Человек в витрине - Хьелль Даль

— Возможно, ваш отец в ту роковую ночь спустился в магазин, чтобы взглянуть на форму?

— Как-то не представляю его за таким занятием.

Гунарстранна жадно затянулся и спросил:

— Как по-вашему, присланная форма представляет собой определенную ценность?

— Как я уже говорил, у меня не было времени проверить, — ответил Карстен Есперсен.

— Кто прислал коробку?

— Понятия не имею. Не помню. Кажется, там вообще не было адреса отправителя.

— А вам не показалось странным, что какой-то неизвестный прислал вашему отцу комплект военной формы?

Карстен Есперсен хмыкнул.

— Там точно не было адреса отправителя?

— Не помню. Я не обратил особого внимания на коробку.

— Вы сказали об этом отцу?

— О чем — об этом?

— Что на коробке не было адреса отправителя.

— Да, кажется, сказал. А может быть, сказал, что прислали форму, но я еще не успел ее осмотреть. Мне показалось, там был полный комплект — и брюки, и китель, и галстук…

— А сама коробка по-прежнему на месте?

— Нет, я не нашел в описи и коробки.

— Значит, пропали и форма, и коробка?

Гунарстранна попытался представить себе тот вечер. Отец и сын сидят в столовой, пьют кофе с коньяком, вокруг них носятся маленькие дети, а в воздухе висят невысказанные слова…

— В тот вечер вашему отцу несколько раз звонили. Может быть, среди звонивших был и человек, который прислал форму?

— Очень может быть, — согласился Карстен Есперсен. — Но мне о нем ничего не известно.

— Хорошо, — сказал Гунарстранна. — Спасибо, что позвонили. Вы нам очень помогли.

Положив трубку, он несколько секунд постоял на месте, нервно проводя пальцем по верхней губе. Потом вдруг опомнился, бросился на кухню и принялся наливать воду в кувшин. Измерив температуру, осторожно перелил чуть теплую воду в аквариум. Открыл пакет рыбьего корма и высыпал немного на поверхность воды.

— Сушеные личинки мух и копченые паучьи ножки, — пробормотал он, обращаясь к своему любимцу, жадно накинувшемуся на еду. — Королевское угощение!

Себе Гунарстранна налил еще виски, сел за стол и перевернул верхний лист бумаги в стопке. Под ним оказалась копия старой фотографии, которую он нашел в конторе Рейдара Фольке-Есперсена. Он разглядывал снимок, и ему казалось, что темноволосая женщина с родинкой смеется… смеется над ним.

Глава 31

СПЯЩАЯ СОБАКА

На следующий день сразу после завтрака Франк Фрёлик отправился искать водителя такси номер А-195. Гунарстранне же предстоял долгий день в кабинете. Он читал материалы дела, кое с чего снимал копии и без конца звонил по телефону. По большей части разговоры ни к чему не приводили. Ближе к вечеру инспектор отправился в Турсхов, в мастерскую Стокмо. В окнах мастерской свет не горел, зато окна квартиры на втором этаже светились уютным желтым светом. Инспектор Гунарстранна задрал голову, посмотрел на небо, серое от выхлопных газов и смога, вздрогнул и, ухватившись за металлические перила, начал подниматься по скользким ступенькам. Ему пришлось постучать три раза. Наконец дверь открыл Карл Эрик Стокмо в спортивном костюме и разношенных кроссовках.

— Входите, — пригласил он.

В квартире пахло едой. В гостиной перед телевизором сидела стройная женщина лет тридцати; она держала на коленях тарелку с чем-то похожим на рыбу под сырной корочкой. По телевизору показывали рекламу телемагазина: мужчина поливал свою грязную садовую мебель какой-то химией, после чего вся грязь бесследно исчезала.

Гунарстранна кивнул ей. Подруга Стокмо-младшего сидела босиком; на ней были белые спортивные штаны в обтяжку и черная майка-безрукавка. Ее загар казался неестественным для зимы. Оба предплечья украшали татуировки. Вот она улыбнулась, и Гунарстранна заметил, что у нее не хватает одного зуба. Когда мужчины сели, она ушла на кухню. В телемагазине какой-то качок демонстрировал тренажер. Карл Эрик Стокмо взял пульт и выключил звук.

Гунарстранна сразу приступил к делу:

— Мне очень жаль, но у вашего отца нет алиби на ночь убийства… По его словам, в пятницу он лег спать в одиннадцать в пристройке за вашей мастерской. — Инспектор склонил голову набок. — Там, внизу.

Стокмо откинулся на спинку кресла-трансформера, а ноги вытянул и положил на подставку.

— Хотите выяснить, приходил ли он сюда в тот вечер? — Стокмо вздохнул. — Да, наверное.

— «Наверное» меня не устраивает. Вы можете присягнуть, что ваш отец приходил сюда и спал всю ночь у вас в пристройке?

