Морской почерк - Коллектив авторов

не случается и он идёт отдыхать. Ну, ну. Поспать ему вряд ли удастся. Он все восемь часов “отдыха” будет содрогаться вместе с судном, елозить, раскорячившись, по кровати от кренов, слушать грохот чего-то незакреплённого в каюте или в коридоре и, промаявшись положенное для отдыха время, он побредёт сначала в столовую или кают-компанию, что бы ошпариться чаем, и с покрасневшими от бессонницы глазами запишет в журнале: “Вахту принял такой-то…”. Но не тут то было! Капитан, чумной от бессменного торчания на мостике и огорченный разбившейся любимой кружкой, отправит его назад в каюту потому, что моряк прибыл на мостик в тапочках, а не в жёстко закреплённой на ногах обуви. Понимая капитанскую правоту, но не принимая её по определению, моряк скользит вниз по трапам, думая о капитане то, что вслух бы никогда не сказал.

А капитан объявляет по судовой трансляции:

– Внимание, через десять минут всей палубной команде выйти для крепления ящика у трюма номер четыре по правому борту!

И не надо смотреть на часы! Сейчас не важно – три часа дня или ночи. Важно поймать ящик, что бы он не улетел за борт, разрушив всё, что попадётся ему на пути. Судно сбавляет ход до минимального, делая подветренным правый борт, старпом даёт необходимые распоряжения и палубная команда в спасательных жилетах, чертыхаясь, осторожно выбирается на палубу ловить этот проклятый ящик неизвестно с чем внутри. Они поймают его, поймают и закрепят, не сомневайтесь! Старпом доложит капитану и судно добавит ход.

А тут, как на беду, встречное судно и по правилам вы должны уступить ему дорогу. Приходится менять курс и корабль начинает болтать ещё сильнее, а скорость падает до нуля, потому что встречные ветер и волны иногда бывают сильнее судового двигателя.

В машинном отделении шторм воспринимается ещё хуже. Как уже было сказано, вахты никто не отменял и вахтеный механик и моторист делают регулярные обходы машинного отделения, проверяя параметры всех работающих механизмов. Конечно, размах качки в “машине” гораздо меньше, чем на мостике, но всё усугубляется изобилием запахов, присущих всем механизмам, грохотом двигателя и жарой, особенно, если судно штормует в тёплое время года. Тогда в некоторых местах машинного отделения температура может превышать шестьдесят градусов, а идти туда всё-равно надо, потому что там тарахтит насос охлаждения и его надо обязательно проверить.

Всем известно, что существует такая дряная штука, как морская болезнь. Но никто не знает её точных симптомов. Общепринято считать, что при ней “отдаётся дань Владыке Морскому”, то есть, моряка непрерывно тошнит. Есть такие и немало. Но кто-то другой просто не может во время качки есть, а кто-то трескает всё подряд безостановочно, хотя при нормальной погоде и выглядит нормальным человеком. А кто-то вообще не реагирует на болтанку никаким образом. Всё это – симптомы морской болезни. Даже третий вариант – отсутствие реакции на качку – тоже своего рода аномалия. Существует твёрдое правило: только работа способна побороть эту болезнь. Будешь валяться в кровати – хана, никогда не придёшь в себя, пока штормит.

Может ли корабль перевернуться или утонуть? Может, конечно, хотя современные корабли сделаны с очень большим запасом плавучести. Только такие случаи крайне редки. Они просто невозможны, если соблюдены все правила погрузки, люковые закрытия надёжно задраены, судовой двигатель и руль работают исправно, а экипаж грамотно управляет судном в штормовых условиях.

После шторма жизнь не кажется более прекрасной, чем до него. Экипаж начинает “считать раны”, нанесённые штормом и поверьте, что их всегда много. Это могут быть погнутые леера, подорванные стойки фальшборта, унесённые за борт спасательные круги, затопленью водой цепные ящики и многое другое. А на палубы и надстройки слабонервным лучше не смотреть. Недавно выкрашеный “кормилец” весь порыжел от морской воды и понадобится уйма времени, что бы вернуть его в приличный вид.

Вот и получается, что море красиво только с берега. Хотя, можете мне не верить, не обижусь. А шторма – это часть жизни любого моряка. Не очень приятная, но неизбежная.

13.04.11 Индийский Океан

Вячеслав Мельник

Вячеслав Иванович Мельник родился в 1946 году в п. Уразово Белгородской области. С 1965 по 1977 годы служил в Военно-Морском флоте, вначале срочную службу, а потом сверхсрочно. После демобилизации плавал на гражданских судах и, уйдя с флота, работал на оборонных предприятиях Ленинграда – Санкт-Петербурга. Первый свой рассказ он сочинил еще на срочной службе, а в период плаваний на ГИСу стал сочинять стихи. К настоящему времени издано два десятка книжек его стихов и прозы. Вячеслав Мельник – член ассоциации писателей баталистов и маринистов, член ЛИТО “Путь на моря” им В.Б.Азарова.

Отражение налёта

То, что гидрографические суда ВМФ по выходу в море сразу же становились объектом пристального внимания разведок НАТО, для нас, даже рядовых моряков, не было секретом. И где бы наш ГИСу потом ни проводил своих “исследований”, каждый день его проведывали “супостаты”, присылая в наш район или вертолет, или, чаще, самолеты. Обычно, летательный аппарат совершал облет судна, не всегда по замкнутому кругу, фотографировал его и, удовлетворенный нашим наличием, убирался восвояси. Редко, когда самолет кружил возле нас дважды за раз, но над самим судном, как правило, не пролетал. Да это и возбранялось, кажется, международными соглашениями.

И вот, в одном “походе”, во время работы в Норвежском море, к нам повадился “Орион” – патрульный четырехмоторный самолет штатовских ВВС. Мало того, что он дважды совершал полный “круг почета”, но еще, на прощание, довольно низко пролетал над нашим судном, заходя всегда, почему-то, с правого борта. Тогда рев его двигателей заполнял судовые помещения, даже вызвав переполох среди моряков, когда он сделал это впервые. Наше судно, находясь на “галсе”, как назывался его курс, когда он проводил “исследования”, спустив с бортов к морскому дну на тросах специальную аппаратуру, шло тогда малыми ходами и не могло маневрировать. Возможно, так “супостат” проверял своим налетом, чем занято судно в данный момент, но впечатление оставалось такое, как будто он отрабатывал на нас свою воздушную атаку.

В то время на судне служил боцманом один мичман – этакий крепыш, который по утрам, если позволяла погода, вместо зарядки “баловался” двухпудовой гирей. Ко всему, он был еще и ярым патриотом, всегда слишком эмоционально реагировавшим на посещение места нашей работы “супостатами”. То, что патрульный самолет позволял себе налетать на судно, ему явно не нравилось. Вначале боцман просто грозил “вояке” кулаком, посылая вдогонку матерные слова, но на третий