думают только «об этом» и ждут с нетерпением часа, когда наступит вечер и дети уснут. Это открытие Саньку сперва потрясло настолько, что он даже думал о самоубийстве, но успокоился на том, что стал ко взрослым людям относиться с презрением и насмешкой. Когда его в школе учительница вызывала к доске или директриса в учительскую и прорабатывали, он на проработчиц смотрел усмехаясь и думал: знаю, как вы устроены, к чему вы на самом деле стремитесь и что вы делаете по ночам.

В серьезных разговорах о жизни Санька убеждал Ваньку, что человек существо низкое, корыстное, себялюбивое и лицемерное. Им движут только личные интересы, в крайнем случае интересы семьи, а всякие слова о добре, любви к ближнему, к родине, к истине или справедливости — это все на публику.

Ванька и Санька вместе окончили школу. Ванька с золотой медалью, а Жердык с тройками в аттестате. Ванька сразу без экзаменов поступил в Московский химико-технологический институт, а у Жердыка начало оказалось не столь благополучным. Пробовал поступить в Московскую консерваторию. На приемном экзамене спел арию «Сердце красавицы». Ария экзаменаторам понравилась. Они попросили исполнить что-то еще. Но что-то еще получилось у него не так хорошо, и его не взяли. Не прошел творческий конкурс и в Литературный институт. Поступил на факультет журналистики. Хотя учились Ванька и Жердык в разных вузах и жили в разных концах Москвы, дружба их на этом не прекратилась.

Глава 8

В Москве Ванька поселился недалеко от института. Комнату в шесть с половиной квадратных метров он снимал у Варвары Ильиничны, худой и пропахшей табачным дымом старухи. Она курила дикие сигареты «Дымок» по три пачки в день, по нескольку раз на дню пила крепкий чай с карамельками и с утра до поздней ночи печатала что-то на старой пишущей машинке «Эрика».

Как выяснилось, печатала она самиздат, о котором Ванька слышал когда-то краем уха, но не знал, что это такое. Теперь узнал, что самиздат — это тексты, чаще всего бледные, напечатанные на папиросной бумаге и распространяемые из рук в руки.

Время от времени у старухи собирались скромно одетые интеллигентные люди и вели разговоры о правах человека, статьях уголовного кодекса, тюрьмах, ссылках, пересылках, продуктовых передачах и передачах Би-би-си. О своих знакомых, которые или отбывают лагерный срок, или освободились, или, освободившись, уехали за границу. Через некоторое время Ванька понял, что гости Варвары Ильиничны, как и она сама, есть те самые диссиденты, о которых он читал что-то в газетах и всегда только плохое, но не мог себе представить, что когда-нибудь увидит их воочию.

Раньше он думал, что диссиденты — это таинственные конспираторы, ходят всегда в темных очках и вооруженные, скрываются в настоящем подполье, то есть в подземных помещениях или катакомбах, и печатают на чем-нибудь вроде гектографа листовки с призывами свергнуть советскую власть. Теперь же он увидел, что они ни от кого не скрываются, занимаются своими делами открыто и дают властям возможность ловить себя и сажать без излишних затруднений и риска.

Иногда диссиденты устраивали по вечерам складчину, приносили кто бутылку водки, кто кусок колбасы, кто торт, и стол их был таким же неизысканным, как они сами. Спорили о судьбах России, обсуждали какие-то открытые письма, читали стихи, чаще всего плохие, высокопарные, гражданской направленности. Появлялись здесь иностранные корреспонденты, они приносили вино, виски, джин с тоником (тогда Ванька и узнал вкус этих заморских напитков), брали интервью для своих агентств и газет. При этом диссиденты пили, ели, курили, шутили. Те, которые помоложе, ухаживали друг за другом и обнимались в коридоре, вроде бы жили нормальной жизнью. Но время от времени опять кого-то из них арестовывали, судили, отправляли в лагеря или в психушки, оставшиеся на свободе протестовали у зданий судов, ездили навещать ссыльных, собирали деньги, вещи и продукты на помощь семьям сидевших.

Варвара Ильинична с первого знакомства от Ваньки особенно не таилась и почти сразу стала давать ему перепечатанные ею же работы Сахарова, Солженицына, Джиласа, Авторханова и регулярно выходящую «Хронику текущих событий».

Начитавшись всех этих вещей, Ванька впервые задумался о политике, о том, что такое советская власть, как много народу она загубила и ради чего. Будучи человеком технического склада ума, Ванька решил помочь развитию самиздата конкретно. Подумав и потрудившись физически, он изобрел и изготовил, как потом значилось в материалах следствия, орудие преступления копировальную машину. Эта машина была не хуже ей подобных прославленной фирмы «Ксерокс». А может, и лучше. Легкая конструкция из нержавеющей стали, она, мигая разноцветными огоньками, тихо шумела и печатала самиздат на обыкновенной бумаге в каком угодно количестве. Текст уменьшала, увеличивала и в необходимых случаях делала его резче. И теперь уже не к Варваре Ильиничне, а к Ваньке Жукову шли самиздатчики со своими и чужими текстами.