За право летать - Андрей Лазарчук

– Завтра отец приедет, – сказал Исса. – Отпуск специально взял – на выпуск. Он приедет, а я живой…

– Да…

Геловани сжал кулаки. Завтра будет большой день. Соберется много родителей. Впрочем, многие будут у ворот базы уже сегодня… сейчас секретарши печатают списки: погибших – длинный, госпитализированных – совсем короткий. Возможно, несколько имен «пропавших без вести»… Списки попадут уже в вечерние газеты вместе с какими-то короткими описаниями сражения, комментариями военных обозревателей и прочая, и прочая. А потом будет траур, приспущенные флаги и минуты молчания и похороны того малого, что удастся собрать на орбитах и на земле в местах падений…

Что осталось от этих пяти пацанов – экипажа упавшего «Хаммера»? Что не превратилось в плазму и не рассеялось в атмосфере? Какие-то граммы костной ткани – и тем не менее уже есть что хоронить. Сами пацаны этого не знают, а их тела давно помечены особым образом, какая-то запредельно сложная химия – зато по щепотке пепла можно определенно назвать имя…

Море осталось позади, узкая полоска зелени вдоль берега – и ослепительная, почти снежная белизна пустыни. Впрочем, вон там, далеко на западе, отсюда не видно по-настоящему, а только угадывается – искусственная облачность; и там пустыня зеленеет. Но мы идем мимо.

Идем мимо. И-дем… ми-мо…

Геловани не понял, почему задержался на этих словах. Застрял. Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, а когда открыл, земля была сбоку, как огромная стена, подернутая дымкой – зеленая с красноватыми расчесами.

– Маневр уклонения, – сказал Исса спокойно. – Целый рой обломков. Вроде бы это не наши. Хотя не уверен.

Корабль качнулся и выровнялся, даже чуть склонился на левый борт. Там вспыхивали и сгорали метеоры, чертя короткие отрезки пологих дуг.

– Точно, имперец, – удовлетворенно произнес Исса. – Красноватый оттенок, видите? Вернее, розоватый.

Нет, простым глазом этого было не различить, а вот визибл – мог. И разве что какой-нибудь спектрометр…

– Планеты пока не видно?

– Пока нет.

Гипотетические инерционные орбиты неизвестного тела им отморзили, когда корабли пересекали южный тропик и выходили к атлантическому побережью Африки. Баллистики исходили из того, что орбита эта должна лежать – хотя бы последние три-четыре витка, когда в небо было устремлено столько глаз, – вне зон наблюдения главных земных обсерваторий. Теоретически такие орбиты могли существовать: через полярные области, с большим эксцентриситетом и периодом обращения около двенадцати часов. Но это был только один из вариантов, и начинать поиск – в сущности, наугад – имело смысл от самой печки, от места первого наблюдения. Инерционные орбиты хороши хотя бы тем, что искомое тело рано или поздно вернется в ту же самую точку – разумеется, с поправкой на собственное движение планеты. Так что можно просто подождать…

– Вижу, – напряженным быстрым голосом сказал Исса. – Небесное тело. Высота около трех тысяч километров… координаты: четыре градуса восточной долготы, тридцать шесть градусов южной широты… направление движения юг-север.

И тут же стремительно запищала морзянка. При первом визуальном контакте ребятишки чуть ошиблись с высотой, подумал Геловани неуверенно. Потому что в любом случае тело перемещалось слишком уж медленно. Втрое, вчетверо медленнее, чем положено по законам небесной механики…

– Адмирал приказал нам следовать за ним на незначительном удалении, – сказал Исса, слушая поток тире и точек. – Приступаем. Господин каперанг, пожалуйста, приглядывайте за мной. Если я начну… ну… что-то вытворять… странное… берите управление.

– Слушаюсь, гардемарин. – Геловани приложил два пальца к виску.

– Прошу прощения, – сказал Исса.

– Дядя шутит. Ты, главное, спокойнее.

– Так точно. Я… попробую. Пойдем медленно…

Они развернулись «на пятке» и теперь летели хвостом вперед, тормозя всей мощностью мотора, Геловани чувствовал легкое давление на спину и затылок, а потом нос корабля задрался высоко, гравитационный вектор поменялся: теперь экипаж лежал на спинах, задрав ноги, корабль лез вверх: все как в самолете. Это было здорово продумано.

Стрелка альтиметра бодро крутилась: триста километров, четыреста, пятьсот… Скоро начнутся магнитные пояса, в которых летать с визиблом мальчишки почему-то боятся – но никогда не говорят почему.

