Тезей и Ариадна. Нить любви - Наталья Павлищева

Перибея тренировала руку, бросая дротик в мишень. Заканчивалась весна, было жарко, высоко в небе висела крошечная птичка, что-то выглядывая в траве с высоты. Привычно шумело вдали море, вжикал раскрученный ремень дротика и свистел выпущенный камень… Привычные звуки, привычные дела.

Девушка тосковала по движению, по необходимости рисковать жизнью, прыгая через быка или хотя бы через деревянное его подобие. Иногда мелькала мысль, что лучше бы остаться в Кноссе и поступить в группу прыгунов, чтобы продолжить эти занятия. Перибея пыталась организовать подобную группу и в Афинах, однако все быстро развалилось.

Афинские быки не были такими огромными, как критские, перепрыгнуть через них удавалось легко, но местные быки были много сообразительней и подвижней тупоголовых критских чудовищ. Они не стояли и не ждали, когда возьмутся за рога и прыгнут на спину, принимались гоняться за прыгунами, лишь появившись на арене, причем быстро разгоняли всю группу и добивали акробатов по одному. Играть с ними не удавалось.

Сердце забилось тревожно, когда девушка увидела, что в ее сторону движется рослая фигура – Антий. Чего ему нужно и почему так решительно?

– Где царь?

– Отправился на мыс Сунион, чтобы принести дары своему божественному отцу Посейдону.

Антий смотрел властно, Перибея почувствовала, что у нее сводит внутренности от этого взгляда. А еще понимала, что подчинится Антию, что бы тот ни приказал.

Так и есть:

– Вы с Идасом пойдете со мной!

Идас, который почему-то оказался рядом, тревожно уточнил:

– Куда?

– На мыс Сунион. Пора поговорить всем вместе.

– Кому это и о чем? – это уже Перибея.

– Не теряй время, оно дорого.

Перибея не слишком уверенно чувствовала себя верхом на лошади, но спорить не решилась, надеясь только на то, что не свалится со спины гнедой кобылы после первой же стадии пути.

К седлу ехавшего впереди Антия была приторочена большая овца, очень похожая на тех, какие они видели на острове. Перибея и Идас тревожно переглянулись, но промолчали.

Тезей действительно был в храме Посейдона. Он уже вознамерился принести свою жертву, когда от входа раздалось приветственное «Хайре!».

– Антий? Перибея, Идас? Что случилось?

Антий остановился, расставив ноги, от него не укрылось, что рука Перибеи легла на рукоять клинка, Идас повторил движение подруги. Видя беспокойство друзей, напрягся и Тезей.

– Успокойтесь. Будь я Тифон, разве вы бы справились со мной вот этими клинками?

Все трое слушавших Антия друзей обомлели, не в силах вымолвить ни слова. А тот продолжал, насмешливо окидывая взглядом троицу:

– Овцу мне передал для вас тот самый пастух, на которого вы так глазели на Наксосе. И кое-что рассказал. Вы так старательно скрывали друг от друга, что все помните, что это сильно осложнило вам жизнь. Зевс не отбирал у вас память, просто каждому сказал, что двое других все забудут.

Антий спокойно положил овцу на жертвенник и шагнул назад.

Первой опомнилась Перибея.

– Откуда нам знать, что ты не он?

– Я не люблю лягушек! – Видя недоверчивое лицо подруги, рассмеялся: – Это мне Зевс посоветовал сказать. Но я не для того позвал вас сюда. Да что это такое, вы мне все еще не верите?!

Конечно, не верили, ведь друзья знали, что Тифон может вселиться в любого.

Сбоку, там, где темнота в храме была погуще, вдруг появилось светлое пятно. Зевс!

– Антий четвертый, вернее, первый, он знал все еще там, на острове. И знал, что вы все помните. Тезею нельзя покидать Афины, а вам предстоит многое сделать. Так что, слушайте Антия. Пора начинать искать Тифона.

– Но?..

Они не знали, что именно спросить, просто стояли, оглушенные услышанным, даже когда светлое пятно растворилось и темнота снова окутала этот угол.

– Простите, друзья, я должен был наблюдать за вами, прежде чем мы начнем действовать. Тезей, тебе действительно не время покидать царство, нужно собрать флот и разгромить Миноса, пока он сам не сделал обратное.

– Минос жив?

– Конечно, хотя Кносс основательно разрушен. Но Крит силен и может снова собрать флот. Тиру жаль, хорошие города были…

– Как же мы узнаем Тифона? – вернул разговор к чудовищу Идас.

– У него драконьи глаза.

– Какие?

– Как у ящерицы. И он вовсе не любит лягушек, – рассмеялся Антий, пытаясь разрядить напряженность. – Перибея, ты не пропустишь чудовище, хотя я очень надеюсь, что смотреть в эти глаза нам не придется.

– Антий, скажи честно, кто ты сам?

– Вы умеете держать язык за зубами, потому кое-что скажу. Я сын Зевса и тоже бессмертен. Но с Тифоном мне одному не справиться, потому Зевс привлек вас.

– Что мы должны делать? – Идас вовсе не собирался до следующего землетрясения обсуждать поступки Громовержца.

– Скоро родит Ариадна. Если Перибея права, то мы должны быть там в это время. Ребенка нужно убить, как только он откроет глаза, если эти глаза окажутся драконьими.

Ариадна на Наксосе вовсе не была одна, но пока компанию ей составляли местные жители. Остров постепенно возвращался к обычной жизни, расчищались пашни и виноградники, приводили в порядок немногочисленные дороги, чинили жилье. Она жила уже не в пещере, а в настоящем доме, хотя в тысячу раз меньшем, чем дворец в Кноссе. Зато здесь не было слышно страшного рева по ночам, не стоило бояться козней Верховной жрицы, не нужно соблюдать тысячу и одно правило поведения. Здесь она хоть и была царской дочерью, но могла оставаться сама собой.

Не хватало только Тины, но о погибшей рабыне Ариадна старалась не вспоминать, как и об остальном, это вызывало жгучую боль в груди. Убеждала сама себя, что то, что случилось, – лучший выход, потому что рождение нового Минотавра ни в Кноссе, ни в Афинах невозможно. Готовилась умереть при родах, не зная, как сказать помогавшей ей по дому девушке о своей беде.

Ребенок внутри вел себя спокойно, он шевелился, но не рвал внутренности, не приносил какой-то особенной боли. Ариадна тосковала по тем, кого оставила в Кноссе, и кто сам оставил ее на Наксосе. Вдруг оказалось, что дурнушка Федра вовсе не дурнушка, а очень даже забавная девчонка, которую стоило бы многому научить. И царь Минос при всех его недостатках бывал очень добрым и любящим отцом, во всем потакавшим своим дочерям.

Да и мачеха Идия терпима, а что вмешивалась в ее дела, так она же хотела как лучше, мечтала выдать Ариадну замуж за своего брата Тавра, потому и следила за каждым шагом падчерицы.

И даже противная старуха Гекала – Верховная жрица теперь не казалась невыносимой. Наверное, она просто боялась потерять власть, вот и злилась на всех.