Не такая, не такой (СИ) - Хаан Ашира

Соня извивалась и терлась об меня, подставляя под ладони плечи и бедра, грудь и шею, и скоро со всей железной неизбежностью встал… вопрос.

Маленькие пальчики моментально оценили всю его неизбежность.

— Фила, кыш, — предвкушающе сказала Соня, нагло вытурила сонную кошку и плотно закрыла дверь спальни.

А потом откинула одеяло и…

Ооооо…

Ее влажный теплый рот, язычок, обвивающий головку, пальцы, сжимающие ствол. Сначала слишком сильно, но она как-то угадывает, и они остаются лишь легкими касаниями, а потом она убирает их вообще, оставляет только губы, снизу вверх и сверху вниз по стволу, легкие прикосновения зубов, но она укутывает их губами и твердость в мягкой оболочке, влага…

Она закрывается одеялом, но я откидываю его обратно, потому что хочу смотреть, как движется ее голова вверх-вниз, как колышется грудь от этих движений.

От паха волнами расходятся тепло и расслабление, доходят до самых кончиков пальцев, словно кто-то распылил мощнейший миорелаксант.

Не могу сказать, что Соня безупречно умела. Я не помещаюсь целиком у нее во рту, она пытается взять глубже, но кашляет и больше не пробует. Не надо. Не хочу чтобы ей было неприятно.

Она протягивает руки, я ловлю их в свои ладони, поддерживаю, пока она надевается губами на меня, окутывая нежным жаром, гладкостью, томностью своего рта, пока скользит, облизывает, сжимает.

Останавливается, вынимает мой член изо рта, чтобы передохнуть, но вместо того, чтобы просто подрочить рукой, высовывает язык и щекочет им край головки. Легкие касания, трепещущие как крылья бабочки. Они запускают реакцию — и с этой секунды любое прикосновение отдается эхом нежного этого трепетания, ведет к неизбежному.

Когда она снова надевается ртом, как может глубоко, вся кровь тела, кажется, стремится в одну точку. Острое удовольствие растет так быстро, что я даже пугаюсь на секунду, кладу руку ей на голову, чтобы приостановить. Но она понимает это совершенно иначе, ускоряет движения, добавляя трепещущий язык… и поднимает на меня глаза.

Вот в этот момент я точно не выдерживаю этого якобы невинного орехового взгляда, этого зрелища ее на четвереньках с моим членом во рту, покорности и вызова.

Удовольствие концентрируется, густеет, сжимается в одну невыносимо сияющую точку, и мне кажется, что я дохожу до невероятных уровней температуры, моментально, как градусник в мультиках, взрываюсь, выплескиваясь чистой лавой прямо на ее высунутый язык. В последнюю секунду не выдерживаю и запускаю руку ей в волосы, чтобы не дать отстраниться, но она и не собирается — наоборот.

Это избавление от наслаждения — наслаждение не меньшее, чем оно само.

Соня ставляет меня опустошенным, размазанным по кровати и бессильным. Меня словно переехал каток, не поднимается рука — разве что обнять ее, когда она, облизываясь, устраивается у меня под мышкой.

И немного притянуть к себе, чтобы поцеловать припухшие губы:

— Ты охренительная женщина.

— Ты вкусный.

Мне нравится.

Мы еще валяемся в постели, пока мои мышцы наконец не возвращаются в боевое состояние из того желеподобного, в которое их вогнала одна прекрасная женщина.

Очень хочу отплатить ей тем же, но она протестует и требует душ, чистить зубы и завтрак.

Филомена из-за двери мявом и царапаньем напоминает, что у кошечки тоже есть потребности.

Так что разврат приходится немного отложить. Ничего, еще успеем. Как там Соня сказала: «рано еще разнообразить»? Значит, будет еще и поздно. Еще много-много у нас будет ночей и пробуждений вместе. Все успеем.

— Я ничего не взяла с собой… — растерянно смотрит Соня на свою вчерашнюю одежду. Я бы так и оставил ходить голой. Но пока не заикаюсь. Не спешу.

Выдаю ей свою футболку, и она в ней тонет. Горловина превращается в роскошный вырез, который обнажает округлое плечико, на котором я тут же оставляю десяток горячих поцелуев. Но эта женщина непреклонна — душ и зубы!

