Начать сначала - Даниэла Стил

— Во Вьетнаме?. — Он осклабился. — Черт, детка, мне осталось-то пару недель. Дембель уже на носу. Если удастся уберечь свою задницу от беды ближайшие две недели, я порхну вольной пташкой домой в Джорджию.

«Дембель» означал день, когда солдат получает право вернуться из заокеанской экспедиции. Ему оставалось две недели, то есть он пробыл тут уже 380 дней, намного дольше, чем прожил, попав сюда, Питер.

— Как вас зовут? — Девушка была красива, и парню хотелось подольше поговорить с ней, а может быть, и дотронуться до нее. Дома у него оставалась подружка, но тем не менее тянуло поболтать с Пакстон.

— Пакстон.

— Да? — Похоже, он заинтересовался, но тут Ральф глянул на них через плечо.

— Держись потише, — строго предупредил он.

После чего все они отправились в лагерь огневой подготовки, откуда открывался фантастический вид на маленькую красочную долину, сплошь покрытую зеленью, необычайно красивую, а ныне дымившуюся после бомбардировки. Низко над головой пролетали самолеты, другие самолеты сбрасывали бомбы в отдалении. Парни называли это «птички кладут яички». Командующий базой вышел навстречу Ральфу и его команде. Ральф тут же представил его Пакстон.

— Из Сан-Франциско, вот как? — повторил офицер, жуя сигару. — Отличный город. Нам с женой он по душе.

Все любят какое-нибудь место. Назови она Сан-Франциско или Саванну, Север, Юг или побережье, в общем-то им все равно, откуда ты, главное, перед ними — живой человек, свеженький, а они так мечтают вернуться домой, остаться в живых, любое соприкосновение с человеком оттуда так много значит для них.

— Нам тут жарко приходится, — пояснил командир, — армия Северного Вьетнама пытается прорваться, а мы мешаем им пройти. В прошлом году мы удерживали эту местность довольно цепко, а потом все же сдали. Теперь мы отбили плацдарм и не собираемся уступать его.

Пакстон призадумалась, соображая, скольких жизней это уже стоило. Каждый холм, любая долина, деревенька — так много утраченных жизней, так много убитых или искалеченных мальчиков.

Командир вновь повторил, что дела идут вполне хорошо, на данный момент погибло только пятеро солдат и несколько десятков ранено.

Значит, по их понятиям, это неплохо, отметила Пакстон, всего только пятеро, замечательно, но кто эти пятеро? На кого пал выбор? Или это решает Господь? Тогда почему он выбрал Питера?

— Хотите подойти ближе? Сейчас мы начнем обстрел, вы должны стоять там, где укажут вам мои парни.

.Ральф казался довольным, для съемки наступления требовалось выйти немного вперед. Они провели весь день на передовой, лишь недолго прервавшись в три часа, чтобы пообедать, и вновь приняли участие в операции. До той поры никто из солдат не пострадал, день выдался довольно спокойный. От солдат требовалось только занять место в окопах и не уходить. Порой они вроде бы видели издали «чарли», однако, по правде говоря, разглядеть что-нибудь они не могли. Из траншеи ничего не было видно, кроме дыма, разрывов снарядов да сплошных зарослей кустарника.

— Ну что, малышка, каково приходится? Вот ты и побывала в деле. — Ральф присел на несколько минут рядом с Пакстон, закурил сигарету, допивая последние глотки кофе.

— А как ты себя чувствовал, когда «Тайм» направил тебя в Корею?

— Испугался до чертиков, — с усмешкой признался он.

— Вот и я так же. — Пакстон тревожно улыбнулась своему другу. С раннего утра ей казалось, что все кишки затянулись в тугой узел.

— Ты поела?

Пакстон покачала головой.

— А надо бы. Помогает. Не забывай есть и спать, что бы они тут ни вытворяли, не то утратишь благоразумие и совершишь оплошность. Голова должна оставаться трезвой. Это лучший совет ветерана, какой ты можешь получить от меня.

Пакстон испытывала благодарность к Ральфу. Славный парень, замечательный репортер. Она догадывалась, отчего другие завидуют ему. Он был слишком хорош, профессионален, постоянно готов к любым неожиданностям.

— Спасибо за ботинки, — сказала она, и Ральф похлопал девушку по плечу.

— Надень шлем, пригни голову, и все обойдется. — С этими словами он вновь отправился в путь, торопливо пробираясь между немногочисленных деревьев поближе к солдатам.

Пакстон смотрела ему вслед, гадая, следует ли восхищаться этим журналистом или же он безумен. Как раз в этот момент раздался страшный взрыв. Операторы ринулись туда, где только что стоял Ральф, грузовик помчался вслед за ними, и Пакстон, не успев подумать ни о чем, кроме — жив ли Ральф? — побежала туда же. Добравшись до места происшествия, она обнаружила, что там повсюду лежат раненые, Ральф поддерживал паренька, которому разворотило грудь осколком снаряда.

— Надо звать врачей, — спокойно и твердо произнес он.

Кто-то спешил уже за помощью, внезапно в гуще толпы появился радист, взывавший к Мусорщику.

— У нас шестеро раненых, — твердил он в трубку, и как раз в этот момент Пакстон почувствовала, как один из несчастных притронулся к ней. Парню оторвало руку, кровь так и хлестала, младенческое выражение проступило на его лице, когда, поглядев снизу вверх на Пакстон, он тихо пожаловался:

— Пить хочется.

У нее на боку висела фляжка, но она не знала, можно ли поделиться с ним водой. Вдруг раненому нельзя пить? Что, если первый же глоток прикончит его?

Появились двое врачей и священник, тоже носивший шлем — он принадлежал к отделению, — они по очереди осматривали каждого из раненых. Паренек с пробитой грудью уже умер на руках у Ральфа, и теперь журналист пытался оказать помощь другому.

— Пить хочу. — К этому пареньку еще никто не успел подойти, он страдальчески смотрел на Пакстон. — Тебя как зовут?

— Пакси. — Она гладила его лицо, осторожно уложила голову раненого себе на колени, кровь потекла по ее ногам, но Пакстон сделала вид, будто не замечает этого. — Меня зовут Пакстон, — негромко повторила она, ласковым движением откидывая челку с его лба и борясь с желанием наклониться над мальчиком и целовать его, словно маленького. Она плакала и пыталась улыбнуться ему сквозь слезы, но он все равно не видел ее лица. — А тебя как зовут? — продолжала она, чтобы заставить его говорить.

— Джой. — Голос звучал совсем слабо из-за шока и потери крови, мальчик прикрыл глаза, но Пакстон крепко держала его.

— Давай, Джой, очнись… сейчас нельзя спать… вот так… открывай глаза, — Она улыбнулась ему, а вокруг все лихорадочно спешили, несли раненых в убежище. Священник тоже помогал, и Ральф, и операторы, покуда один из врачей пытался перевязать грудь очередному раненому; потом Пакстон услышала, как жужжит над головой вертолет, но его обстреляли из кустов, и вертолету пришлось подняться повыше, и тут врач, который делал перевязку, крикнул: «Дерьмо!» Его пациент уже умер. — Откуда ты родом Джой?