Последний де Бург - Дебора Симмонз

— Я тоже была не права, скрыла от тебя правду. — Горло сжали подступившие эмоции. Она откашлялась и заставила себя продолжать: — Когда мой отец слег, дядя убедил его передать все свое состояние и земли госпитальерам. Взамен они должны были позаботиться обо мне и брате. Таким образом, нередко обеспечивали маленьких детей и вдов, но я не хотела подобного для нас с Джерардом. А когда отец умер, и нас с братом приняли в командорстве, оказалось, мы должны принять сан. Моего брата это более чем устраивало, а вот меня нет.

Эмери заколебалась, но теперь уже не было смысла оттягивать неизбежное.

— Меня переполняло горе, а они настаивали, что я должна подчиниться предсмертному желанию отца. И я, в конце концов, приняла святые обеты.

Вот и все. Она раскрыла тайну, которую столько времени хранила сначала из желания защитить себя, а позже — чтобы защитить мужчину, чью руку она теперь держала в своих ладонях.

— Когда ты нашел меня, я жила одна, сама по себе. Я знаю, в некоторых командорствах дозволяется присутствие женщин, но настоятель в Клерквелле хотел отослать меня в Бакланд, в далекую женскую общину. — У нее сорвался голос. — Я отказалась, и тогда мы сошлись в некотором компромиссе.

Компромисс, который она нарушила своим самовольным уходом. Вот почему сейчас собиралась отправиться в Бакланд. Может быть, женщины отнесутся к ее проступку более снисходительно. Хотя все равно придется платить за это всю оставшуюся жизнь.

Эмери низко опустила голову.

— Принимая обеты, я не видела иного выхода. В моем маленьком мирке не было надежды на будущее. Я и представить себе не могла, что в мою жизнь войдет странствующий рыцарь и меня станут соблазнять уже невозможные вещи. Я захочу того, что никогда не смогу получить. — Эмери глубоко вздохнула. — Я не могла представить, что встречу… тебя. — Она подняла глаза на Николаса.

Он лежал неподвижно, и на какой-то ужасный миг ей показалось, что он навсегда покинул этот бренный мир. Потом она заметила, как медленно вздымается и опускается его широкая грудь, и поняла, что он жив. Одновременно ей пришлось признать последнюю истину, которую она скрывала даже от себя самой.

Она любит этого мужчину.

У нее стиснуло сердце так, что стало трудно дышать, и понадобилось какое-то время, чтобы продолжить.

— Ты вошел в мою жизнь и привнес желание следовать за тобой куда угодно, — призналась Эмери. У нее сорвался голос, когда она посмотрела на распростертую фигуру на кровати. — Прошу, не уходи туда, куда я не смогу за тобой пойти. Ты ведь обещал, что никогда меня не оставишь.

Но он не подавал никаких признаков, что слышит ее. Эмери уронила голову на постель, беззвучно давая выход своему горю.

Должно быть, она заснула, потому что следующим, что она осознала, были чьи-то голоса, тихие и повелительные. Кто-то распахнул ставни на окнах. В спальню вернулся Гай. С ним сонный Джеффри и какая-то пожилая женщина с миской воды. Эмери внезапно вспомнила, что из одежды на ней только халат да ночная рубашка. Пробормотала извинения и выскользнула из комнаты, пока остальные занимались Николасом.

Увидев ее в коридоре, кто-то из прислуги предложил ей поесть, но при одной мысли о пище желудок взбунтовался, она отрицательно покачала головой. Вернулась к себе в комнату и устало прислонилась к двери. Эмери знала, что уже не найдет отдыха.

Она принялась механически поправлять одеяла и вдруг застыла, резко втянула воздух, не в силах поверить представившемуся зрелищу. На подушке лежал ярко раскрашенный кусок пергамента. Она потянулась к нему дрожащими пальцами, но тут же в ужасе отдернула руку.

Карта восточной игры.

Эмери едва подавила крик. Она таращилась в начертанный на карте рисунок — четыре кривых меча — и уже хотела позвать Гая или сама к нему помчаться, но заметила еще кое-что. На пергаменте виднелась надпись, как на обрывке, что был оставлен на постели в ее доме. Может, Джерард опять оставил для нее послание?

Дрожа, она схватила увесистый листок и сразу поняла: это не почерк брата. И не латынь, на которой он мог бы писать. Она прочла текст и ощутила, как все вокруг закачалось. Листок пергамента выскользнул из ослабевших пальцев.

«Если хотите его вылечить, верните то, чем завладели».

Эмери тупо уставилась на упавшую карту с ее зловещим рисунком и отвратительным посланием. Первым порывом было брезгливо отступить в сторону. Обещание излечения наверняка лишь приманка, отчаянная попытка завладеть статуэткой. Да и кто, кроме сарацина, мог обладать картой? Только Джерард, отстраненно подумала Эмери. Но брат не стал бы предлагать ей подобную сделку, в каком бы состоянии ума и сердца ни находился. Кроме того, карта явно часть набора, с четырьмя-то одинаковыми мечами.

Эмери недоуменно покачала головой. Сарацин ли это или кто-то еще, но как ему удалось проникнуть в ее комнату в темноте? Она содрогнулась при мысли, что прошлой ночью спала здесь в кажущейся безопасности, а на деле открытая любым нападениям. Негодяй хотел забрать булаву и оставить Эмери умирать, как поступил с ее дядей?

Она инстинктивно вскинула руку, закрывая шею, сердце бешено колотилось, даже оглянулась, словно и сейчас кто-то поджидал ее в темном углу.

Однако в спальне прятаться было решительно негде, и она с облегчением выдохнула.

Это воображение и страхи пересилили голос разума. Возможно, кто-то из замка подслушал ее историю и, соблазненный золотом, придумал такую уловку. Эмери снова посмотрела на карту, лежащую на полу, и отказалась от этой мысли. Как бы ни хотелось отказаться или избавиться от послания, она не сомневалась: оно исходит от сарацина.

И он оставил сообщение именно для нее. Не для Гая или лорда де Бурга. Вероятно, каким-то образом догадался, какую награду ей предложить, или, по крайней мере, знал, над какой неразрешимой проблемой она размышляет. Что ж, теперь она могла дать ответ. Она вернет булаву законному хозяину в обмен на средство излечения великого рыцаря.

Если ее при этом не убьют.

Глава 14

Эмери снова облачилась в мужское платье и послала за Гаем и Джеффри, прося прийти в ее покои. Она не хотела разговаривать у постели Николаса. Мужчины, к чести своей, явились, не задавая лишних вопросов, хотя ее наряд им определенно не понравился. Но прежде, чем они успели высказаться на сей счет, Эмери протянула карту.

Гай ахнул и отшатнулся. Джеффри осторожно взял пергамент и осмотрел его со всех сторон:

— Похожа на предыдущие?

— Да, — мрачно кивнула Эмери.

— «Если хотите его вылечить, верните то, чем завладели», — прочел вслух Джеффри. Гай снова ахнул. — Вы этому верите?