Говорящий с ветром - Урсула Цейч

Горен не обращал внимания на то, что творится вокруг, он вообще не думал, что здесь может быть кто-нибудь еще.

Неожиданно он столкнулся с фигурой, вставшей на его пути. Нет, вернее, он споткнулся об нее, потерял равновесие, упал на спину и от ужаса некоторое время так и лежал.

Потом понял, что представляет собой прекрасную мишень для врага, хотя враг не стал бы долго раздумывать и давно бы напал.

Горен поднялся и увидел Молчаливого, который, скрючившись, сидел на траве.

— От тебя никуда не скрыться! — закричал Горен. Его разозлило, что кто-то наблюдал за ним, пока он безумно носился по окрестностям, подвергая себя и друзей опасности привлечь врагов.

Молчаливый по привычке ничего не ответил. Даже не пошевелился.

— А что ты вообще тут делаешь? — недовольно спросил Горен. — Ты никогда не спишь? Что ты все вынюхиваешь? Тайно за нами подглядываешь?

Молчание. Ни слова, ни жеста. Плащ полностью скрывал съежившуюся фигурку. Ситуация казалась дурацкой.

— Проклятье, отвечай же! — закричал он, но тут же понизил голос и прошипел: — Что ты скрываешь? Почему шляешься по ночам и никогда не показываешь своего лица?

В диком приступе ярости он протянул руку, чтобы сорвать с его головы капюшон.

И тут же снова оказался на траве. Коленом Молчаливый давил на его горло. Это произошло так быстро, что Горен не успел издать ни звука. Единственное, что отразилось в его сознании, — бледная рука, которая со скоростью стрелы вылетела из-под плаща, схватила Горена за руку, использовав его собственную скорость, перекинула через плечо и резко швырнула на спину. Даже не вставая! Через секунду Молчаливый повернулся и сел перед молодым шейканом на корточки.

Почему именно Горену всегда так не везет! Он великолепно обученный воин, которому давала уроки лучшая воительница мира, что признал даже Руорим Кровопийца. Горен всегда был прилежным и способным учеником. С ним, тогда еще совсем мальчишкой, не могли справиться лучшие гвардейцы Лирайна.

И вот теперь опасный противник Горен (каким он давно себя считал) беспомощно валялся в траве и, как дурак, пялился на тень под капюшоном. Теперь он знал, что Молчаливый не только ниже его чуть ли не на целую голову, но и гораздо легче. Он явно не гном. Кто-то типа Менора Худощавого, но в уменьшенном варианте.

Горен был настолько смущен и потрясен, что продолжал лежать, не открывая рта.

Зато заговорил Молчаливый:

— У каждого свои тайны, Горен Говорящий с ветром, — прошептал он хриплым голосом. — У тебя нет никакого права лезть не в свои дела.

К счастью для Горена, было еще темно. Он знал, что покраснел до ушей, чего с ним не бывало с самого раннего детства. Колено давило на кадык, и он хрипел и хватал ртом воздух, надеясь, что Молчаливый, наконец, его отпустит.

— Хорошо, — довольно сказал Молчаливый, — ты прекрасно усваиваешь уроки. Молчи о том, что произошло, я тоже никому ничего не скажу. Но имей в виду, наступит день, когда тебе придется открыть свою душу, причем обе ее части.

Он знал. Все. Или же просто украшал таким образом свою речь, чтобы выглядеть поинтереснее? Делая вид, что в курсе событий, хотя на самом деле имеет только кое-какие предположения?

Горен взорвался.

— Это время придет и для тебя тоже, — пригрозил он сдавленным голосом.

— Точно. Но не сегодня и не сейчас. Уходи, оставь меня одного.

Молчаливый встал, повернулся и, сделав несколько плавных движений, растворился в ночи, как будто превратившись в невидимку.

Пораженный до глубины души, Горен вернулся на свое место. Для одной ночи событий оказалось предостаточно. Его охватила тоска по матери, он чувствовал кипевшие в груди слезы. Но ему удалось их подавить и стереть из воспоминаний образ Дераты.

«Руорим, — думал он. — Это ты во всем виноват. Ты хочешь меня использовать, чтобы пробудить душу Малакея. Ты, как и наш предок, одержим жаждой власти, надеешься на богатую добычу, когда Малакей станет властителем Фиары, а может, и всей Эо. Ты наверняка надеешься на бессмертие, которое уже отхватили себе маги Альянса. Да, ты хочешь примкнуть к ним, а может, у тебя и более широкие планы.

Но я приду. Еще раз клянусь кровью своей матери: я тебе помешаю, тебе и нашему предку, который как проклятие притаился в моей душе. Так легко я не сдамся, я слишком мало жил.

Мы встретимся еще до осени».

Если прошедшей ночью кто-нибудь из его спутников что-то заметил, то виду не подал. После скудного завтрака, состоящего из травяного настоя, нескольких сладких кореньев и личинок жуков, шестеро друзей отправились дальше. Им предстоял длинный тяжелый путь до Норимара, и они не хотели зря терять время.

Горен с грустью вспоминал Златострелого, своего жеребца, быстрого как ветер. Для него такая дорога не представила бы никакого труда, скорее она превратилась бы в длительную прогулку с целью испытать свою выносливость.

В последовавшие затем дни Горен еще больше тосковал по своему быстроногому скакуну, потому что зарядил дождь. Они промокли до нитки и замерзли. Особенно тяжело пришлось Менору Худощавому: он постоянно дрожал и чихал не переставая.

Горен не сомневался, что каждый из его спутников давно уже пожалел, что предложил ему дружбу и верность. Он и сам мечтал о крыше над головой, о сухой одежде, горячей еде и об огне, весело танцующем в камине.

Продвигаться вперед становилось все труднее, земля совсем размякла. Сапоги покрылись грязью и начали разваливаться, их пришлось подвязать веревочками.

Молчаливый все время сражался со своим насквозь промокшим и безумно потяжелевшим плащом, края которого были покрыты слоем грязи. Он вырезал себе палку и, опираясь на нее, брел через лужи, ямы и пригорки.

Даже Менор Худощавый перестал веселиться, больше не шутил и не распевал язвительные песенки собственного сочинения.

— Чем это я не угодил владыке бездомных? — бормотал он.

— Клянусь наковальней Нитхальфа, — орал Бульдр, — такую погоду я наблюдал разве что на море!

— Элен Одинокая сопровождает нас и плачет тысячами слез, — вторила ему Лунный Глаз.

— Пусть бы Тиара успокоила ее своим танцем, — проворчал Хаг Сокол.

Горен, как и Молчаливый, вел себя тихо. Он чувствовал, что Малакей стремится выбраться наружу и заполучить тело Горена. С каждым днем душа предка становилась сильнее, и Горен боялся, что однажды просто не выдержит. Теперь ему приходилось постоянно быть начеку, даже во сне. Постепенно накапливалась усталость, приходилось держать себя в руках, чтобы остальные не заметили, что он слабеет.

Но дождь никак не хотел прекращаться. Доведенные до отчаяния, они старались отыскать для ночлега дерево или хотя бы куст, чтобы укрыться. Об огне нечего было и думать. Хаг и Бульдр старались отыскать каких-нибудь животных, но нигде не было даже птицы. Хотя все равно приготовить мясо они бы не смогли. А есть его сырым никому не приходило в голову: до такой степени они пока еще не оголодали. Так что волей-неволей они довольствовались сладкими кореньями, иногда грибами, первыми в этом году ягодами, а иногда удавалось найти даже трюфель. Зато пили они всегда вдоволь.