Поручик - Андрей Анатольевич Посняков

– Ишь ты! Еще и смеется. Веселая! И правильно… Ух-х…

Ущипнув беглую за голенький бочок, капрал добродушно ухмыльнулся и вновь принялся читать… вернее, дочитывать:

– А звать тебя… А… А… Аг…

– Аграфена, господин, – смиренно поклонилась Анисья. – Аграфена я. Из Сосновки.

– Ну, проходь, Аграфена… Смотри, по пути турка пасись – мало ли.

– Ага, ага… – выслушав подробный доклад слуги, поручик задумчиво покрутил усы. – Ишь ты, выкрутилась! И впрямь – умная. Ты ей записку прочел?

– Я, господине, в грамоте не силен, – потупившись, напомнил Парфен. – Она, девка-то, видать, сама.

– Сама… Так что же, она грамотная, выходит?

– Выходит, барин, так!

Так… А если б неграмотна была? Да назвалась бы Анисьей Смелковой? Которую, поди, уже по всем закоулкам ищут. Как беглую! А поймали бы – да пытать? Выдала б Антона… Да уж, всего не предусмотришь… ага…

Луч солнца, упав через окно, вспыхнул на трех бирюзовых бусинках, валявшихся на подоконнике. Тех самых, найденных у заброшенной каменоломни и, очень может быть, имеющих прямое отношение к турецкому соглядатаю… Может быть, может быть… Может…

Вспоминая, поручик подогнал коня. Впереди, за самшитовой рощицей и завалами желто-серых камней синью плеснуло море.

Кибитки маркитантов стояли невдалеке от кромки прибоя, у желтоватых зарослей камыша, осоки и рогоза. Выпряженные и стреноженные кони паслись тут же, рядом, на лугу со свежей осенней травою. Хорошее время – осень! И зноя почти уже нет, и краски ярки.

– Эй, парень! Деда Власия где найти? – подъехав, спросил Антон приглядывавшего за лошадьми подростка.

Тот потер чумазые щеки, указал рукой:

– Да эвон! Крайняя повозка его. С заплатками.

– Благодарю, братец!

Дед Власий как раз уехал в город, по денежным делам. Так сказала его супруга Мирелла, смуглая женщина в турецком платье с шальварами, правда, без покрывала – просто в красном платке. Высокая, жилистая, немолодая… но не старуха, нет! Был в ней какой-то шарм, некая непокорность, какая часто встречается у жителей вольных степей. Судя по лицу, когда-то считалась красавицей… да и сейчас еще не увяла…

– А вы, господин – поручик Антон Авде-й-евитч? – отчество Мирелла выговорила с трудом, да и вообще, по-русски она говорила с заметным акцентом.

– Ну да, я…

– Мы вам отчень признательны, отчень! И… благодарю за Ани!

Ани… Вот так, на французский манер, с ударением на последний слог. Анисья… Нет, лучше б это имя пока что не вспоминать! Впрочем, Ани так Ани.

– Вы, господин, видно, приехали ее проведать? Или по каким-то есчо делам?

– Проведать…

– Она за тростником пошла. Скоро явится, – хозяйка улыбнулась. – Могу я предложить вам немного вина, господин? Очень хорошее вино, могу вас уверить. А коня давайте! Я привяжу позади телеги… и задам овса.

А вот это было бы кстати! И вино, и овес…

– Давайте! – спешившись, весело крикнул молодой человек.

Они сели рядом с кибиткой, у догорающего – видать, еще с ночи – костра. Сама хозяйка уселась на низенькую скамью, явно вытащенную из кибитки, гостю же предложила плетенное из ивы и лозняка кресло, очень даже удобное. Нарезав сыр, поставила на угли жаровню с овощами – запекаться. Лук, чеснок, бобы… Не бог весь что, но вкусно, очень даже вкусно! А вино – и впрямь выше всяких похвал.

