Джун и Мервин. Поэма о детях Южных морей - Олесь Бенюх

От солдата к солдату цепочкой передали команду: «Выбить красных из гостиницы!» Но едва командос попытались пересечь холл, как их снова пригвоздил к полу пулеметный огонь. Несколько солдат — в их числе Мервин и Дылда — двинулись в обход. Они проползли в боковой коридор и в темноте, то и дело натыкаясь на обломки рухнувшего потолка, разбитую мебель, двинулись ко входу в бар, где забаррикадировались вьетконговцы.

Первым туда ворвался исполин ирландец — самый сильный в отряде. Сокрушительным ударом подвернувшейся ему под руку скамьи он высадил из проема дверь вместе с рамой. Он был так страшен, этот семифутовый детина, внезапно возникший в тылу партизан, что на несколько секунд прекратилась стрельба. Но вот послышалось лишь одно слово — слово, негромко сказанное по-вьетнамски. Непонятно, как и откуда рядом с техасцем оказался худенький, похожий на подростка вьетконговец. Выхватив из-за пояса штык, он с силой всадил его в живот великана. Тот, замычав от боли, стал валиться на пол. В холле вспыхнула перестрелка — злая, беспощадная. Через четверть часа приказ был выполнен. На полу холла остались лежать в лужах крови пять мертвых партизан и двадцать один командос…

— Вот мы и победили! — перешагивая через трупы, Дылда подошел к бару. Зайдя за стойку, он смахнул локтем на пол разбитые бутылки, нашел несколько целых и чудом уцелевших стаканов. — Выпьем, друзья, за счет полоумного Жака! Думаю, он не отказал бы нам в угощении…

— Смертникам грех отказывать, — проговорил сержант-австралиец. — Не жадничай, сынок, плесни до краев в этот бокал. Никогда еще я не был так близко от костлявой, как сегодня…

Он выпил не отрываясь весь стакан неразбавленного джина до дна, осторожно поставил его на стойку. К бару подошли еще несколько солдат, устало облокотились на него.

— Прошу прощения, леди и джентльмены, — выкрикнул Дылда, — но, кроме джина, в моем кабачке в этот трудный час ничего больше нет. Даже воды.

Коммандос молча брали стаканы, молча пили. Сержант-австралиец поднял опрокинутое пианино, сел на какой-то ящик и вдруг ударил по клавишам. В холле, заметались, вылетая в выбитые окна, рваные звуки джазовых ритмов.

— Под эту музыку девчонки в Сиднее скачут лучше, чем кенгуру! — выкрикнул сержант. — Танцуйте, веселитесь! Сегодня нам чертовски повезло! «Юбилей Джиг Бэнд-джаза» — так это у нас в Австралии называется!..

Солдаты молчали, угрюмо уткнувшись в свои стаканы. Бешено плясали лишь отблески пожара на стенах холла. Австралиец играл уже несколько минут, когда в холле раздался голос командира роты: «Другие воюют, а вы виски жрете под музыку?! Марш за мной!» Коммандос нехотя поплелись к выходу на улицу — в пекло.

— А трупы? Кто уберет трупы? — злобно выкрикнул Мервин.

— Пока сам жив, думай о живых, — ответил ему лейтенант на ходу и криво усмехнулся: — О тех позаботятся другие!..

Улица простреливалась. В этом убедился первый же командос, который ступил с порога гостиницы на тротуар. Отдельного выстрела никто не расслышал — он потонул в шквале перестрелки, но командос внезапно опустился на колени и, раскинув руки, повалился на землю. Больше никто не отважился идти в рост. Солдаты скатывались по ступенькам на мостовую, ползли по улице, прижимаясь к земле.

…Стемнело. Дылда Рикард и Мервин поняли, что отбились от своих. Справа на фоне звездного неба темнела крона какого-то дерева. Звуки боя доносились сюда глуше. Они долго пили из какой-то лужи солоноватую, горькую воду. Дылда смочил лицо, грудь, руки.

— Сэ манифик! — бормотал он, размазывая платком грязь по щекам, по лбу.

— Но где же наши? — проговорил Мервин. — Как это нас угораздило оторваться…

— Ничего страшного не произошло, — успокоил его Дылда. — Отдышимся чуть-чуть и догоним. Это не джунгли. Город все же…

Совсем близко послышалась приглушенная речь. Мервин и Дылда, притаившись возле невысокой глиняной изгороди, видели, как на дороге появились темные силуэты людей. Если бы не тихие слова команды, не стук каких-то металлических предметов друг о Друга, их можно было бы принять за духов.

— Прошли более двухсот пятидесяти человек, — негромко сказал Дылда, когда исчезли последние тени на дороге и вместе с ними тревожные шорохи и звуки.

— Похоже на то, что они со свежими силами хотят ударить нам в тыл, — ответил Мервин. — Надо срочно добраться до штаба.

Они выждали еще немного. Стало совсем тихо. И тишина эта была не напряженная, настороженная, как перед грозой. Нет, это была безмятежная тишина мирной жизни.

«Странно, — думал Мервин, — будто и не было всего этого страшного сегодняшнего безумия! Лицо ласкает теплый ветер. И цикады поют. И отблеск восходящей луны окрашивает обугленные развалины в мягкие тона… И полыхающие вдалеке зарницы не предвещают новой грозы… Как прекрасно и безмятежно может быть в этих местах! Боже мой, как прекрасно!»

Они ползком и короткими перебежками продвигались на юго-запад. Долго тянулась плоская пустошь. Они ползли по ней не спеша, молча. Несколько раз отдыхали.

«Скоро вернемся в зону боя, — думал Мервин. — Сейчас бы заснуть прямо здесь… Раньше я и не знал, что земля может быть такой мягкой, теплой, так одуряюще сладко пахнуть цветами и травой… Это чужая земля, где пролито столько крови, но, видно, есть в ней что-то такое, что заставляет каждого человека, откуда бы он ни был родом, преклоняться перед ней… Конечно, родина — это родина. Но есть и такое чувство, которое объединяет нас всех: мы все дети Земли — она наша мать… И как ничтожны мы перед ее лицом с нашей ненавистью и враждой!»

Они все еще ползли по пустоши, когда в небе повисла осветительная ракета — такая яркая, что на несколько мгновений стало светло как днем. Не успела догореть первая ракета, как взлетела вторая. Дылда неожиданно вскочил на ноги и, вскинув автомат, выпустил длинную очередь по ракете.

— Свет! Уберите свет! — заорал он, — Слышите, он режет мне глаза! Уберите!

— Ложись, убьют! — Мервин бросился к Дылде, сбил его с ног. «Нервы сдали…» — подумал он.

Дылда повалился на Мервина. И тотчас завыла мина. Взрыв был оглушающим. Дылда охнул. Обхватив живот обеими руками, перевернулся на спину. В тишине, которая казалась особенно глубокой после взрыва, Мервин расслышал его всхлипывание. Он приподнялся на локте, потом встал, подошел к Дылде. Тот силился сесть и не мог. Руки его по локоть были черны от крови. Мервин помог ему приподняться.

— Где санитары? — простонал Дылда. — Когда не надо, они разгуливают толпами. А тут…

— Потерпи, — сказал Мервин. — Они сейчас подойдут. Сейчас…