Череп мира - Кейт Форсит

Потом с гордостью и волнением, от которых у Изабо быстрее забилось сердце, старая колдунья вспомнила день, когда ей вручили Ключ Шабаша. Даже сейчас, спустя столько лет, это воспоминание было острым, точно меч — холодный свист ветра, запах дыма и опавших листьев, покалывание в ладони, когда ее пальцы сомкнулись на талисмане, гордость в слезящихся глазах отца.

Мегэн было тогда всего тридцать шесть лет, и она стала самой молодой колдуньей, когда-либо получавшей Ключ. Обычно Хранитель Ключа носил Ключ до самой смерти. Но отец Мегэн, Эйдан Белочубый, решил, что с созданием Лодестара и объединением страны его труд завершен, и удалился от дел в почтенном возрасте шестидесяти девяти лет. Передав трон одной дочери, а Ключ другой, Эйдан Белочубый ушел жить к Селестинам, где и оставался до самой своей смерти тридцать три года спустя.

Все это Изабо поняла за тот миг, который разделяла воспоминания Хранительницы Ключа. Она взглянула глазами Мегэн на Ключ, лежавший в ее руке. Изящной работы, он помещался у нее на ладони, сделанный в форме священного символа Шабаша. На плоских поверхностях Ключа были выгравированы магические руны и символы, и он казался теплым, как будто был живым существом. Там, где металл касался кожи, ладонь Мегэн легонько покалывало, а все ее чувства пульсировали от ощущения его силы, как будто она держала в руках гром и молнию, запертые в металле.

В своем воспоминании Мегэн медленно подняла Ключ и повесила его на шею. Ритм ее сердцебиения стал более ровным, пока, казалось, ее пульс не забился в такт с Ключом. Слезы стояли у нее в глазах. У нее перехватило дыхание. Одна рука поднялась и прижала талисман к груди, к тому месту, откуда расходились ребра, к средоточию ее дыхания. Подняв глаза на любимого отца, она дала безмолвный обет носить Ключ со всей мудростью, силой и состраданием, какое сможет найти внутри своей души. Она будет достойной идти по стопам всех тех великих Хранителей Ключа, которые предшествовали ей, поклялась она всем своим существом. Эйдан улыбнулся ей, обрадованный, но Мегэн не смогла выдавить из себя ответной улыбки, трепещущая и подавленная силой, пульсирующей под ее рукой.

Мыслеобраз померк, и Изабо медленно пришла в себя, усталая и оцепеневшая. Горло у нее пересохло. Она открыла глаза и потянулась, слыша, как затрещали суставы. Она не удержалась от взгляда на Мегэн и на Ключ, висящий на ее сморщенной груди. Желание прижать его к своему сердцу почти переполнило ее. Она медленно подняла глаза и встретилась с глазами Мегэн, черными, как разлитые чернила, и столь же непроницаемыми.

— Изабо прошла Третье Испытание Духа, испытание яснослышания, — сказал Дайллас, устало улыбнувшись ей. — Ощути, как бежит по твоим жилам кровь, дитя мое, почувствуй силы, которые вдыхают в тебя жизнь. Возблагодари Эйя, мать и отца всех нас, за вечную искру, и благослови силы Духа, которые направляют и учат нас и дают нам жизнь.

Изабо сделала знак благословения Эйя, чувствуя, как в ней расцветает неудержимая радость, и все ведьмы улыбнулись ей и повторили ее жест.

— Теперь ты должна еще раз показать нам, как ты используешь силы всех стихий, — сказал Дайллас. — В конце твоего Второго Испытания ты сделала себе ведьмин кинжал. Ты должна еще раз сделать это и вложить в него все то, чему научилась за годы ученичества. Этим кинжалом ты вырежешь себе ведьмин посох, символ принятия тебя в Шабаш как полностью обученной ведьмы, и будешь использовать его для того, чтобы создавать круг силы, творя чары. Возьми серебро, рожденное в недрах земли, скуй его огнем и воздухом и охлади водой. Вставь его в рукоять из священного орешника, который вырастила собственными руками. Произнеси над ним слова Вероучения и наполни его собственной энергией, во имя зеленой крови Эйя.

Изабо знала, что каждая ведьма должна сделать себе свои собственные инструменты и орудия, поскольку то, что было сделано или использовано кем-то другим, всегда содержала частицу его сил и намерений, и поэтому могло не войти с ней в гармонию. Кроме того, что было еще более важно, сковать свой собственный ведьмин кинжал и вырезать свой посох означало, что она будет полностью связана со своими творениями, вложив в их создание большую часть себя. Поэтому Изабо провела немало часов с дворцовым кузнецом, глядя, как он кует оружие для солдат и инструменты для дворцовых садовников и плотников. Она упражнялась в использовании мехов и кузнечных молотов до тех пор, пока в ушах у нее не начинало звенеть, а руки не покрывались многочисленными ожогами от летящих искр. Она наблюдала за тем, как плотники придавали форму дереву, и провела много часов досуга, обстругивая выброшенные колобашки, пока ее руки не стали сильными и уверенными. Кинжал ученицы, который она вковала на своем Втором Испытании, теперь казался ей самой детским и топорным, и она с нетерпением дожидалась возможности применить все свои отточенные навыки на практике.

Поэтому Изабо делала себе ведьмин кинжал с огромным тщанием, не торопясь и стараясь, чтобы все было как можно лучше. Она выковала серебряное лезвие с двумя острыми краями и нанесла на него множество рун силы. Пока оно охлаждалось в чаше с водой, она вытащила свой видавший виды нож ученицы и порезала себе средний палец правой руки, так что на нем выступила кровь, густая и темная. Ведьмы верили, что от этого пальца бежит вена прямо к сердцу, и поэтому кровь, запятнавшая лезвие маленького ножа, была кровью из ее сердца. Она вымазал обе стороны лезвия кровью, потом осторожно отрезала ветку орешника, который успел уже заметно подрасти в стоявшем перед ней горшке. Пока она с любовью обрезала его молодые листья, из пальца у нее продолжала толчками вытекать кровь, пачкая дерево.

Она осторожно выстругала из дерева стилизованную фигуру дракона со сложенными по бокам крыльями. Потом вставила крошечный кристаллик драконьего глаза в его увенчанную высоким гребнем голову и тщательно натерла маслом звездного дерева, так что фигурка засверкала.

Затем Изабо взяла свой маленький ученический кинжал, со стертой, покрытой пятнами от долгого использования рукояткой. Она ласково погладила его, вспоминая ту гордость и волнение, с которыми она делала его. Вскоре после этого она потеряла его — Лахлан украл его у нее, когда они впервые встретились. Много месяцев спустя, когда они встретились вновь, он вернул ей его. Изабо казалось, что маленький нож все еще хранил какую-то частицу его жизненной сути. Она сломала его пополам и бросила лезвие в тигель, в котором плавила серебро для своего кинжала ведьмы. Ореховую рукоятку она торжественно бросила в костер и при помощи своих сил заставила огонь под тиглем запылать, пока он не накалился добела. Металл внутри медленно размягчался, в конце концов став пластичным и податливым, и она при помощи своих инструментов и способностей свила из него длинную серебряную нить.