Каменное эхо - Андрей Имранов

Тут у меня за спиной послышались шорохи и скрипы. Вздрогнув, я отскочил и обернулся, но за спиной оказалась всего лишь очередная дверь. Видимо, Урсай прошел к ней внутри здания и теперь пытался выйти через нее. Правда с моей стороны на дверь были навалены какие-то железные прутья непонятного назначения, и она, в ответ на все усилия хозяина, только легонько дергалась. Я прикинул траекторию, по которой сейчас начнут разлетаться все эти железки, и поспешил в укрытие. Но железки не полетели. Дверь перестала дергаться, и из-за нее донесся раздраженный возглас:

– Чего стоишь, болван? Убери, что там мешает!

Я пожал плечами и бросился исполнять повеление. Чего это он? Боится попортить интерьер своего дворика? Так его уже сильнее не испортишь, по-моему. Пачкаясь в ржавчине и гремя прутьями, я расчистил выход. Дверь немедленно распахнулась, чуть не сметя меня с порога, и Урсай выскочил наружу. При виде своего учителя я с трудом сдержал улыбку: весь засыпан пылью, паутиной и всяческим мусором, из волос торчат щепки, но глаза горят, а борода воинственно топорщится – ни дать ни взять рассерженный дварг, на кладовую которого напала саранча. Урсай обжег меня грозным взглядом, рявкнул:

– Не стой столбом, бестолочь! – и добавил поспокойнее: – Пойдем, покажу, где жить будешь, – развернулся и скрылся обратно в темноте.

Я осторожно последовал за ним, надеясь, что обо все, обо что можно споткнуться, мой любимый учитель уже споткнулся и убрал препятствия с дороги. Надежда оказалась тщетной, и, только сковырнув из стены себе на ногу здоровенный булыжник, я вспомнил, что этот гад отлично видит в темноте. Шипя, хромая и спотыкаясь, я поднимался по винтовой лестнице, от всей души надеясь, что какая-нибудь ступенька не выдержит веса идущего впереди Урсая. Я даже был согласен с тем, что, полетев вниз, он по дороге неминуемо сшибет и меня.

Ненавижу лестницы. По моим ощущениям, мы поднялись примерно до нижней границы облачности, когда я очередной раз споткнулся и со всего маху ткнулся носом в спину учителя.

– Мало того что слепой, еще и безногий. Послал же Синистра ученичка, – проворчал Урсай, одаривая меня мощным подзатыльником. – Пришли, это здесь.

Он распахнул невидимую дверь, и в темноте нарисовался прямоугольник смутного серого света.

– Заходи, – пробурчал Урсай. – окна почистишь, станет посветлее.

Я, не дожидаясь очередного подзатыльника, перешагнул порог и, напрягая зрение, сделал пару шагов внутрь комнаты.

– Да и вообще, приберись тут пока, – сообщил Урсай, отправляясь в обратный путь.

Я определил местонахождение окон, подошел к ближайшему и после непродолжительной борьбы со щеколдой открыл его, впустив в комнату свет солнечного дня. Рама немедленно отвалилась от проема и осталась у меня в руках. Помянув Шихара, я прислонил раму к стене, проморгавшись, выглянул в окно и мысленно взвыл: ощущения меня не обманули. Возможно, я находился и не у самых облаков, но что максимально близко к ним – это уж точно: комнатка находилась в самой высокой башне замка. Вообще-то вид из окна открывался наипрекраснейший, но меня он не радовал ничуть.

Шихар подери! Я буду жить на этой крыше мира? Интересно, сколько раз в день мне придется пробегать проклятую лестницу? Предчувствие мрачно и охотно говорило мне, что – много. Горестно вздохнув, я отвернулся от окна, осмотрел выделенные мне покои и вздохнул еще горестнее. М-да. Что там Урсай говорил насчет обитателя замка? Видимо, этот Никто был редкостным неряхой, потому что намусорить он умудрился так, как и рота гарвианских наемников за тот же срок не смогла бы. Я вздохнул горестнее, чем оба предыдущих раза, вместе взятых, и отправился вниз – за чем-нибудь, похожим на веник, тряпкой и водой.

Разумеется, одного похода вниз не хватило. За три спуска и подъема я раз пять чуть не свернул себе шею, раз десять чуть не сломал ногу и раз сто просто споткнулся, но зато выучил расположение всех крупных препятствий, да и подъем казался хоть и не менее неприятным, но уже почти привычным. У меня даже забрезжила надежда, что дней через… нет, скажем, через пару месяцев я буду пробегать эту лестницу, не замечая. Хоть какая-то польза.

На четвертом подъеме я узрел удивительное зрелище: Урсай собственноручно заправлял из пузатой бутыли факелы на винтовой лестнице и зажигал их горящей лучиной, прикрывая ее сложенной ладонью от сквозняков! Я, с ведром воды в руке, осторожно пробрался мимо него вверх, стараясь, чтобы недоумение не слишком сильно было написано на моем лице. Определенно, свидание с прошлым странно повлияло на старикана. Ну да ладно, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы… меня в покое оставила Только я так подумал, как меня настиг ненавистный голос:

– Локай, иди сюда.

Бесова погибель, сглазил. Я про себя обозвал Урсая приставучим старым хреном, поставил ведро и поспешил вниз. Учитель всучил мне бутыль с остатками масла и повелел идти следом. Мы прошли длинным коридором (я даже удивился: снаружи никак не казалось, что в замке могут быть такие длинные коридоры). К счастью, факелы тут уже горели, и я мог идти без риска для жизни и здоровья. Урсай распахнул двустворчатую дверь в торце коридора.

– Здесь буду жить, – заявил он, отстраняясь. – Приберись хорошенько и мусор с лестницы до выхода расчисть.

Я оглядел комнату размером с небольшое пастбище и разозлился. Вообще-то я отлично знаю, что возражать моему учителю – себе дороже, но тут не выдержал:

– Но, учитель, я ж с этим весь день провожусь. А магией вы могли бы…

Урсай вскинул бороду и припечатал меня к земле гневным взглядом.

– И этот кретин достался мне в ученики, – процедил он. – Ты все еще не удосужился заметить, что магия здесь недоступна?

И свалил куда-то. А я так и остался стоять с раскрытым ртом. Как это – магия недоступна? Разве так бывает? Только через некоторое время я сообразил, что это заявление можно легко проверить, попытался создать сетку Объемного Света и сморщился… Представьте себе, что вы проснулись утром, потянулись к стоящему рядом стакану с водой и вдруг выяснили, что у вас нет рук. Неприятное ощущение, должен заметить.

Я поставил в угол бутыль с маслом и принялся подбирать с пола наиболее крупные куски мусора, потихоньку приходя все в большее и большее раздражение. «Кретин», значит, «не удосужился заметить»? А как, скажите на милость, я должен был это заметить, если давно уже уяснил, что любая попытка применить магию без позволения учителя влечет немедленное и болезненное наказание? И как вообще нормальный человек способен допустить, что где-то может быть недоступна магия?.. Недоступна магия… Я замер, боясь спугнуть прошмыгнувшую мысль.