Приключения великого герцога мекленбургского Иоганна III - Иван Оченков

Все это я узнал гораздо позже, а тогда едва началась суматоха, я уже был на стене. Внимание часовых было привлечено происходящим внутри, а не снаружи и я, привязав веревку к зубцу, стал спускаться. Веревку для меня изготовили люди Войковича не зная для чего она мне понадобится. Проникнуть в здание приказа труда не составило, часовые охраняли только подвалы и наружные лестницы. Однако внутри было множество переходов, контролировать которые было просто не реально. Сложно было развести огонь, не привлекая к себе внимания, стуком кремня по кресалу. Но эту проблему я решил с помощью горящей лампады загодя украденной по такому случаю и спрятанной от посторонних глаз в шляпе.

Увы, длинна веревки была явно недостаточной, а темнота не позволяла определить насколько. Повисев некоторое время в неизвестности, я вспомнил все молитвы, которые знал и разжал руки. Приземление заставило вспомнить все ругательства. С сожалением констатировав что второй список получился гораздо длиннее, я где ползком, где шагом поковылял к берегу Неглинной. Осторожно, чтобы не выдать себя плеском, войдя в воду я осторожно поплыл, закрепив на надутом бурдюке перевязь со шпагой и пистолет. Найти целый бурдюк, к слову сказать, было совсем не просто. Голодающие солдаты усердно резали на ремни всю доступную им кожу пытаясь выварить хоть что-то съестное. Вода, показавшаяся сначала теплой, постепенно стала вытягивать из меня тепло, и вскоре я стучал зубами, так что казалось меня слышат на обоих берегах. Не помню сколько времени я плыл вдоль реки, стараясь отплыть подальше от кремля, пока ноги не стали цепляться за дно. Судорожно упираясь в ил ногами, я вскоре выбрался на довольно топкий берег и в полном измождении упал на него. Последнее что я запомнил это склонившееся надо мной усатое лицо. "Казак?" - успел я подумать, прежде чем впасть в забытье.

Очнулся я уже днем от того что в воздухе невыносимо пахло кашей. Осторожно приоткрыв глаза, я понял, что лежу на возу накрытый какой-то рогожей. Болела ушибленная во время падения нога, но, в общем, терпимо. Рядом потрескивали дрова в костре, над которым стоял таган с изрядным котлом. Сводящий меня с ума запах доносился как раз оттуда. Кашеварил какой-то щуплый паренек в котором я узнал своего давешнего знакомого - Мишку Татаринова. Увидев, что я очнулся он туту же закричал:

- Дядька Лукьян, князь очнулся!

- Чего орешь, оглашенный? - Беззлобно пробурчал старый казак, и посмотрев на меня сказал. - Здорово ночевал князь!

- Слава богу. - Отвечал я, припомнив, как в таких случаях говорили казаки.

- То-то что, слава богу, ты князь пресветлый как в реке то оказался?

- По глупости, ходил до девок гулящих и в воду упал.

- Веселый ты человек, князь, - засмеялся казак, - только вот хорошо что с рядом с часовыми Мишка оказался и признал тебя прежде чем они прибили, да меня кликнул. А ты бы ты сейчас апостолу Петру шутки шутил.

- Я ж говорю что по глупости!

- Ладно, живой и слава богу, есть то будешь?

- Если дадите то поем, нальете и выпью.

- Ну точно, тебя казак воспитывал!

Тем временем Мишка набрал в плошку варева из котла и с улыбкой подал мне. Я, не чинясь принял посуду и стал обжигаясь отхлебывать. Называлось это блюдо саламатой и больше всего походило на вареный клейстер с салом, но мне с голодухи показалось необычайно вкусным. Не успел я расправиться со своей порцией как появились несколько всадников в которых я узнал Аникиту с Казимиром и Анисимом.

- Ты посмотри! - Воскликнул Вельяминов, - мы его обыскались, все глаза проглядели, а он у казаков саламату хлебает!

Анисим с Казимиром помалкивали, но всем своим видом выражали солидарность с ним. Я в ответ не нашел ничего лучше как пожать плечами и продолжать прием пищи, что еще более возмутило Аникиту.

- Князь! У тебя совесть есть? Какая нелегкая тебя в кремль понесла, нечто без тебя бы не справились?

- Ну, ладно тебе, будет! - Отставил я плошку, дохлебав свой немудреный завтрак. - Получилось так, не хотел я. Сами то как?

- Да что мы? Бились вчера весь день, совсем было одолевать стали литва и ляхи, да Кузьма Минич повел нас в обход через Москву-реку и ударили латинянам в бок, а там и казаки подоспели.

- Казаки?

- Ну, да - вступил в разговор Лукьян, - князь Трубецкой не хотел, так наши атаманы повздорили с ним и ударили по ляхам.

