Неведомое - Камиль Фламмарион

Гратиолэ рассказывает следующий, довольно мрачный сон.

«Несколько лет назад, изучая со своим профессором Блэнвилем строение мозга, я препарировал довольно значительное число мозгов, человеческих и животных. Я тщательно снимал с них пленки и опускал в спирт. Таковы были условия, предшествовавшие сновидению, которое я намерен сообщить.

Однажды ночью мне приснилось, будто я извлек из головы свой собственный мозг. Я снял с него все оболочки и опустил в спирт, затем по прошествии некоторого времени опять вложил в свой череп. Но мне казалось, что от действия спирта мой мозг значительно съежился и уменьшился в объеме. Он уже не наполнял коробки черепа, а как будто болтался в ней; это ощущение так поразило меня, что я проснулся в ужасе, как от кошмара.

Вот действительно странная, нелепая игра воображения, но она не беспричинна. Действительно существует явное отношение между этим сном и предметами, в то время особенно поглощавшими мои помыслы. Очень вероятно, что в тот момент, когда я воображал, что препарирую чей-то чужой мозг, какая-нибудь причина заставила меня более ясно ощутить свою собственную голову. Я подумал одновременно о моей голове и о препарируемом мозге; эти две мысли слились, и отсюда логично и естественно вытек конец сновидения».

Физиолог Аберкромби приводит по поводу таких же исследований очень курьезный сон, явившийся также последствием озабоченности одной настойчивой мыслью.

«Один мой знакомый, — говорит он, — кассир в большом глазговском банке, однажды сидел в своей конторе, когда явился какой-то вкладчик, требуя уплаты шести фунтов стерлингов. В конторе дожидалось своей очереди много других лиц, пришедших раньше него, но он был так нетерпелив, так необуздан, и, в особенности, так невыносим своим заиканием, что дожидавшиеся попросили кассира удовлетворить его требование поскорее, чтобы избавиться от него. Кассир с неудовольствием исполнил эту просьбу и забыл отметить эту выдачу в шнуровой книге. В конце года, месяцев через 8–9, он никак не мог подвести своего баланса — все получался недочет в шесть фунтов. Несколько дней и ночей мой приятель искал, где причина дефицита, но никак не мог найти. Наконец однажды, утомившись тщетными розысками, он пришел домой и лег спать; ему приснилось, что он у себя в конторе, что к нему явился заика, и вот сразу все подробности сцены ожили в его памяти. Он проснулся с головой, полной этим сном, и с надеждой, что он наконец отыщет недочет.

В самом деле, просмотрев свои книги, он убедился, что эта сумма не была занесена своевременно в расход, и что она как раз соответствует недочету».

Как видите, этот сон разоблачил кассиру лишь то, что ему было уже раньше известно; но воля долго оставалась бессильной пробудить воспоминание, погребенное где-то в тайниках памяти. Между тем забота одолевала человека, ум его долго и сильно напрягался в одном и том же направлении. Кончилось тем, что среди этого усилия мысли, среди этой работы, сперва непроизводительной, мозговые клеточки, где сохранялся ряд образов, пришли в действие и в заключение составили отчетливое представление о случае, тщетно искомом во время ночной работы.

Многие сны, по-видимому, телепатические, в сущности, относятся к такому же порядку, и этим мы могли бы объяснить не один случай явления мертвых. Физические влияния и бессознательная переработка мыслей и образов, скрытых в мозгу, объясняют большинство сновидений. Нам важно было дать себе отчет в этом физиологическом процессе, чтобы судить научно о фактах, которые нам предстоит анализировать. Я получил на свой запрос множество рассказов о таких сновидениях, которые объясняются физиологически и которые мы здесь не станем приводить.

Но психические сны вне нас самих могут влиять на наш ум во время сна точно так же, как и в состоянии бодрствования. Психические явления, привиденные в главе III, наблюдались различными лицами наяву в совершенно нормальном состоянии, в полном обладании всеми интеллектуальными способностями. Туда мы не включили явлений, принадлежащих к области снов, потому что, по нашему мнению, эти явления — уже совершенно другого порядка и характера. Нам кажется, что на них менее можно полагаться, так как снов — неисчислимое множество, и если могут произойти совпадения, то в виде противовеса им являются еще более многочисленные случаи, когда никаких совпадений не бывает.

