Общество должников - Николай Константинович Дитятин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Барыня, я настаиваю! — крикнул кто-то нам невидимый. — Вы ране…
— Молчш-а-ать! — грянула Полина и топнула ножкой.
Я хрюкнул.
— Четвертую, затравлю псами, отравлю яведой, яйца в кипятке сварю!
Я не хрюкнул.
— Сволочь, — поставила точку барыня. — Ну слезайте, слезайте, мои герои. Ах, как вас потрепало!
Когда мы оказались на земле, Полина бросилась на нас, каждого обняла и расцеловала. Было больно, но… Приятно. Мне, во всяком случае. Даже разбитые, ее губки были что надо.
— Пойдемте, пойдемте, теперь все будет хорошо.
Мы с Хо взяли каждый по лямке и последовали за ней. Встречающих было человек тридцать, и все смотрели так, словно дорогие гости непростительно далеко удалились от помоек. Городские варвары. Сущий сброд! С этими мыслями были согласны даже лошади. Чувствуя настроение своих легко бронированных всадников, кони подозрительно фыркали и принюхивались. Стоячие уши нервно трепетали.
Полина усадила нас в свободную тачку, украшенную золотом и серебром. Не знаю, что за модель это была изначально, но местные умельцы превратили ее в современную карету. С бархатом, багровым деревом, статуэтками животных и различными инкрустациями. Была бы у меня отвертка и немного времени наедине со всем этим богатством…
Водитель был ухоженным парнем лет тридцати, бритым, надушенным и опрятно одетым. Его двуцветная рубашка была расшита птицами и какими-то длинноухими животными, похожими на кошек.
— Добро пожаловать, барыня, — он говорил на славском.
— Здравствуй, Григорий, мой Заяц! Я вернулась!
— Слава Велесу. Я гляжу ССТ сделали все что могли. Новый макияж тебе совсем не идет, Полли.
Скулы Григория напряглись от злости, потом они с Ягузаровой легко расцеловались. Похоже это было традицией коренных славов. Городским не очень нравились чужие слюни. Полина что-то быстро и горячо рассказывала Григорию, поглядывая на меня с искорками в уцелевшем глазу. Парень в ответ поочередно приподнимал брови.
В окно я успел заметить водилу, которого мы успели затолкать в кабину, когда драпали. Он сидел рядом с воротами на раскладном стуле, и покорно подставлял голову людям в белых накидках. Вид у него был очумелый. Стало чуть получше, когда со стороны КПП к нему ровным шагом подошел стражник и сунул в мозолистые руки кувшин. Водила автоматически принял посуду и жадно присосался к ней. По широкой груди потекли красные ручейки. Слава Леди, теперь это была не кровь, а обычное винище.
— Гляжу с хозяином грузовика все в порядке, — заметил я.
— В порядке! — Полина расхохоталась. — Если бы он не оклемался и не вытащил монтировку из-под сиденья, мы бы доехали только до казематов тенебрийцев. Это был такой элемент неожиданности! Зелененькая очень удивилась, когда ей прилетело по хребту от этого «трупа». Он ведь был неподвижен! И весь в крови. Я дала ему денежку и приказала полечить.
— Да уж, — подтвердил я. — Он заслужил.
— Вы были правы, когда решили взять его с собой!
— А-ха. Хорошие дела вознаграждаются.
Тем временем наш Григорий плавно развернул машину. Всадники синхронно гарцевали, красуясь перед хозяйкой и друг другом. Колонна перестраивалась для обратного пути. Хо прилипла к окну.
— Не хотят ли гости выпить? — спросил Григорий ясным голосом. Низкая тенебра давалась ему без намека на акцент. В отличии от странного оканья Полины. — Табачку? Шоколад для барышни?
Барышня так прилипла к окну, что не услышала даже слово «выпить», какой уж там шоколад. Она зачарованно смотрела на молящихся черностоповцев, столпившихся возле бараков. Фермеры окоченели в коленопреклонных позах и смотрели на Стену. Каждый: старики, дети, даже, по-моему, собаки, держали перед собой Круг. На бечевке, на цепочке, куске рыболовной лески. Круг — символ неделимости, великое целое, ведь не может быть ничего надежнее и понятнее круга. Семейный круг. Круг друзей и знакомых Круг обязанностей. Солнце — окружность. Все самые важные отверстия в организме — тоже. Через темя, — круг, помните? — боги вдыхают жизнь в человека, через нее же высасывают обратно. А корона Императора? Круг. Круг. Круг. Туда же: лоб, рот, живот. Простая линия для самоблагословения.
На нем можно изобразить или написать все, что угодно. Главное, чтобы форма оставалась прежней.
— Я бы промочил горло, — сказал я. Потом вспомнил, что начинается самый опасный и ненадежный этап, и добавил: — Чего-нибудь безалкогольного, если есть.
— Кваз! — тут же сказала Полина.
Она рассматривала свое распухшее лицо в зеркало на потолке. Без особых, впрочем, истерик.
— Вам нужно выпить квазу. Он прекрасно утоляет жажду и бодрит.
В подлокотнике между мной и Хо открылся маленький холодильник.
— М-м, недурно, — я почавкал. — Как будто хлебная газировка.
Григорий тут же принялся рассказывать мне как этот исконно славский напиток полезен и легок в производстве. Я потягивал кваз и тоже смотрел в окно. Меж посадок и теплиц пролегали хорошо убранные «улицы», по котором ходили женщины в черных балахонах. В руках они держали большие керамические блюда, из которых люди брали вымоченный в вине хлеб. Отличный десерт на ночь, как по мне. Разумеется, эта приятная закуска имела куда более глубокое значение, но я успел забыть какое. Рассказы моей бабули… Все это было так давно. Как минимум одну клиническую смерть назад.
— А почему все носят фанерки на груди? — спросила Хо. — Как нищие.
— У лонгатов есть такая поговорка, — отозвался водитель, — «бежать пока ветер без камней». То есть, благоразумно отступить, если обстоятельства складываются не в твою пользу. В эпоху бурь ее понимали буквально. На Лонге ветра были такие сильные, а почва настолько поражена эрозией, что летящий мусор мог сильно покалечить или даже убить. Это сильно повлияло на культуру личных доспехов. Не только рыцари носили латы, простолюдинам тоже приходилось выкручиваться и продумывать защиту. В основном они пользовались переносными щитами, но часть мастеров занималась выстругиванием полноценных доспехов из древесины. Те, кто не мог позволить себе и этого, связывали вместе ветки, кости, лозу. Сейчас необходимость стала обычаем и в практическом плане деградировала до простого атрибутизма. Проще говоря, фанерки символизируют нагрудник. Кроме того, на них принято писать имя, род, занятие и прочее. Вроде небольшой социальной анкеты.
Хо слушала раскрыв рот.
— Ну, дорвался до свободных ушей, умник, — шутливо проворчала Полина, ощупывая прикус. — Сволочь, зуб выбила. Ну ничего! Теперь есть повод присмотреть новую челюсть.
Ягузарова засмеялась. Похоже она никогда не унывала.
— И они живут так всю жизнь? — услышал я голос Хо. — Всю жизнь?
Полина вздохнула.
— Да им везет, — неожиданно продолжила олива. — Труд на свежем воздухе, с
