Пирамида баксов - Владимир Гриньков

Что-то подобное я уже слышал. От Ани Косиновой. Она убеждала меня в том, что финансовая пирамида – это тот же бизнес, вполне приличное дело, где не гнушаются кормиться не самые худшие из наших сограждан. Все совпадало.

– Обычно мелкий бизнес, мелкие деньги контролируются мелкой шантрапой, – сказал Мартынов. – А вот серьезный бизнес, где деньги огромные, контролируется людьми серьезными. Тут бизнес серьезный, Женя. Тут большие обороты, без всяких налогов, без надлежащего оформления – все прочие бумаги заменяет какая-то фитюлька с нелепой просьбой принять пятьдесят тысяч долларов на непонятную абстрактную благотворительность. Мечта любого афериста.

– Значит, будем прятаться? – спросил я.

– Ну ты же видел, что они сделали с Косиновыми, – вздохнул Мартынов.

Значит, будем прятаться.

– Я не пойму, чем им Косиновы не угодили, – сказал я.

– Рубят концы. Чтобы дальше выхода не было. На следующий уровень.

– Но ведь мы знаем! – осенило меня. – Дзюба! Министр этот! Председатель госкомитета!

– Это мы знаем. А начальство мое не знает, что я знаю.

– Как же так?

– Я не назвал фамилии. Будто я не в курсе. Говорю: куратор Анны Косиновой. А они мне: а кто он? Фамилия! А я в ответ: не знаю. Установим в ходе дальнейших следственных действий. Поостерегся я. Знаешь, у нас в системе есть такое негласное правило: не говори всего, что знаешь, но знай все, что говоришь.

Я посмотрел на Мартынова уважительно. Вот это зубр! Вот это матерый волчара! Тертый калач! А он еще прибеднялся, говорил мне, что вот, мол, ваше поколение, молодые – это да, у вас мозги по-другому устроены, за вами будущее, мол, а мы зашоренные, закомплексованные и вообще к этой жизни не приспособленные старики. Да эти старики нас одной левой! Потому что они такие видали дали, их так жизнь мяла и учила, их так штормило и колбасило, что никому из них эта наука даром не прошла, все они в отличниках ходят, а мы – так, на второй год остались. Мы слишком легкомысленны и беспечны, мы думаем, что жизнь беззаботна и ласкова к нам и еще что она, эта жизнь, будет длиться вечно. А такие, как Мартынов, знают, что все это фигня на постном масле, байки для дураков, что вся жизнь – это всего лишь путь от легкомысленных заблуждений юности к мудрому знанию старости.

– Ничего, – пробормотал я. – Прорвемся. Мы в такое надежное место едем, что там нас ни за что не найдут, даже если с собаками искать будут.

Илья Демин в уже знакомом мне домашнем халате стоял на крыльце дома и что-то выговаривал двум девчонкам – представительницам до неправдоподобия разросшейся семьи просто Марии. Вид у нас, похоже, был крайне встревоженный, да еще со мной приехал Мартынов, что уже было для Демина сигналом тревоги, и Илья тотчас изменился в лице, едва только нас увидел.

– Мы еще побеседуем с вами, подружки, – строго посулил он девчонкам и тут же их отпустил.

Они с готовностью умчались прочь, успев прокричать нам приветливо-восторженное «здрасьте!».

– Илья, у нас проблемы, – вместо приветствия сказал я. – Ты был прав, когда советовал мне не связываться с этой пирамидой.

– Я всегда прав, – буркнул Демин. – На что жалуемся? Ты хочешь сказать, что все-таки отдал свои пятьдесят тысяч и только теперь понял, что они к тебе уже никогда не вернутся? Тут я тебе помочь не могу. Я не в курсе. Я про ту пирамиду ничего не знаю.

Мне показалось, что это он не для меня говорит, а для Мартынова. Хлеб Мартынова – это расследования. Раз Мартынов здесь – значит, идет следствие. А следствию Демин помогать не намерен. У нас тут не Запад, у нас программы защиты свидетелей нет, так что башкой своей рисковать никто не собирается. Так следовало Демина понимать.

– В жизни все оказывается гораздо хуже, чем представлялось поначалу, – вспомнил я один из деминских афоризмов. – Дело не в деньгах, Илья. Дело в том, что мне, кажется, хотят открутить башку. Я стал магнитом, к которому прилипло слишком много.

– Много – чего?

– Много информации о пирамиде этой чертовой. Как только я, совершенно случайно, кстати, выстроил всю эту цепочку, где был ты, был Дима Парамонов, которого в твоем подъезде убили, где была Аня Косинова…

При упоминании о Косиновой Демин поморщился, будто у него разболелись зубы. Они когда-то не очень хорошо расстались, я об этом знал, но он не мог на нее сейчас сердиться, не имел права, потому что Ани Косиновой уже не было.