- Ишь ты, одолели, значит, а обоз литовский как же?

- Так гетман с ним в Москву вошел, а как погнали его, так пришлось бросить.

- Преследовали?

- Нет, воеводы не дали, сказывали, что в один день две радости не бывает. А чего там в кремле?

Услышав вопрос все собеседники и подошедшие казаки придвинулись и стали внимательно слушать.

- Голодно там, как гетман уехал заправляют там полковники Струсь и Будило, до только не больно их слушают. Сам не видал, а сказывали, что некоторые жолнежи от голода до людоедства дошли.

- Дела... - протянул Аникита, и скоро ли латиняне, прости господи, передохнут?

- Кто их знает, а только многие из них духом упали и вряд ли сильно сопротивляться будут, так что надо на приступ идти.

- Не согласятся воеводы, без пушек не сладить, а из пушек по царским палатам бить никак нельзя.

- А вот это мы еще посмотрим!

- Ну, все погостили и, будя, - прервал меня Вельяминов, - поехали, князь домой. Спасибо вам казаки, что нашли его, да весточку не мешкая передали. Век не забуду!

Уже садясь на приведенного коня я снова увидел Мишку Татаринова, надо было как-то отблагодарить парня и я подал ему свой пистолет.

- Держи казак, пригодится.

- Да я покуда не казак, - засмущался парень.

- Бог даст будешь не только казаком, но и атаманом.

Вельяминов оказался прав. Ни бояре, ни Трубецкой, ни сам Пожарский не согласились штурмовать кремль в опасении разрушить свои святыни. Мой рассказ о голоде среди кремлевского гарнизона только укрепил их в решении ждать полного истощения сил врага и капитуляции. С одной стороны резон в этом был, гетман ушел, потеряв много людей и почти весь обоз, и не представлял немедленной угрозы, так что время у ополчения было. С другой стороны, это время можно было использовать куда продуктивнее. Но, так или иначе, все мои доводы разбились об упрямство русских военачальников. Ополчение еще плотнее обложило попавшего в западню врага и терпеливо ждало, когда силы его иссякнут.

Впрочем, я не терял времени даром. Утро мое как правило начиналось с того что я подбирался то с одной, то с другой стороны к кремлю и выследив неосторожного часового снимал его из своей винтовки. Ополченцы и казаки с интересом следили за мной и если моя охота заканчивалась удачей восторженно приветствовали мой успех. Показав свое искусство и завязав с его помощью знакомство с осаждающими я заводил разговор о том кого выберут царем после изгнания поляков, и какая хорошая наступит после этого жизнь. Надо сказать, что большинство ополченцев стояли за то чтобы выбрать "природного государя" из своих. Иноземные королевичи восторга не вызывали совершенно. Я поначалу пытался рассказывать о выдающихся достоинствах Карла Филипа, но без успеха. Слава богу, хоть в рожу дать не пытались. Героическая оборона Чертольских ворот под моим началом, все-же принесла мне определенный авторитет среди ополченцев. Так что мне скоро пришлось сменить тактику и просто слушать, кого бы люди хотели видеть царем, а затем запоминать, за что его ругают противники. Пытался я и завязать более тесные знакомства с боярством. Тут дело обстояло хуже. Все же для них я был просто заезжим иностранцем. Подумаешь, стреляю хорошо, и на шпагах ловок - видали мы таких! С Вельяминовым дружу? Да кто он такой этот Вельяминов! С королями заморскими в родстве? Да где вы видали таковых королевских родственников! Ни свиты при нем, ни войска справного. Пиров не устраивает, прихлебатели рядом не вьются, одет и то с чужого плеча!

Однажды я возвращался с одной такой встречи в сопровождении пары рейтар. Аникиту Пожарский услал с каким-то поручением в Ярославль, Анисим со своими стрельцами был в карауле, а бедного моего Казимира взяли в оборот монахи и усердно готовили к выполнению торжественного обета, то есть к принятию православия. Я был предоставлен сам себе и ехал, о чем-то задумавшись, не обращая особого внимания на окружающих. Раздавшийся рядом крик вернул меня к реальности.

- Куда скачешь нехристь! - кричала на меня невесть откуда появившаяся пожилая монахиня, - того и гляди затопчешь конем!

Две ее товарки отмалчивались, но тоже поглядывали неодобрительно.

- Что ты так кричишь, матушка? - спросил я старуху. - Я может и не вашей веры, но я христианин и сражаюсь за правое дело, когда многие православные воюют на другой стороне. Простите меня добрые женщины, если я вас чем обидел, но ей богу вы зря на меня ругаетесь. Конь мой хорошо выезжен и на человека никогда не наедет, разве если он сам под копыта кинется.