На крыльях удачи - Лорен Маккроссан

Что? Я не ослышалась? Мак мог стать знаменитым профессиональным спортсменом, колесить по всему миру в поисках идеальной волны, и за это ему бы еще и платили, показывали по телевизору и вообще одаряли бы всеми благами, полагавшимися спортивным звездам. Но он предпочел остаться здесь, в этом маленьком городишке? В графстве Донегол? Со своей мамочкой? Обучать сопливых детей? У этого парня точно что-то не в порядке с головой.

– Ты серьезно?

– Конечно, – встряла Фай. – А разве мы с тобой это не обсуждали?

Я с возмущением посмотрела на свою подругу:

– Нет, не обсуждали, Фай.

На самом деле я нисколько не удивилась. Даже если бы сам Господь Бог предупредил ее о том, что конец света наступит в полночь, Фай удосужилась бы рассказать мне об откровении где-нибудь в одиннадцать пятьдесят девять вечера. И тридцать секунд.

– А я-то думала… – Что же я тогда подумала о нем, когда мы пришли в гости к Хеггарти? Что он домашний мальчик, предпочитающий оставаться дома и не рисковать? Что он большая рыба в своем маленьком пруду, боящаяся безбрежного океана? Как я могла так сильно ошибаться? Мак оказался не просто значительной фигурой. Он объездил весь мир, а затем вернулся домой. – Мне показалось… – попыталась я закончить свою мысль.

– Ты приняла его за неамбициозного провинциала из маленького городка, – засмеялся Дэйв. – Конечно, многие о нем так думают. Это потому, что Мак мало перед кем открывает свою душу. Его считают чересчур заносчивым, хотя на самом деле он просто застенчив. Знаешь, он предпочитает держать людей на расстоянии и общается только с теми, кто ему действительно важен.

Я прикусила губу и устремила взгляд на океан, пытаясь увидеть человека, который с каждым днем раскрывался для меня все с более неожиданной стороны. За последние недели я вдруг осознала, что мой инструктор совсем не простой человек и скрывает в себе массу не замеченных мною ранее качеств. Что, впрочем, неудивительно, поскольку маскировался он не хуже талибских экстремистов. Только во время работы с детьми в рамках его программы я вдруг с удивлением обнаружила, насколько Мак мог быть мягким и внимательным в общении с людьми. И после этого мы смогли подружиться. В конце концов он пустил меня в свое сердце. Надо сказать, в то время я часто сравнивала Мака с Дэном и уверенно отводила ему второе место, так как тот явно уступал красавцу актеру в эффектности. И вдруг оказалось, что Мак мог спокойно сделать такую же великолепную карьеру, как и Дэн. Если даже не лучше. Поразившись своему открытию, я не без труда заставила себя слушать Дэйва, продолжавшего воодушевленно нахваливать своего друга.

– Он был первым европейцем, которого пригласили участвовать в соревнованиях памяти Эдди Айкау, проходивших на Гавайях в Ваймеа-Бей. Это самые крупные соревнования по большим волнам. И наш парень здесь – настоящая легенда. Конечно, многие думали, что он сошел с ума, отказавшись от открывавшихся перед ним перспектив. Но дело в другом. Пока Мак путешествовал в поисках волны, его лучший друг и партнер по серфингу Ник, с которым они всегда вместе катались и участвовали в соревнованиях, погиб во время теракта. В тот день, когда Мак должен был выиграть европейский чемпионат, Ник просто оказался не в том месте. Ба-бах – и игра закончилась.

Я уставилась себе под ноги, не в состоянии вымолвить ни слова.

– После этого Мак просто не захотел путешествовать без Ника и предпочел остаться в Донеголе, чтобы участвовать в международной программе. Видишь ли, Мак думает, что принесет гораздо больше пользы, если сможет с помощью серфинга объединить детей с севера и юга. И ты знаешь, его программа действительно работает. Для Мака это намного важнее, чем слава и деньги. Я думаю, это в основном из-за смерти Ника он стал таким нелюдимым. Мак больше не хочет сближаться с людьми, чтоб потом не страдать.

Слова Дэйва с трудом укладывались в моей голове. Господи, бедный Мак! Бедный Ник. Неудивительно, что он превратился в человека с закрытым и весьма непростым характером. От рук террориста погиб его лучший друг. О подобном я только в газетах читала. Теперь мне стало понятно, почему Мак сразу невзлюбил меня. Я задавала дурацкие вопросы о религии, а потом назвала его террористом. Господи, какой ужас! Я, совершенно не желая этого, ударила Мака по самому больному. Да, жизнь у него совсем не сладкая. Он испытал много горя, но тем не менее не только не сломался, но и нашел в себе силы что-то изменить в этом мире. И ведь как-то раз он пытался поделиться со мной своим горем, когда говорил, что и ему приходилось испытывать страх и даже плакать. Он пытался раскрыть мне свое сердце и рассказать о Нике. А я тогда этого не поняла. Мак был храбрее меня. И уж конечно, намного храбрее Дэна. В отличие от него Мак не красовался перед камерой, а делал настоящее дело. Немудрено, что моя профессия показалась ему незначительной. И в данном случае я с ним согласна. Да, Мак Хеггарти настоящий святой, черт побери. Теперь мне понятно, почему он не захотел со мной целоваться. Он слишком хорош для меня.

– Извините, если прерываю, – вмешалась Фай в монолог Дэйва, готового, по-видимому, бесконечно говорить о своем друге, – но кто-нибудь видел Мака, после того как он поймал волну?

– Нет, мне тут Дэйв рассказывал… – Я перехватила встревоженный взгляд подруги и посмотрела в сторону океана.

Дэйв подался вперед и, прикрыв рукой глаза, тоже уставился на волны.

– Да с ним все в порядке, – беспечно проговорил он. – Мак покорял волны намного больше этой.

– Слава Богу. Так давайте расслабимся и получим удовольствие от шоу. – Я поудобнее устроилась на скамье.

– Может быть, но разве это не его доска плавает там внизу, у камней?

Я резко выпрямилась.

Фай была права. Внизу, зажатая между двух камней, белела доска Мака. Вид у нее был сильно побитый. Страх сжал мое сердце.

– Господи, Дэйв, это же борд Мака, – запинаясь, произнесла я. – Черт возьми, а где же он сам?

Быстро вскочив со скамьи, Дэйв подошел к краю обрыва. На этот раз он выглядел слегка встревоженным. Мы с Фай, весьма обеспокоенные, присоединились к нему. «Господи, пусть с ним будет все в порядке, – молилась я про себя. – Господи, только не дай ему утонуть».

Мы до боли в глазах всматривались в полосу камней, тянущуюся вдоль всего берега. Но кроме доски Мака, торчавшей среди огромных булыжников, словно надгробная плита, мы так никого и не увидели. «Если это месть за мое легкомысленное отношение к церкви и шутки, то я искренне в этом раскаиваюсь, – на всякий случай обратилась я к Богу. – Только не надо карать меня таким образом».

Неожиданно огромная волна размером с двухэтажный автобус с грохотом обрушилась на риф, выбив из камней доску Мака, и та, стрелой пролетев по воздуху, вдребезги разбилась о прибрежные валуны.