С другой стороны, сны всегда немного туманны и подвержены колебаниям памяти. Не думаю, однако, что было бы логичным оставлять их без внимания. Многие из этих видений во сне представляют для наблюдателя особенную важность и, без сомнения, могут открыть нам много интересного о свойствах и способностях человеческого духа.

В предыдущей главе мы старались доказать психическое действие одной души на другую; теперь мы вступаем в более сложный мир сновидений.

Выше приведен был интересный случай, связанный с состоянием сна. Молодая девушка в Париже увидела во сне свою мать, умиравшую в провинции и призывавшую ее проститься с ней. Бриер де Буамон относит этот сон к числу галлюцинаций, с оговоркой, однако, указывающей на психический характер данного явления.

Теперь я предложу читателю выборку из писем, полученных мной в ответ на мой запрос. Эти выдержки касаются видений и явлений умирающих во время сна. Они не менее интересны и убедительны, чем первые.

I. В ночь на 25 июля 1894 года мне приснился один молодой человек, таким, каким я знавала его в 1885 году. В свое время за него я должна была выйти замуж.

Потом, по разным причинам, я прекратила с ним всякие отношения, и свадьба не состоялась. С того времени я больше не виделась с ним (он жил в По, а я — в Париже), как вдруг в эту ночь 25 июля он предстал передо мной во сне таким, каким я знала его, — в мундире сержанта-майора. Он смотрел на меня печальными глазами и показывал пачку писем. Потом видение растаяло, как утренний туман, рассеянный солнечным лучом. Я проснулась в смущении и долго-долго все думала про этот сон, задаваясь вопросом, с чего это он вдруг приснился мне? Ведь я никогда не вспоминала об этом человеке, хотя сохранила к нему искреннюю дружбу.

В январе следующего года я узнала о его смерти, последовавшей как раз в ночь на 25 июля 1894 года. Последние его слова были посвящены мне.

Люси Абади

(В Рошфоре)

II. То было во время войны 1870–1871 года. Одна моя хорошая знакомая, жена офицера, находившаяся с ним в Меце, увидела во сне, будто отец мой, ее домашний доктор, которого она очень любила и глубоко уважала, подошел к ее постели и сказал ей: «Видите, я умер!»

Как только явилась возможность возобновить сношения с внешним миром, эта знакомая написала мне слезное письмо, умоляя меня поскорее сообщить ей, не случилось ли 18 сентября какого-нибудь несчастья в моей семье, и прибавив, что она страшно беспокоится насчет моего отца. И что же! Как раз 18 сентября в 5 часов утра отец мой скоропостижно скончался.

Когда я увиделся летом с этой дамой, она передала мне, что этот сон произвел на нее глубокое впечатление, тем более что незадолго перед тем ей снился такой же точно сон про другого ее знакомого, жившего в Меце. Она послала справиться о нем, и ей пришли сказать, что он умер.

Л. Бутор,

главный сборщик податей в Шартре

III. Мне было семь лет; отец мой жил в Париже, а я уже несколько лет находилась в Ниоре у родственников, взявшихся воспитывать меня. Однажды ночью мне приснился страшный сон. Я подымалась по крутой бесконечной лестнице и пришла в какую-то темную комнату; рядом была другая, слабо освещенная; я вхожу в эту вторую комнату и вижу там гроб на подставках; рядом горит восковая свеча.

Я испугалась и убежала; в первой комнате я вдруг почувствовала, что кто-то положил мне руку на плечо. Дрожа от страха, я обернулась и узнала отца, с которым не виделась уже два года. Он проговорил тихим, кротким голосом: «Не бойся, девочка, поцелуй меня».

На другой день мы получили телеграмму о смерти моего отца, последовавшей накануне вечером.

В.Бонифас,

начальница детского приюта в Этампе

IV. Жена моя видела образ своего брата в самый момент его кончины.

Мой шурин, учитель в Люксельском колледже, был болен чахоткой. Родители перевезли его для лечения в Страсбург и поместили в заведение диаконис. Недели три после этого моя жена имела ночью что-то вроде кошмара. В полусне она увидела брата своего лежащим и тесно сжатым в каменном гробу вроде древних римских саркофагов. Гроб все более и более суживался, стесняя дыхание ее брата. Он смотрел на нее печальным взором и молил о помощи. Затем он, видимо, покорился своей участи, как бы говоря: «Ты бессильна, все кончено!» Жена проснулась затем и взглянула на часы: было 3 часа 20 минут утра.

На другой день нас известили о смерти моего шурина. Час кончины точь-в-точь совпадал со сновидением его сестры.