Шестьсот… семьсот… восемьсот…

Исса сидел неподвижно, как маленький японский божок. Дочка Геловани когда-то собирала всякие нэцкэ – нефритовые, яшмовые, самшитовые, костяные фигурки богов и неотличимых от них демонов. Это было так давно.

Тысяча сто… полторы… две…

– Прямо по курсу, – совсем мертвым голосом сказал Исса. Потом простонал и сглотнул мучительно. – Разрешите… снять…

– Разрешаю, – сразу сказал Геловани.

Исса двумя руками стремительно сдернул с себя шлем – как будто оторвал голову. Лицо его было голубоватым, глаза метались. Коротко посмотрел на Геловани и перевел взгляд вперед.

Не стоит спрашивать, подумал Геловани. Они никогда не рассказывают. Даже когда возвращаются седыми.

А впереди вдруг возник крохотный серпик – и продолжал увеличиваться.

Затормозили резко – когда небесное тело отчетливо раздвоилось в оптическом дальномере, то есть перешло из категории «неопределенно далеко» в категорию «до пятидесяти километров». Это был диск – судя все по тому же дальномеру, шести километров в диаметре. Когда подошли чуть ближе, стали видны концентрические окружности, темные и светлые, окружающие совершенно черное «яблочко».

– Мишень, – недоуменно сказал Исса.

Похоже, подумал Геловани.

– Где адмирал? – спросил он.

– Вон там, – показал Исса рукой вперед и немного влево. – Километрах в семи.

– Хорошо. Облетаем эту штуку.

– На какой дистанции?

Геловани помедлил.

– На минимальной. И со скоростью пешехода.

– Ух ты!..

– Подойди к нему метров на сто.

– Понял, господин каперанг!

Если нас захотят долбануть, подумал Геловани, то долбанут на любой дистанции. Такая махина…

В бинокль было видно, что границы между полосами не слишком ровные, ломаные, извилистые, местами размытые. Сама же поверхность была не бугристой, как у всех имперских кораблей, а гладкой, почти полированной – судя по солнечному блику. Солнце отражалось в полосатом боку, как в идеально сферическом, но слегка затуманенном зеркале.

– Что-то это мне напоминает, – сказал Исса.

– Напоминает… – пробормотал Геловани. – Это напоминает…

По мере приближения к краю неизвестного тела полосы делались уже, светлее, теряя контраст, но набирая цвет. Вот почти красная, вот желтая, вот голубовато-серая…

– Ну конечно, – сказал Геловани. – Слоистая структура. Мы в детстве делали ножи с наборными рукоятками – цветной пластик… Ну-ка, сдай ещё поближе. И зависни под краем.

Последняя полоса была темно-серой, почти черной, и очень узкой. Край диска был не слишком ровным, со щербинками и выступами. Геловани крутил колесико, наводя бинокль на резкость. Проскочил… обратно… так.

Он смотрел, то ли не в силах понять, то ли просто не веря в то, что видел. Потому что больше всего картина напоминала высокий подмытый берег реки, вид снизу: комья земли, камни, оголенные корни деревьев…

– Вверх, – сказал он. – И ещё ближе.

Исса опустил кораблику нос – и чтобы обзор был получше, и чтобы, наверное, в случае чего побыстрее нырнуть под край, – и стал поднимать его в таком положении: хвостом вперед. Стремительно застрочила морзянка, требуя ответа, но ответить было невозможно, у пилота заняты обе руки, а Геловани… Геловани просто вцепился в бинокль. Хотя и без бинокля все было как на ладони.

Солнце светило сзади и справа, тени были резкие, краски яркие. Невысокие причудливо изогнутые деревья – красные стволы, голубовато-зеленые пластинчатые кроны – стояли на краю диска по колено в густой траве; чуть дальше возвышался холм с залысым розовым, в кварцевых искрах, лбом, и подножие холма окружал густой кустарник – весь в белом цвету. За холмом на фоне ослепительно белого облака поднималась совершенно невероятная радуга. А на вершине холма стоял неуловимо похожий на кузнечика песочного цвета танк – голенастый, с маленькой цилиндрической башней и тонкой пушечкой, уставившейся в небо. На боку башни была нарисована красная звезда, люк был откинут, и на броне, спустив ноги внутрь, сидел человек.

Геловани и Исса посмотрели друг на друга. Морзянка надрывалась.

– Ответь им, – сказал Геловани. – Что они в своем уме и видят то же самое…