Мужчины в нашей жизни - Анастасия Соловьева

Нас с Глебом брат мгновенно обращает в свою веру. Мы также азартно пьем, возмущаемся преступным отношением родного правительства к гражданам и, как по команде, смеемся над Лешкиными сентенциями.

А ведь он всегда был таким: красивым, холеным, уверенным в себе, неизменно оказывался центром любой компании и как магнит притягивал взгляды женщин… Даже в школе многие стремились подружиться со мной, чтобы запросто бывать у нас дома и наблюдать моего брата в неформальной, так сказать, обстановке. В детстве мы с ним были ужасно похожи, ничего не стоило вычислить, что я — Лешкина сестра. Мы и теперь похожи… Только он — блестящий и светский, баловень судьбы, гость из Европы, а я — обыкновенная женщина.

— А что думает Алексей по поводу квартиры? — интересуется Глеб, когда, перемыв после ужина посуду, я захожу в спальню.

Как давно мы не говорили о квартире!.. Последний раз — два месяца назад. Тогда мы были почти врагами. А теперь?.. Некоторые наивные товарищи предполагают, что я до сих пор не определила своей позиции относительно линии фронта. Я все определила! И даже то, как этот фронт ликвидировать. Но пока никому ничего не скажу. Информация о свертывании боевых действий будет сюрпризом, подарком двум моим самым дорогим мужчинам. Мужу и брату. Лешку, увы, несмотря на все его выходки и гримасы, на всю его грубость и равнодушие, не получается вычеркнуть из числа дорогих. То ли причина в его необъяснимом, дьявольском каком-то обаянии, то ли в треклятом родственном чувстве, в воспоминаниях детства, от которых не убежишь и не заслонишься…

— Что думает Алексей? Вообще он настроен пессимистически. Адвокат напугал, говорит, никаких гарантий.

— Я же тебя с самого начала предупреждал…

— Правильно предупреждал. Но бывает, что кратчайшая дорога не всегда самая близкая.

— Ты не могла бы выражаться чуть-чуть яснее? Я весь день сегодня мотался: в Тулу, по Туле, из Тулы. Я устал.

— Я только хотела сказать, что суд обязательно должен состояться.

— Но если окажется… Если квартиру присудят мне, Алексей…

— Алексей наконец-то впервые в жизни испытает, что такое облом… Крутой облом! — добавляю я через некоторое время повышенным тоном.

— Да что с тобой?! Что ты говоришь-то?

— Ты ведь не знаешь моего брата. Ему под сорок, и вся его жизнь… Это не жизнь — это какой-то лабиринт удовольствий!

— А ты завидуешь?

— Да нечему тут завидовать! Но я хочу, чтобы он понял…

— То есть сначала он выкинул приличную сумму на адвоката, дальше должен остаться без жилья. А тебе просто хочется взглянуть на это?

— Во-первых, Глеб, адвокат — это его выбор! А во-вторых, я хочу, чтоб он пережил состояние, которое рано или поздно переживают все нормальные люди.

— Какое состояние?

— В принципе оно может быть разным… Короче говоря, он должен почувствовать, что в жизни существует негатив.

— Зачем?

— Чтобы стать полноценным.

— Но может, в его жизни и не должно быть негатива? Ты что, Господь Бог?

— Как это не должно? Жизнь только через негатив и открывается…

Я вспоминаю: разрыв родителей, начало маминой болезни, наш развод с мужем. Тогда я впервые поняла, что такое жизнь. Такие прозрения чаще всего случаются у бездны на краю. Случалось ли вам постоять у бездны? Случалось ли заглянуть в нее? Но все эти рассуждения звучат, пожалуй, немного жестко. Я не хочу этой жесткостью ранить Глеба. Пусть мой опыт остается со мной.

Вслух я произношу что-то нейтральное, при этом продолжаю думать о том, что бездна, разверзшаяся тогда под моими ногами, имела некоторое отношение и к Лешке. Просто он аккуратненько обошел ее, а я, как обезумевшая, начала таскать в ладонях песок и кидала его на дно. Сыпала, сыпала и засыпала. А потом даже построила на песке замок. Но участь замков на песке всем хорошо известна.

Ладно, дело не в замках. Дело в том, что мой брат подошел к своей собственной бездне, и я должна помочь ему переправиться. Переправиться и притерпеться. Все почему-то считают, что должна. Теперь уже и Глеб так считает.

— А Алексей, он ведь и не догадывается, что купил именно мою квартиру?

— Пока не догадывается. Я думаю, будет лучше, если он узнает об этом на суде.

— Это уж слишком! Надо заранее все ему объяснить.

— Не надо! Я тебя прошу, не надо!

— А что мы будем делать, выйдя из суда? Квартиру, предположим, объявят моей, и я должен буду выставить твоего брата на улицу.

— Не на улицу.

— А куда же?

— Я знаю куда!

— Тогда объясни.

— У меня есть хороший, продуманный вариант. Пожалуйста, не спрашивай меня ни о чем больше.

— А если суд решит по-другому?

— Тогда и поговорим.

— Но тон у тебя такой, будто ты знаешь ответы на все вопросы.

— А я и знаю. Не веришь?

— Не совсем… Из-за всех этих тайн и недомолвок мне трудно общаться с Алексеем. Он по-своему очень интересный человек, но я все время думаю, что у нас впереди разборки.

— А ты не думай.

— А как он похож на тебя! Странно будет конфликтовать с человеком, так поразительно на тебя похожим.

— Это я на него похожа. Я ведь младшая.

Глава 7

За неделю своего пребывания в Москве Лешка окончательно впал в уныние.

При первой же встрече адвокат объяснил ему: юридические права на квартиру старого владельца не вызывают никаких сомнений. Версия с псевдо-Вороновой тоже бесперспективна. Убитый горем Лешка пытался объяснить мне почему, но я отказывалась слушать.

— Я устала, Леш.

— От чего? — недоумевал брат.

— От проблем.

— У тебя-то какие проблемы?!

Он считает, что пространство именно вокруг него превратилось в ареал обитания мировых проблем, а остальные жители планеты, от проблем автоматически отсеченные, цветущие и порхающие, обязаны ему активно сочувствовать. Особенно он укрепился в этой мысли, навестив маму.

— Да тебе просто скучно! Объявить мать душевнобольной! Ты сама-то, часом, в своем уме?..

— Теперь она, слава богу, поправляется… А сначала… — Я пыталась восстановить свое доброе имя. — Не я же ее душевнобольной признала — врачи.

— С врачами-то давно все ясно! Им только деньги неси, а они расстараются! Такого понаговорят!.. Я на эти трюки в Германии насмотрелся.

В Германии Лешка работал в госпитале, поэтому коммерческий аспект современной медицинской практики знал как свои пять пальцев… Много, много чего знал Лешка! Не знал он только, что происходило с мамой два месяца назад.

— Ну, допустим, случился у матери сдвиг. Легкое завихрение. Ты ее в эту клинику — а сама развлекаться… со своим Глебом.