– За государыню Екатерину Алексеевну! – встав, поручик поднял бокал.

Поднялась и Мирелла, откликнулась эхом:

– За государыню! За вас, русских! Дай Бог, прогоните этих безбожных турок!

– Уж в этом сомневаться не извольте, – выпив, заверил гость. – Хорошие бокалы! Голубенькие… Бурано-Мурано?

– Да, трофейные. Кто-то из солдат принес, – хозяйка улыбнулась. – Оставили для гостей. Как вам вино, господин?

– Весьма! Так, говорите, хорошая девушка?

– Ани? О, да! – Мирелла чуть помолчала и вдруг вздохнула. – У нас ведь были и свои дети… Но турки… Не хочется вспоминать… Ани же… Она напомнила нам… И вообще, хороша – работящая, веселая… А как песни поет!

Она еще и поет…

– Мы бы хотели оставить ее у нас, господин, – оглядевшись вокруг, хозяйка понизила голос. – Если это возможно. Я понимаю – беглая рабыня…

– Это она вам сказала? – вздрогнул Антон.

– Нет… Догадаться нетрудно, поверьте, мой господин!

– Хм… Сама-то она не против?

– О нет, господин! Совсем-совсем не против. Наоборот! Ей очень по нраву наша… наша свобода, мой господин! Простите, если не то сказала.

Антон усмехнулся:

– Да нет, все то. Хочет – пусть живет. Только прошу, осторожней! Никто не должен знать…

– Мы сказали всем, что это наша племянница из Добруджи. Бежала от турок… А вот и она! – привстав, указала пальцем Мирелла.

На тропинке, идущей из самшитовой рощицы, появилась Анисья… Все в тех же шальварах, но уже не босиком, а в каких-то плетеных чеботах… опорках, что ли… И вместо грязной кацавейки – полотняная короткая жилеточка, серая, с красной вышивкой и белой опушкой – очень красивая. А еще и браслетик на левой руке! Желтенький, стеклянный…

Сгорбившись, девчонка тащила на спине изрядную вязанку тростника, и, похоже, ноша ее ничуть не тяготила.

Непокрытая голова, темно-русые волосы, стянутые узеньким кожаным ремешком. Милое личико, сияющие синевой глаза… Красотка!

– Ой… господин…

– Вы поговорите, – поднялась Мирелла, – а я пока займусь тростником. Да и задам вашему коню овса! А то ведь совсем забыла… Ани! Садись к костру и ничего не бойся. Господин приехал тебя навестить.

Подхватив вязанку, хозяйка ушла за повозку. Ани… Анисья послушно уселась и потупила взор. Все же боялась – это было видно.

– Если ты хочешь, можешь остаться здесь, – первым делом заявил поручик.

И попал в точку!

Девушка сразу же зарделась, повеселела.

– Однако делай все, как я скажу.

– Да, господин.

– Впрочем, для начала – рассказывай. Почему ты сбежала, я помню… Но каким образом? Как удалось?

– Да просто, – Анисья пожала худенькими плечами. – Когда продали подружку мою, немую Марью, я и затосковала. Мы же с ней с Нарвы вместе. И вот… Одной местной даме продали, очень богатой – та дала триста рублей!

– Триста?! – изумленно присвистнул поручик. – Одна-ако!

– Правда, ассигнациями… Я слышала, как матросы на корабле говорили… Нас там и держали, на корабле.

– И тем не менее, – Антон покачал головой. – Это сто рублей серебром. Я понимаю там хороший плотник или повар… Но за немую?!

– А за немых, барин, бывает, еще и больше дают, – тут же просветила Анисья. – Немая служанка – это ж… Никому ничего не расскажет! Никогда! Все тайны при ней, намертво. Она же только нема, не глуха… Бык как-то напугал – вот и онемела. Но понятливая – я ее грамоте учила… ну, в пути… Но про грамоту никто не знал. И не узнает. Зачем кому-то немая служанка, если