Не хочу отпускать ее одну даже в собственную ванную, так что мы чистим зубы вместе. Любуюсь тем, как мы смотримся в зеркале, ловлю в отражении ее взгляд, и она так забавно смущается, что явно думала что-то похожее.

Давно у меня не было такого счастливого утра.

— Давай съездим купим тебе зубную щетку, Сонь.

— Вот же она!

— Это гостевая, нормальную, правильную. И домашней одежды. И полотенце повеселее моих серых. И шампунь какой-нибудь.

— Мне нравятся твой!

— Это не мой, это гостевой, — провожу я ладонью по бритой голове и смеюсь, когда она смущается. — Тебе нужны здесь кремы, косметика, духи, наверное…

— Я особо не пользуюсь этим всем.

— Ничего не знаю, ты же девочка. Купишь, что тебе надо.

— Да не надо ничего!

Прекрасный повод для утренней перепалки. Соня утверждает, что прекрасно обходится одним кремом «для всего», я предлагаю не скромничать, хочу, чтобы у меня ей было уютно. Она упрямится и утверждает, что нисколько не скромничает, я замечаю, что видел ее ванную, и не верю, что все эти баночки принадлежат одной маме-пенсионерке.

Так мы доходим до кухни, где приходится включить подогрев полов, потому что там плитка, а Соня босиком.

— И тапочки! — подытоживаю я список покупок.

— Перестань!

Открываю холодильник.

Повара вызывать не буду, у нас глубокое погружение, никаких посторонних. Завтрак буду готовить сам. Достаю грудинку и размышляю. Мне-то лучше омлет, а вот Соню чем кормить…

— Что ты ешь на завтрак?

— Что бог послал, — пожимает Соня плечами, накладывая кошке корм.

— А все-таки?

— Ну, яблоко или что осталось с вечера.

— Завтрак — это важно.

— Давай, я приготовлю? — Соня тоже заглядывает в холодильник.

— Ты? — достаю свои смеси для белкового омлета, выкладываю на сковородку бекон.

— Я умею готовить! — возмущается она.

— Нисколько не сомневаюсь, но ты же у меня…

— В гостях? — коварно улыбается она.

Вот ехидная ехидна. Сделала.

— Да, уже не в гостях… Ладно, за продуктами тоже заедем, купишь все, что хочешь приготовить, раз уж тебе неймется вести хозяйство. Но, извини, мне нужен белок, так что я буду корректировать.

Как я и думал, мой атлетский завтрак не вызывает у нее диетических протестов. Так постепенно вернем Сплюшку к нормальной еде, а не этим глупостям с листиками салата. Кто ж так худеет? Это вредительская диета для уничтожения мышц, а нам нужна, наоборот, крепкая и сильная Соня. У меня на нее много планов.

— Одежду тоже купим, — комментирую я, пока она одевается после завтрака.

— Я привезу свою, я просто растерялась, — протестует она.

— Ага… — легкомысленно киваю. На месте разберемся, кто кого переупрямит.

Надо будет ей выделить место в гардеробной. То, что у Сони будет свое местечко не только у меня в сердце, но и у меня в доме, наполняет меня теплом. Момент, когда женщина переезжает к тебе и опушается, обустраивая все вокруг под себя, даже приятней момента, когда въезжаешь в новый дом сам.

Мы все-таки выбираемся из бункера, и я всерьез первые несколько километров опасаюсь, что сейчас кто-нибудь обломает наш беззаботный выходной, и в принципе морально готов достать из багажника и держать поближе хорошо заточенную саперную лопатку. Но никто не мешает — или вовремя соображают про лопатку — поэтому до торгового центра мы добираемся без приключений.

Соня направляется в супермаркет, я тяну к магазинам одежды. Что бы она там на себя ни наговаривала, у меня масса больше, я побеждаю.

— Как тебе это платье? Зеленый подойдет к твоим глазам.

— Нет, — твердо отвечает Соня.

— Ты ведь была в похожем на юбилее? Не нравится? А это?

— Нет, — еще тверже отвечает Соня.

— Ну почему? Может, примеришь? Ты ведь в принципе носишь платья?

— Ношу, — бурчит она и отворачивается.

— Тогда в чем дело, Сонь?

Поднимаю ее подбородок и смотрю в глаза.

— Не надо мне ничего покупать, — она прикусывает губу.