Майор Пронин против майора Роджерса - Лев Сергеевич Овалов

их как мог, высказал несколько назидательных сентенций о том, что ни один проступок не остается безнаказанным, велел Павлу Борисовичу пойти в милицию и обо всем рассказать, отправил Пронину краткую телеграмму о результатах поездки и уехал.

– …Его настоящее имя – Леви, Альберт Леви, как я вам уже телеграфировал, по-видимому, он профессиональный шпион, – сказал Виктор. – Следовательно, картина такова: Основский был завербован Леви-Захаровым и затем исподволь втянул в свою деятельность и жену. Она сообщила об изобретении и приезде Зайцева мужу, тот передал Захарову, а Захаров выследил инженеров, с помощью Гущина убил Сливинского, затем убил сообщника, похитил чертежи, и сейчас они, возможно, находятся у представителя известной вам иностранной фирмы.

Пронин задумчиво постучал по столу карандашом.

– Как ты думаешь? – спросил он Виктора. – Если при опасности поджога дому дали сгореть, но поджигателя задержали, это большое достижение?

– Лучше чем ничего, – ответил Виктор. – Но достижение, конечно, небольшое. Надо сохранить дом.

– Что же ты думаешь делать? – спросил Пронин.

Виктор насупился.

– Я хочу, чтобы вы мне помогли, Иван Николаевич! – вырвалось у него. – Я ведь шаг за шагом шел за этим Леви…

Пронин принялся вычерчивать на бумаге квадратики.

– Видишь ли… – сказал он. – Твоя схема построена правильно и убедительно, но ведь тем и трудна наша работа, что никакое преступление не укладывается в определенные рамки. Ты совершил ошибку, которую совершает большинство следователей. Достаточно тебе кого-нибудь заподозрить, как ты во что бы то ни стало пытаешься доказать, что именно этот человек и совершил преступление. Это неверный и скользкий путь. Людей следует оправдывать, а не обвинять. Ты постарайся доказать, что человек не совершил преступления, и вот если при таком намерении ты не сумеешь опровергнуть улики, значит, человек действительно виноват. Ты действовал энергично и нашел преступника. Но Сливинского и Гущина убил не Захаров, а кто-то другой. Ты сделал одну оплошность: найдя преступников, ты преувеличил их ловкость и силу и приписал им все преступления. Ты решил, что первый же пойманный тобою вор совершил все кражи. Убийство было совершено между восемью и девятью часами вечера, это установлено точно. Вот я и проверил, где находились в это время подозреваемые тобою люди. Захаров с трех часов дня до одиннадцати вечера безотлучно находился в парикмахерской. Ооновского вообще в этот день не было в Москве, он по поручению редакции выезжал в Харьков, и есть неопровержимое доказательство, что в этот день он действительно там находился. Что касается Ооновской, она просто физически неспособна совершить такое преступление, но даже она провела эти часы в управлении. Несомненное и полное алиби. Так вот тебе вопрос: кто же совершил убийство?

Виктор покраснел и вдруг побледнел от волнения.

– Я знаю! – воскликнул он, вскакивая со стула. – Я знаю, кто это сделал! Человек в зеленом пальто! Вы понимаете, мне несколько раз попадался какой-то человек в зеленоватом коверкотовом пальто. Я почувствовал, что он имеет какую-то причастность к этому делу, но он все время от меня ускользает. Он появился в номере у Зайцева и исчез возле парикмахерской, где работает Захаров; он был в театре, где Захаров встретился с иностранцем; он встретился с Захаровым, когда тот шел из аптеки…

Виктор принялся ходить взад и вперед по комнате.

– Иван Николаевич! – сказал он, останавливаясь перед Прониным. – Дайте мне несколько дней. У меня есть зацепка. Захаров недаром торговал своим патефоном, – я найду этого незнакомца.

Пронин задумчиво посмотрел на пол.

– Ну что ж, – сказал он наконец. – Мне думается, твоя догадка правильна. Но сегодня, часам к семи, я прошу тебя быть у меня вместе с Зайцевым, мне хочется провести этот вечер вместе с вами.

Глава 15. Патефон марки “His Masters Voice”

Остаток дня Виктор провел в размышлениях. Опять пришлось вспомнить излюбленное рассуждение Пронина: “Если ты очутился перед отвесной стеной, не пытайся через нее перепрыгнуть, отойди в сторону и подумай, может быть, ты найдешь лестницу”.

