Отторжение - Инна Тронина

Он предложил, на выбор, два варианта — принимать клиентов в самом заведении или выезжать к ним домой. Вызывают девочек, как правило, две категории турецкоподданных. Сулейман подробно растолковал мне, какие именно. Одни не в ладах с законом, и не желают, чтобы их видело много народу. Другие — очень богатые, влиятельные люди, которым хочется развлечься. Открыто ехать в клуб им мешает высокое общественное положение.

Я рассудила, что нужно получить возможность хоть ночью, да выбираться в город. А если попадётся подходящий клиент, надо попросить его о помощи. Обязательно скажу, что в Турцию меня вывезли насильно. А вдруг повторится Катькина история? Надежды на такой исход мало, но нельзя сидеть, сложа руки. Тех девчонок, с которыми мы летели из Приморья, я больше никогда не встречала.

За двадцать пять дней работы в заведении я не бывала трезвой более одного часа в сутки. Мечту выбраться собственно в Стамбул и найти там консульство России я отбросила как невыполнимую. И переключилась на более проходные варианты. Изо всех сил стараясь хорошо зарекомендовать себя в глазах хозяина, его друзей и охранников, чтобы получить послабления, я планировала дальнейшие действия. Почти месяц дней работала на совесть, и уже не вызывала подозрений.

— Как вам будет угодно, господин. Я согласна на всё.

Так я ответила Сулейману семнадцатого октября. Тот, видимо, остался доволен оказанным почтением и моим выбором.

— Ладно, Яха, твои данные переправлю диспетчеру. Будешь «девушкой по вызову». Понимаешь, о чём говорю? Так тебе будет лучше. Номер остаётся за тобой. Днём ты станешь там отдыхать. Зато ночами, по вечерам, даже утром тебе придётся прилежно работать.

Сулейман поочерёдно щипал то брови, то усы, и улыбался блестящими красными губами.

— Сразу предупреждаю — убежать не получится. Охрана у меня отличная. Я могу отпустить девушку только за выкуп — если кто-то из клиентов пожелает внести нужную сумму. А так — и не пытайся. Вижу — что-то задумала, смирная очень. А твой брат говорит, что ты человека убила. За тобой, он предупреждал, глаз да глаз нужен. Сбежишь — найду и убью, запомни. Ты — моя собственность. А я с собственностью никогда добровольно не расставался, так и знай. Слышишь, Яха?! А будешь умницей — ничего не бойся. У меня в кармане несколько адвокатов, полиция на жаловании. Всё будет о’кей. Только слушайся меня… Если бесплатно захотят изнасиловать, сразу двадцать пять лет получат.

Глаза Сулеймана блестели, как мокрый уголь. Кажется, ему было даже жалко меня.

— Пойму, что ты надёжная, пущу тебя гулять в город. Встретишься со своими, поболтаешь. Здесь очень много ваших. Магазинчик напротив есть…

Хозяин мотнул головой в сторону окна, за которым серело унылое небо. Мне кажется, что здесь никогда не бывает солнца. Пепельные облака, серые камни, мрачные дома. И воздух, как во Владике — непрозрачный, горький.

— Там кожей торгуют. «Челноки» толкутся. Продавщица красивая — университет окончила. Она свободная, может уехать, а не хочет. Ей здесь очень нравится. А вдруг и ты останешься? Из-за «челноков» и туристов нужен персонал с русским языком. Вид на жительство получишь. Можешь и замуж выйти…

Хозяин соблазнял меня, думая, что я одна на свете, а в Москве у меня никого не осталось. Для Дайаны Косаревой эти посулы, возможно, годились. Но для Оксаны Бабенко выход был один — возвращение в Москву.

— Фиктивные браки в среднем стоят пятьсот долларов, — продолжал между тем Сулейман. — Так что можно попробовать. В лавочке люстрами тоже ваш торгует, украинец…

Я вздрогнула, потому что по легенде украинкой не была. Да и выговор у меня московский. Но у хозяина оказался намётанный глаз. Догадался о чём-нибудь? Не думаю. Косарев вряд ли отправил бы меня сюда, имея подозрения. Ведь хоть маленькая, да есть возможность сбежать.

— Не хочет он в свой Крым возвращаться. Голодно там, бедно — никаких перспектив. А я тебе помогу, Яха, помогу обязательно…

Я спросила Сулеймана, где он так хорошо выучил русский. Он ответил, что жил в Азербайджане, в Нахичевани у него есть дальние родственники. Он оказался неплохим мужиком, насколько это возможно для содержателя борделя. По крайней мере, лучше мадам Марины Носковой, хозяйки садомазохистского притона, у которой я работала сразу после гибели мамы.

