Перевал Дятлова - Алан Бейкер

— Даже существование антипризмы подтверждается документами. А мы установили, что они подлинные. Но это лишь значит, что они не фальшивка, а достоверность их содержания — это уже совсем другой вопрос.

— По словам Стругацкого, Алиса Черникова предполагала, что документы могли быть частью сложного психологического эксперимента…

Комар фыркнул в ответ:

— Это было бы не впервые.

— Однако, — продолжал я, — думаю, нужно учитывать, что все это может оказаться правдой.

— Вы шутите?

— Вовсе нет.

Я открыл шкаф с документами, достал копии бумаг из досье Лишина и протянул следователю один снимок. На нем была надпись: «Ночное небо над лесом к югу от Холат-Сяхыл. Возможно, неудачная попытка заснять необъяснимое явление».

— Вот хотя бы это фото, — сказал я.

Комар взял в руки снимок.

— Здесь же ничего нет, кроме черноты! Вряд ли его можно использовать в качестве доказательства, что с небом что-то не так.

— Согласен, но я больше обратил внимание на описание снимка, чем на сам снимок. Не кажется ли оно вам странным: «Возможно, неудачная попытка заснять необъяснимое явление». Кто бы ни подписывал фото, либо точно знал, либо догадывался, почему именно был сделан этот снимок.

Тут я открыл ящик стола, вытащил статью Валерия Уварова, которую прочитал прошлым вечером и распечатал, после того как ушел Комар.

— Взгляните, — сказал я, протягивая ему статью.

Он пролистал ее.

— И что это?

— Еще доказательства того факта, что на Северном Урале может существовать некий необъяснимый феномен.

Он с сомнением посмотрел на бумаги у себя в руках.

— Просто прочтите… и не забывайте, что трое ваших человек явно подверглись радиоактивному облучению.

Он сурово взглянул на меня:

— Могу вас заверить, что я об этом помню.

— Хорошо, хорошо. Извините. Как они, кстати?

— Я утром звонил в больницу. Их состояние до сих пор тяжелое… врачи делают все, что в их силах, но признаются, что никогда ничего подобного в своей практике не встречали.

— А как остальная группа?

— Я приказал доставить им приборы для обнаружения радиации и защитные костюмы. До получения этой экипировки операция приостановлена.

— Мудрое решение.

Выдержав паузу, Комар сказал:

— Хорошо, доктор, предположим, что Стругацкий говорит правду о том, что случилось во время их первой ночевки на Холат-Сяхыл и что небо на самом деле стало неузнаваемым. Но как такое могло произойти?

Я нервно рассмеялся:

— Вы это у меня спрашиваете?

Следователь широко развел руками и осмотрелся вокруг:

— Других здесь нет — вы единственный, кого я могу спросить.

— Черникова работала в техническом университете. Полагаю, вы уже опрашивали ее коллег…

Комар согласно кивнул.

— Может, вам спросить кого-нибудь из них?

— Да? — пропыхтел он. — Чтобы надо мной посмеялась вся лаборатория?

— Не думаю, что вас обсмеют. Вам не обязательно рассказывать все. Сделайте акцент на том, что высказываете чисто теоретическое предположение, они захотят над этим поразмышлять. Ученые в этом отношении ведут себя как все остальные люди — они любят говорить о вещах, которые их интересуют. Даже не сомневаюсь, что коллеги Черниковой пойдут вам навстречу, если вы будете задавать вопросы правильно.

Он вздохнул.

— Думаю, это неплохая идея. Вот это я тоже посмотрю, — сказал он, помахав статьей Уварова, после чего свернул ее и убрал во внутренний карман пальто. — Когда следующая беседа со Стругацким?

— Завтра в то же время.

— Хорошо. Тогда увидимся.

После ухода Комара я прослушал запись разговора. Мне было жалко следователя: дело, поначалу казавшееся стандартным случаем пропажи людей с возможным убийством, становилось все запутаннее и невероятнее. Надеюсь, что и он входил в мое положение.

Действительно, на первый взгляд то, что рассказал Стругацкий про изменившееся ночное небо, выглядело абсолютно непостижимым. Нелепым даже для научно-фантастического сюжета. И все же… Я вспомнил интервью с американским писателем, которое читал несколько месяцев назад. Он говорил, что мир становится фантастическим романом. Я улыбнулся, вспомнив его слова: они оказались еще ближе к истине, чем он предполагал.

И я вновь принялся раздумывать о странном, угнетающем гуле, который слышал Стругацкий и его спутники в Юрте Анямова. Можно предположить, что вспышки в небе были всего лишь разрядами молнии — достаточно далекими, чтобы сопровождавший их гром был заглушен этим загадочным гулом, доносящимся с гораздо более близкого расстояния.

Это, в свою очередь, напомнило мне случай, о котором я прочитал несколько лет назад. Сейчас я уже не помнил точно ни о чем статья, ни ее подробностей, только то, что произошло это в Соединенных Штатах. Поэтому я зашел в Интернет и набрал в Google ключевые слова: ЗАГАДОЧНЫЙ ГУЛ.

На первой же странице выданных результатов взгляд выхватил название: «Таосские шумы».

Именно это я и искал.

Таос, городок в штате Нью-Мексико, стал известен как место, где появился так называемый «феномен гула»: низкочастотный звук с ритмической пульсацией. Потом его наблюдали во многих точках земного шара, но чаще всего в Америке, Великобритании и континентальной Европе. В 1993 году этот гул настолько стал раздражать жителей Таоса, что они обратились с петицией в Конгресс, прося расследовать это явление, которое описывали как звук включенного двигателя, работающего холодильника или отдаленных раскатов грома.

В конце концов Конгресс согласился удовлетворить просьбу жителей Таоса и пригласил подключиться к расследованию многих ученых из разных научно-исследовательских институтов, в том числе из Лаборатории военно-воздушных сил Филипса и Национальной лаборатории Лос-Аламос. Согласно Томасу Бегичу, признанному писателю и политическому активисту, ведущему нью-эйдж-страницу Earthpulse.com, неофициальный отчет по делу расследования таосских шумов был написан Джо Маллинсом из университета Нью-Мексико и Хорасом Потитом из Национальной лаборатории Сандия.