Виктор подверг тщательному анализу все обстоятельства дела. Теперь он видел свои промахи, следствие его нетерпения и горячности. Человек в зеленом пальто был наиболее опасным противником. Предстояло затратить много усилий, чтобы распутать этот проклятый клубок. Надо было приниматься за расследование чуть ли не с самого начала. Следовало обратить особое внимание на этот злополучный патефон, а теперь придется искать и патефон, и его покупателя…

Так, не придя ни к какому решению, Виктор в шестом часу отправился к Зайцеву, переселившемуся обратно в гостиницу.

– Я за вами, Константин Федорович, – сказал Виктор. – Товарищ Пронин велел обязательно быть у него к семи.

– А он выздоровел? – оживленно спросил Зайцев. – Товарищ Евлахов говорит, что как только Пронин сам возьмется за это дело, преступники сразу будут пойманы.

– Да ведь знаете, – грипп, – отозвался Виктор с кислой улыбкой. – Привязчивая штука…

Они вышли и не спеша пошли вдоль оживленных московских улиц.

– Недельки через две и я закончу свое дело, – сказал Зайцев. – Надоело, не люблю повторять одно и то же…

Они свернули на Кузнецкий мост, к дому, в котором жил Пронин. Толпа возвращающихся со службы москвичей текла непрерывным густым потоком. Блестели стекла витрин, хлопали двери магазинов, гудели пробегающие мимо автобусы и троллейбусы.

– Да, задали вы нам задачку, Константин Федорович, – сказал Железнов и вдруг рванулся куда-то в сторону.

– Подождите меня! – крикнул он на ходу Зайцеву.

Впереди мелькнуло зеленоватое пальто. Виктор узнал бы его теперь среди тысячи прохожих! Ему даже показались знакомыми очертания этой фигуры. Виктор устремился за таинственным незнакомцем, но, должно быть, тот обладал удивительной интуицией и почувствовал, что его преследуют. Во всяком случае, незнакомец тоже ускорил шаги и неожиданно скрылся за дверью громадного, наполненного покупателями магазина. Виктор вбежал в магазин. Разумеется, этого субъекта нигде уже не было. Виктор пулей пронесся по магазину и выскочил на улицу. Нигде! Все ему стало безразлично, он стал противен самому себе. Он пошел отыскивать Зайцева. Хорошо еще, что тот послушно ждал Виктора на том самом месте, где он его бросил.

– Что это вы убежали? – поинтересовался Зайцев.

– Пустяки, – невразумительно буркнул Виктор. – Знакомого одного увидел…

Они вошли в дом и поднялись на лифте. Виктор с удивлением прислушался. Из-за двери глухо доносились звуки музыки. Несомненно, в квартире Пронина играл патефон. Вместо напряженной творческой тишины, в которой Виктор надеялся застать Пронина, тот развлекался легкомысленной джазовой музыкой. Это было тем более странно, так как Пронин не имел патефона.

Виктор позвонил. Музыка смолкла. Дверь открыл сам Пронин.

– Заходите-заходите, – радушно пригласил он. – У меня обновка – патефон получил в подарок. Идите слушать, а попозже Агаша соорудит ужин и я угощу вас кахетинским.

Виктор и Зайцев вошли к Пронину в кабинет.

Хотя Пронин шутил, Виктор отлично видел, что Иван Николаевич нервничает. Это не заметил бы, пожалуй, никто, кроме Виктора. Пронин отлично умел сдерживаться, и лишь по каким-то неуловимым признакам Виктор догадывался о его настроении.

Виктор подошел посмотреть патефон.

– “His Masters Voice”? – удивленно спросил он Пронина.

– “His Masters Voice”, – подтвердил Пронин. – Отличная марка, не правда ли?

– Да, – неопределенно отозвался Виктор.

И вдруг у него стало спокойно на душе, он еще сам не знал почему, но все в нем вдруг как-то сразу успокоилось, постепенно стало спадать даже раздражение против самого себя.

Пронин молчал, молчал и Зайцев. Виктор обернулся к нему. Тот был тоже какой-то странный. Он сразу, как вошел в комнату, сел в кресло и замолчал. Он выглядел растерянным и удивленным.

– Скажите, – вдруг серьезно спросил Пронин Зайцева. – Вам известно, что произошло с вашим товарищем?

Виктор посмотрел на них обоих…

У Зайцева по-детски сморщилось лицо, точно он собирался заплакать, но сейчас же усилием воли он согнал гримасу с лица.

– Да, я догадался, – тихо сказал он. – Я прочитал книжку о Нахимове и догадался. Ведь мы как на войне.

– Хорошо, что вы это поняли, – ласково произнес Пронин. – И хорошо, что вы