Война на личном фронте - Я Алия

Прыжок. Я выпростала вперед руку. В этот раз мне удалось завершить начатое. Я вырвала сердце Кшати. Вырвала, как сорняк с грядки, и смотрела, как оно продолжает биться в моей руке. Такое горячее и влажное. Смотрела, не испытывая при этом ничего. Вот что было самым страшным!

Вампир лежал на спине, под ребрами у него зияла страшная дыра. Как ни странно, сами ребра остались целы, и из раны вырывались свистящие звуки. Но Кшати был жив. Черт побери, он все еще был жив!

Я держала его сердце в руках, а то место, где оно еще совсем недавно билось, восстанавливалось, заживало. Это казалось невероятным, но так оно и было. Внезапно Кшати распахнул глаза. Непонимание и изумление в них сплелись со страхом. Выплюнув изо рта сгусток крови, он спросил:

- Что ты такое?

Ашана рассмеялась лязгающим смехом, потом проговорила:

- Я воин Сейши-Кодар. Воин куда более древний, чем ты сам. Даже смешно, что ты так старался проникнуть в эту часть моей души.

Снова смех. Потом пальцы сами сжались, и сердце лопнуло, как перезрелый помидор. Я, а может и не совсем я, с брезгливым отвращением отбросила его ошметки. Но руки остались в крови. Не отрывая глаз от вампира, я вылизала ее. Потом я склонилась над ним.

Рана на груди Кшати уже стала вдвое меньше, заживление шло очень быстро. А сам он пристально следил за мной. Вампир протянул ко мне руку, и она дрожала. Проведя рукой мо моей щеке, шее, он проговорил:

- Как ты можешь меня убить? - их уголка рта снова показалась кровь. Я же... я люблю тебя, Лео!

Казалось, он говорил это искренне, но вот на дне его глаз промелькнуло что-то... что-то, что заставило воина во мне просто-таки взвиться. Вампир успел лишь чуть сдавить мою гортань, как я полоснула силой по его горлу. Ветер обратился в острейший клинок, который отсек Кшати голову напрочь.

Смотря, как голова катится по полу, я успела подумать: "Ну, вот теперь все. Все кончено". И словно в подтверждение сказанного, тело вампира обратилось в прах, закруживший по залу.

Я попыталась встать... и не смогла. Мое тело, моя душа словно вбирала в себя всю ту силу, что была тут пущена в ход, будто измерительная рулетка скручивалась. Внезапно я почувствовала себя полностью раздавленной. Каждая клеточка моего организма наполнилась болью, и вместе с тем происходило медленное осознание того, что же я натворила.

Когда все это с трудом уместилось в моей голове, из меня вырвался дикий крик. То кричала сама моя душа. Кричала, пока не обессилила. Я словно впала в безумие, молотила руками об пол, пока не разбила их в кровь. Боль слегка отрезвила меня, но оказалось, что шла она не только от рук. Болело все, буквально все. Поломанные ребра, исцарапанные бока и ноги, глубокая рана, пересекающая позвоночник. Черт знает, какие еще у меня были травмы.

С трудом, спотыкаясь и стиснув зубы, чтобы вновь не завопить, я лишь с третьей попытки поднялась на ноги. Мой беснующийся дух попал в паутину апатии. Как далекий гул я слышала стаю, которая, казалось, пыталась дотянуться до меня своей силой. Но мне было все равно. Как сомнамбула брела я по залу. Остановившись возле забившийся в угол Ами, я глухо проговорила:

- Идем. Идем отсюда, - она вытаращилась на меня, но послушалась.

Да. Уйти. Уйти отсюда прочь. Чтобы никогда больше не видеть всего этого. Никогда! Эта мысль как единственный огонек удерживала меня на грани сознания, толкала вперед.

Не помню, как вышла на улицу. Просто внезапно надо мной оказалось хмурое ночное небо. Небо... Потом хлынул дождь... или он уже шел? Холодные капли обрушились на мое лицо, волосы, все тело. Мир будто исчез за этой мокрой безликой стеной дождя.

Где-то вдали маячил мой мотоцикл. А ведь я ставила его у самых дверей! Идти становилось все труднее. Тело ломило. Я пыталась найти ключи, и не могла. Может, они остались в том зале, вместе со штанинами брюк. Но я искала их с таким остервенением, будто жизнь от этого зависела. Потом я споткнулась и упала. Растянулась прямо на мокрой земле. Мир вокруг завертелся и исчез в темноте, сопровождаемый криком Ами, показавшимся почему-то очень далеким. Но мне было... все равно.

Меня окружал свет, такой осязаемый, словно его можно потрогать. Не могу сказать, лежала я, стояла или что-то еще. А открывать глаза категорически не хотелось.

Но вот рядом появилось какое-то движение, и глубокий приятный голос сказал:

- Мне кажется, мы с вами стали встречаться слишком часто. Я всегда рад вас видеть, Лео, но не таким образом. Это слишком опасно.

Я медленно открыла глаза и тотчас увидела обращенное ко мне обеспокоенное лицо. Оно было мне знакомо. Открытое, в обрамлении длинных золотых локонов, оно принадлежало идеально сложенному, как греческий бог, мужчине в серо-синем костюме с золотым кантом. Причем пиджак более всего походил на китель. Выглядел мужчина лет на двадцать восемь, но его глаза говорили, что ему гораздо, гораздо больше. Холодные, в которых отражалась глубина бездны и все время мира.

- Танат, - одними губами проговорила я. Хотя это не было его настоящим именем. Вернее, было одним из многих его имен. Он - Смерть в истинном смысле этого слова. И я, судя по всему, опять оказалась в его мире.

- Здравствуйте, Лео, - он улыбнулся.

Мы находились где-то, даже невозможно описать где. Казалось, не было ни верха, ни низа. Ничего. Один свет, цвет которого тоже не поддавался определению. Да и я ничего не чувствовала: ни холода, ни жара, ни боли. Ничего. А это могло означать лишь одно!

- Я... умерла? - слова вырвались как-то уж слишком просто.

- Пока нет. Но вы подошли к этой грани слишком близко. Гораздо ближе, чем в прошлый раз. Поэтому я и здесь. Пришлось прервать отпуск.

- Отпуск? - как-то в голове не укладывалось, что у Смерти может быть отпуск.

Мое изумление вызвало у Таната лишь загадочную улыбку. Потом он посерьезнел:

- Не скрою, мне приятно с вами общаться. Но вам пора возвращаться назад, в свое тело. Иначе последствия могут стать необратимыми. Идемте, я провожу вас.

Он протянул мне руку. Рука как рука. Я приняла ее, и тотчас меня понесло куда-то вперед. Я словно летела, летела сквозь ветер, пытающийся меня остановить. Последнее, что я подумала, было то, что Танат как-то изменился с нашей последней встречи. Потом меня куда-то засасывало, мгновенное чувство удушья, потом тишина.

Я распахнула глаза, ловя ртом воздух, как утопленник. Тотчас чьи-то руки легли мне на плечи, удерживая, не давая встать, а голос Иветты проговорил:

- Ну-ну, не дергайся! А то швы разойдутся.

"Какие швы?" - хотела спросить я, но тут ко мне вернулись чувства, первым из которых была боль. Она окатила меня от пяток до макушки как раскаленный жидкий металл. Казалось, не было ни единой клеточки, которая бы не вопила о боли. Я еле перехватила готовый сорваться с губ крик. Сквозь стиснутые зубы просочился лишь стон.