Текила для девственницы (СИ) - Левитина Наталия Станиславовна

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Господи, да как же можно быть настолько лживым?! Промолчу, что видела, как он покупал серьги для любовницы. Опять ведь что-то придумает. Не могу больше слушать все эти объяснения, стыдно за него.

— Надеюсь, ты ничего не расскажешь Лере? Знаешь, с ней не так-то просто. Она пользуется тем, что я её люблю. Очень требовательная, не всегда справедливая. Даже истеричная. Я бы, например, хотел, чтобы ты жила с нами, чтобы больше времени проводила с Мишуткой. Пацан тебя обожает. Но Лера категорически против.

— Не делай меня своей сообщницей.

— Сообщницей ты бы стала, если бы я был в чём-то виноват. А я всего лишь не хотел будить в Лере чрезмерные ожидания. Вдруг контракт с арабами сорвётся? Она расстроится, будет психовать. Это отразится на сынишке, ты же понимаешь.

Ловкий манипулятор! Он прекрасно знает, что Мишутка — моё слабое место.

— Да, в том-то и дело, что в первую очередь это отразится на Мишутке! Знаешь, каково это — остаться без отца? Для меня стало настоящей трагедией, когда ты исчез из моей жизни. Мне было семь лет, я плакала по ночам в подушку, ничего не понимала, но каждый день ждала, что ты вернёшься. Я всю жизнь мечтала, чтобы ты жил с нами, чтобы ты у меня был. А мама даже и имени твоего не хотела произносить, потому что ты ей изменил, ты ею пренебрёг! Обманывал на каждом шагу. Лера тоже от тебя уйдёт, когда всё узнает. И Мишутка превратится в безотцовщину, как и я когда-то.

— Не говори так, Ника, не надо. У меня нет любовницы, ты ошибаешься. Почему ты мне не веришь? Давай, поменяем тему. Лучше скажи, о чём ты хотела со мной поговорить?

— Что ж, давай поменяем. Помнишь, ты попросил замолвить о тебе словечко перед Андреем Гончаровым. И ты подписал контракт с «Армадой».

— Да. Ты очень мне помогла, Ника, спасибо тебе.

— Тогда ты предположил, что Андрей — мой парень. Ты не ошибся, всё так и есть. И он — главный юрист компании. Поэтому ознакомился со всеми документами, которые предоставила Михаилу Ивановичу служба безопасности. Они изучали твою историю, чтобы понять, можно ли вести с тобой дела.

Отец выпрямляется за столом. Приятная улыбка слетает с его лица. Он явно удивлён таким поворотом.

— И?

— Андрей сообщил, что располагает документами, свидетельствующими, что три года назад, когда ты получил от меня генеральную доверенность, ты выпотрошил иностранные мамины счета и всё перевёл на себя. Ты меня обвёл вокруг пальца, папа. Ты меня обокрал.

Целую минуту отец ошарашенно молчит, а потом вдруг взрывается:

— Это наглая ложь! Этот Гончаров — конченый ублюдок! Не верь ему!

— Причём тут Гончаров? Информацию раздобыли безопасники. Если бы Андрей не был моим парнем, он бы мне этого и не рассказал. Просто так совпало.

Папа опускает голову, размышляет…

— Доченька, неужели ты будешь судиться со мной? — наконец жалобно выдавливает он.

Это равноценно признанию. Он признаёт свою вину. Я молчу. Моя очередь держать драматическую паузу. Но я это делаю не специально, просто моё горе настолько велико, что сейчас мне трудно говорить.

— Ника, ты этого не сделаешь, правда? Хочешь всё у меня отобрать? Хочешь упечь в тюрьму собственного отца? Но учти, я буду защищаться! Я докажу, что твоя мать наживалась на взятках, получала откаты. А я… я хотел восстановить справедливость! Я собирался отдать всё на благотворительность.

— Отдал? Да, вижу, что ты уже начал вкладываться в самые обделённые слои населения. В Татьяну, например. Красивые на ней серёжки. Я видела, как ты их покупал незадолго до моего дня рождения. Думала, для меня выбираешь. Ошиблась.

— Ника-а-а-а, вот ты какая! Да ты шпионишь за мной! Может, взломала мою почту вместе со своим юристом? Что тебе надо? Какая же ты… Недалеко ушла от своей мамаши-гадюки.

— Не смей так говорить о моей маме! — я подскакиваю с дивана. — Замолчи!

— Гадюка она и есть, всю кровь из меня выпила.