– Ее убили, Илья, – сказал я. – Вместе с мужем. Этой ночью.

Его лицо, обычно круглое, вытянулось до неправдоподобных размеров.

– Кто?! – выдохнул он.

– Эти, из пирамиды, – ответил я. – Обрубали концы. Потому что через Косинову был прямой выход на ее куратора и дальше по всей цепочке – до самого Магистра. Теперь высказываются подозрения, – я кивнул в сторону Мартынова, – что и меня захотят убрать. Они просто не знают, что все это бесполезно, что на самом деле информация уже вырвалась из-под спуда, уже стала расползаться и остановить это не может ни гибель Ани Косиновой, ни моя смерть…

Демин замахал на меня руками и отвернулся. Только сейчас я обнаружил, как он плох. Известие о трагической гибели людей, которых ты прежде хорошо знал, всегда ощутимо бьет по нервам, и не у каждого хватит сил на то, чтобы сдержать эмоции.

– Прости, Женя! – пробормотал раздавленный страшной вестью Илья. – Мне тяжело сейчас.

Я обнял его и прижал к себе. Так я его успокаивал и так просил прощения за то, что был неосторожен, что брякнул, не подумав.

– И что теперь? – глухо спросил у меня Илья.

– Если ты не против, я поживу пока здесь, – сказал я. – Мне нужно отсидеться, пока не прояснится ситуация.

– А она прояснится?

– Обязательно! – убежденно сказал я. – Надо только найти выход на верхушку этой пирамиды. Ключик у нас есть. Так что доберемся мы до них. Но нужно время.

– Хорошо, – кивнул Демин. – Я предупрежу Марию. Она приготовит комнату.

Я снова привлек его к себе и сказал:

– Прости!

– За что? – удивился Демин.

– За то, что я про Аню тебе сказал без подготовки.

– Не извиняйся, Женька, – ответил Илья. – Все равно бы я узнал, рано или поздно.

– Я не погорячился, сказав, что мы сможем добраться до Магистра? – спросил я у Мартынова, когда мы остались одни.

Он покачал головой.

– Нет. Мне потребуется несколько дней на то, чтобы запустить механизм расследования.

– Расследование? Официальное? – недоверчиво усмехнулся я. – Кто же будет этим заниматься, если, по вашим же словам, Магистра прикрывают едва ли не на государственном уровне, по крайней мере его бизнес оберегают очень серьезные люди?

Про серьезных людей – это тоже были мартыновские слова.

– Одни серьезные люди оберегают бизнес и имеют с этого свой процент, – невозмутимо пожал плечами Мартынов. – Другие серьезные люди ничего с этого бизнеса не имеют и очень этим недовольны. Всегда есть те, кто чувствует себя обделенным, Женя. Им просто нужно подсказать, где именно их обошли и кто их обидчик. А уж «фас!» они скомандуют сами.

Ему ли было не знать, как это делается. Это как если бы профессору математики предложили порешать задачки из учебника математики для третьего класса средней школы. Никакой сложности. И не такими делами занимались, доводилось и интегральчики щелкать, и производные такие брать, от которых у обычных людей наступает полное умопомрачение.

– Не волнуйся, Женя, – сказал мне Мартынов, уловив мое настроение. – Хвост мы им прижмем, вот увидишь.

Все верно он насчет моего настроения понял. Я ведь не смогу себя спокойно чувствовать до тех самых пор, пока не исчезнет источник угрозы. Пока эту чертову пирамиду не разрушат до основания. Пока они в силе – я в опасности. Как только их начнут прессинговать, им станет не до меня.

На обед была рассыпчатая отварная картошечка, а еще гуляш под соусом, малосольные огурчики, домашней выделки колбаса, домашней же выделки брынза, изумительно вкусный квас с плавающими в нем ягодками и водка в запотевших бутылках. Чтобы не подавать дурного примера подрастающему поколению, просто Мария посадила нас отдельно от обедающих детей, в соседней комнате. Она успевала и там, и здесь, и хорошо еще, что ей помогали две женщины из местных.

Только когда мы распили первую бутылку водки, я почувствовал, как оставляет меня напряжение. Вид у меня, наверное, был все-таки не ахти, потому что просто Мария мне сказала:

– У вас неприятности какие-то, Евгений Иванович?

У нее был требовательно-всевидящий взгляд многодетной матери, которая своих сорванцов знает как облупленных и для которой никогда не существует никаких секретов, несмотря на то что характеры у ребятишек разные и у каждого свой нрав и норов. Напротив, эта разношерстность приучила ее различать малейшие нюансы в поведении, она все читает даже не по словам, а по недомолвкам, и ей порой своему ребенку не надо даже в глаза заглядывать, а достаточно лишь уловить, как он отводит взгляд, и ей все сразу становится понятным.