Хозяин пригоршнями ел сжигатель жира, но ни на грамм не похудел. Он часто бывал навеселе, да и я тоже. Потом мы приводили себя в норму средством от похмелья «Эндрюс Ансвер». Целыми днями я вливала в себя виски, ром, коньяк. А потом заваливалась на широкую постель, опустив на окно вертикальные жалюзи.

В течение всего дня и в начале вечера к диспетчерам поступали заказы от клиентов. К семи часам я успевала принять ванну, навести красоту и надеть одно из великолепных вечерних платьев, предоставленных в моё распоряжение. Вскоре за мной, деликатно постучавшись, заходили два охранника. Звали их Хикмет и Джеват. В первый же день мне предоставили и шофёра Мелиха.

Таким образом, у нас сложилось нечто вроде бригады «скорой помощи» для мужчин, изнывающих от желания. Охранники, с одной стороны, должны были препятствовать моему побегу, а с другой — обеспечивать мою безопасность. От клиентов требовалось аккуратно вносить плату, и со мной обращаться корректно — не избивать и не насиловать в очередь. За возможные извращения такса удваивалась или утраивалась.

Мелих знал сложнейший мир улиц Стамбула, как свои пять пальцев. Он возил меня по вызовам в европейскую часть города — через Босфор. Но чаще мы бывали в нашей, азиатской. Возможности сбежать пока не представилось, а рисковать по-глупому не хотелось. Совесть грызла меня и жгла. Не могла простить себе, что не выполнила задание, не заслужила доверия Ковьяра с Косаревым.

А теперь ещё оказалась в Турции, откуда не могу ничего сообщить о себе. По примеру Машки Безъязыковой, я стала регулярно нюхать кокаин. Надо было расслабляться, чтобы не спятить и не выйти из игры. А вообще-то неплохо, что Гуляева удалось обнулить. И про снимки со спутников Прохору Гаю тоже надо знать…

Я мучительно тоскую по дочке, реву каждый день. Просыпаюсь на мокрой подушке и проклинаю себя за идиотское поведение. Почему я забыла коляску с дочерью у забора, когда брали бандитов на Пресне? Зачем дала Озирскому повод заподозрить, что могу покинуть своего ребёнка ради опасных приключений? Отоньке шестой месяц, а грудные дети быстро меняются.

Появились ли у неё первые зубки? Умеет ли девочка сидеть самостоятельно? Буду ли я жива, когда она встанет на ножки? Мне снится, что ребёнок лежит рядом, зовёт меня. Я вскакиваю, хлопаю рукой рядом с собой и натыкаюсь на пустоту. После этого не могу видеть дневной свет — даже зимний, тусклый. Лишь чёрной ночью я немного оттаиваю. Мы с ребятами садимся в белый «Мерседес» и выезжаем в море огней, под свет витрин.

Пока меня нет, горничные убирают номер, меняют бельё. Потом приходят банщицы и массажистки, помогают привести себя в порядок. Я объясняюсь с ними жестами, а имён не знаю. Если бы не болтовня с охранниками и водителем, я отвыкла бы от человеческой речи. Клиентура не была особенно разговорчивой. К тому же, русский знали немногие. Они поили и кормили меня, а потом приступали к делу.

Как правило, это были турки — толстые до безобразия, вроде самого Сулеймана. Носатые, в белых рубахах и жилетках, с сигарами и трубками в зубах, они словно пришли из другого века. Прислуживали нам женщины. С моей точки зрения, старухи — в платках, платьях, шароварах и разбитых шлёпанцах. Они приносили чай и сладости, а потом исчезали за цветастыми занавесками. В каждом доме висел портрет Кемаля Ататюрка — их первого Президента.

Через десять дней Хикмет любезно объяснил, что хозяин пока посылает меня развлекать преступников средней руки. В основном, это торговцы наркотиками. Некоторые из них имели связь с курдскими повстанцами, продавали туда оружие. Эти сведения подтвердились, когда, доплатив охранникам, клиенты передали меня двум курдам. От них я подцепила вшей. Сразу не поняла, что это за насекомые. Если бы не помощь Джевата, дело зашло бы далеко.

Низенький, толстый, усатый, как все турки, но очень добрый, он немедленно притащил мне средство от вшей. Велел мне скорее лезть в ванну и как следует промывать голову — чтобы не пришлось стричься наголо. А этого допустить нельзя — ведь в парике я подешевею. Вроде, обошлось. По крайней мере, крохотных серых букашек больше не было в волосах, ни в белье.

Меня спасало только то, что «кока» в организме причудливо перемешивалась со спиртным, вызывая положенное проститутке весёлое настроение. Джеват, Хикмет и Мелих тоже спали со мной — так полагалось по уставу заведения. Сам хозяин почему-то больше не изъявлял желания меня иметь. Наверное, не понравилась, — ведь была тогда под наркозом. А это всё равно, что иметь дело с тёплым трупом. И я, надо сказать, особенно не огорчалась.