— Нет, — ответил Стокмо-младший. — Я знаю, что он там ночевал, но вечером мы с ним не виделись и не разговаривали.

— Можете сказать, в какое время он приехал и когда уехал?

— Я знаю, что он был здесь, — повторил Стокмо-младший. — Лиллиан! — крикнул он, повернувшись в сторону кухни.

Женщина открыла кухонную дверь и остановилась на пороге. На руки она успела натянуть желтые пластиковые перчатки для мытья посуды. На кухне слышался шум воды.

— Ты заметила, когда отец приходил в пятницу? — спросил Стокмо.

Его подруга в упор посмотрела на Гунарстранну и сказала:

— Я слышала, как он на следующее утро заводил мотор.

— Ну да, — кивнул Стокмо. — Это он уезжал.

— В какое время он заводил машину?

Лиллиан задумчиво почесала подбородок о плечо.

— Рано, мы еще не вставали.

— До полудня или после?

— Наверное, до… Или нет? — Она вопросительно посмотрела на Стокмо; тому тоже пришлось пожать плечами.

— Но вы видели его или его машину собственными глазами?

Стокмо покачал головой.

Гунарстранна посмотрел вслед Лиллиан. Она быстро выключила воду и снова появилась на пороге кухни.

— Нет, — сказала она. — Но я уверена, что утром тарахтел его пикап.

Стокмо кивнул:

— Глушитель у него полетел. Такой грохот стоит, когда он заводится… Слышно на весь квартал.

— Вы бы услышали, если бы он заводил машину ночью?

Стокмо и его подруга переглянулись и дружно пожали плечами.

— Вы слышали той ночью шум, похожий на шум мотора его пикапа?

Оба снова пожали плечами.

— Отлично, — сказал Гунарстранна и повернулся к Лиллиан. Та улыбнулась, снова демонстрируя отсутствие клыка.

— Значит, вы и есть знакомый Бендика? — поинтересовалась она.

Гунарстранна кивнул.

— Хорошо, — сказала она, снова закрываясь на кухне.

Стокмо кашлянул и пояснил:

— Раньше она жила с Бендиком.

— А теперь, как вижу, живет здесь. — Гунарстранна огляделся.

В телемагазине одетая в бикини женщина с безупречной фигурой демонстрировала тот же тренажер. На стенах почти ничего не было, только черепаховый панцирь над кухонной дверью. На панцире был нарисован бурый орел с белой головой. Гунарстранна посмотрел на орла. Ему показалось, что орел подмигивает ему одним глазом.

— Вам известно, почему ваш отец так зол на Фольке-Есперсена? — спросил он у Стокмо.

— Скорее всего, из-за дедушки. Во время войны дед тайком переправлял беженцев через границу.

— Можно? — спросил Гунарстранна, доставая кисет с табаком.

Стокмо кивнул и достал сигарету из пачки «Принса», лежащей на столе.

— Я слышал, Есперсен тогда устроил в Осло подпольную типографию — печатал фронтовые сводки, передаваемые лондонским радио, и так далее. А потом его кто-то выдал, и ему пришлось бежать за границу.

— Я тоже это слышал, — кивнул Гунарстранна, закуривая.

— Так вот, в Швецию Фольке-Есперсена переправил мой дед. — Стокмо затянулся и закинул ногу на ногу. — А ближе к концу войны деда у самой границы задержал немецкий погранпатруль — грепо. Дед испугался и побежал в лес. Немцы орали, приказывали ему остановиться. Дед насмерть испугался, потому что у него с собой был пистолет. Он решил, что сейчас в него будут стрелять, и тоже выхватил пистолет, но поскользнулся о большой корень и свалился в болото. Рука с пистолетом уткнулась в тину. Он благополучно утопил пистолет и встал. Его обыскали, но ничего не нашли. Не иначе как ангел-хранитель о нем позаботился! Немцам дед наврал, что просто собирал в лесу чернику. Его отпустили, но велели на следующий день явиться в Халден. — Стокмо стряхнул пепел и, округлив губы, выпустил колечко дыма.

— И он явился?

— Явился. Ему удалось как-то отделаться от них, но потом из-за того происшествия начались неприятности. Из-за того, что дед так легко отделался, поползли слухи. Рассказывали всякое. Говорили, что те, кого он тайно переправлял в Швецию, щедро платили ему, что он получал много подарков. Кое-что продавал сразу, кое-что припрятывал. Не знаю, что у него было, но вещи, которые ему дарили, наверняка стоили целое состояние. Многие евреи, которых он переводил через границу, были богаты: златокузнецы, ювелиры. Они не скупились. А после войны пошли разговоры о том, что еврейских беженцев грабили жадные проводники… Много плохого говорили и о деде. Подозревали, что немцы не просто так выпустили его. Вот почему после войны он боялся продавать полученные им ценности. Помочь ему предложил Фольке-Есперсен. Он выступил вроде как посредником.