— Всё, до свидания. Я не буду с тобой разговаривать.

— Что, теперь натравишь на меня Гончарова? Чтобы он меня изгрыз, да? Чего ты хочешь? Чтобы я вернул деньги? Из квартиры выселишь, да? Чудесно, доченька, давай, действуй!

— До свидания, папа. Я ухожу.

— Ника, постой! Не доводи до суда, пожалуйста. Не надо. Мы сможем договориться, я верну, сколько можно. Но не сразу, постепенно. Сразу я не смогу.

— Всё, не хочу с тобой больше разговаривать.

— Господи, все вы бабы одинаковы — алчные, истеричные! Только о деньгах и думаете! — бесится человек, которого я так любила. А теперь его для меня больше не существует.

По крайней мере — пока. Мне нужно всё это переварить, сейчас я совсем потерялась, на меня словно обрушилась каменная стена. Надо прийти в себя.



Глава 25. На дырочки не обращаем внимания!

Андрей

Наступил ноябрь, по утрам лужи подёрнуты тонкой плёнкой льда, скользкий асфальт усыпан белой крупой, взмывающей вверх от порывов ледяного ветра. Холод пробирает до костей. Постоянно думаю о том, что моя птичка, наверное, сейчас дрожит на остановке. Глупая, вредная, любимая. Наверное, приезжает в универ с красным носом и ледяными коленками. Как бы я хотел их согреть — и нос, и коленки.

Прошла целая неделя, после того, как Вероника выставила меня из Сониной квартиры. Накричала, обвинила в корысти. Угу, очень мне нужны миллионы её мамаши. Спасибо, лучше сам заработаю. Уже нормально заработал, между прочим.

Выиграл процесс, раздолбил в суде «Инвест-строй» так, что их юристы имели бледный вид. А я выплеснул на них всю свою обиду и злость.

Шеф так радуется победе над «Инвестом», словно завалил лося, кабана и медведя вместе взятых. Обещает крупную премию — я едва не поперхнулся, узнав размер вознаграждения. К тому же, поездка в Красноярск тоже не прошла даром, мой счёт пополнился. Насколько понимаю, Михаил Иванович теперь за меня будет держаться мёртвой хваткой, осыпая при этом золотыми монетами. Помог ему в Красноярске и капитально нагнул «Вавилон» и «Инвест-строй». Да я прямо волшебная палочка какая-то! Вот бы ещё наколдовать, чтобы мы с моей птичкой были вместе.

Так что деньги Антонины Стрельцовой меня абсолютно не волнуют, ужасно обидно, что Вероника меня ими попрекнула. Но она была на нервах, я понимаю. Бедная моя девчонка, несчастная, одинокая.

Звоню Николаю Гайеру и встречаюсь с ним. Пусть Ника кричит и возмущается, но я не собираюсь оставлять зло безнаказанным. Как её папаша может быть такой свиньёй — в голове не укладывается! Единственная дочь, красавица, умница… Ну хотя бы квартиру-то мог ей купить и учёбу оплатить, чтобы Ника не уродовалась в клининге? Нет, этот кобель с внешностью голливудского актёра тратил деньги на подарки любовницам и на то, чтобы изображать из себя крутого бизнесмена.

Плевать, что Гайер мне вроде как будущий тесть. Разговариваю с ним матом, иного обращения он не заслуживает, а я за время работы с Михаилом Ивановичем узнал много новых экспрессивных выражений. Они идеально вписываются в контекст моего отношения к Гайеру.

Когда раскладываю козлу всё по полочкам, показываю распечатки счетов, копии бухгалтерских документов и переписку, Гайер впадает в кому, ему плохо. Объясняю, что твёрдо намерен засадить его в тюрьму, если не вернёт все деньги дочери. Гад тут же начинает ныть, что деньги в деле, выводить их из бизнеса будет трудно, но тут же осекается, посмотрев на груду распечаток. Уже забыл, что все его махинации для меня как на ладони.

— Ладно, я всё отдам, — уныло сообщает Гайер.

— А я проверю.

— Ты меня без ножа режешь!

— Даже не начинал.

Пусть скажет спасибо, что вывеску ему не испортил. А надо бы.

Вероника

Хорошо, что я занята с утра до позднего вечера: в семь встаю и начинаю собираться в универ, отправляюсь на занятия, учусь. Потом еду в «Квадрат», где жизнь бьёт ключом — проекты, чертежи, совещания, обсуждения. В офисе времени для тяжёлых мыслей не остаётся.