Клинки против смерти - Фриц Лейбер

— Кажется, земля эта звалась Симоргией, она давно затонула в море, с тех пор прошли века и века. Но уже тогда мой народ совершал набеги в эти края, хотя до них долго шли под парусом, а весь обратный путь приходилось грести. Я плохо помню сказы о ней. Какие-то обрывки, что с детства запали в память. Но мне довелось видеть несколько безделушек, украшенных подобной резьбой, впрочем, совсем немного, две или три. В легендах, кажется, говорилось, что мужи этой дальней Симоргии были могущественными магами и утверждали, что властны над ветром, и над волнами, и над всякой тварью под ними. За это море и поглотило их всех. И теперь они там. — Он крутанул рукой, показывая пальцем на дно лодки. — В легендах говорилось, что однажды летом наши люди ушли в набег на эти края, но вернулась только одна лодка, да и то когда уже были потеряны все надежды, люди в ней умирали от жажды. Они говорили, что все плыли и плыли вперед, но так и не достигли Симоргии, ее скалистых берегов с приземистыми многооконными башнями. Следующим летом в набег ушло народа побольше, но Симоргии опять не нашли.

— Значит, — резко спросил Мышелов, — мы проплываем сейчас над этими затонувшими землями? И быть может, твоя рыбина сновала вокруг башни, вплывала и выплывала сквозь окна.

— Как знать… — отвечал Фафхрд сонным голосом. — Океан велик. И если мы оказались именно там, где ты думаешь, значит, мы почти дома… Вот так. А может, и нет. Я ведь не знаю, существовала ли Симоргия на самом деле. Творцы легенд умели приврать. В любом случае едва ли эта рыбина стара настолько, чтобы отъесть палец у мертвеца из Симоргии.

— Тем не менее, — тихо отозвался Мышелов, — я бы выбросил это кольцо.

Фафхрд хихикнул. Воображение его пробудилось, перед ним предстала сказочная Симоргия, не во тьме морской, под покрывалом донного ила, но такой, как была когда-то; живая, в давнем расцвете ремесел и торговли, сильная своим чужестранным чародейством. А потом картина перед внутренним взором его переменилась и он увидел узкую длинную двадцативесельную галеру своего народа, режущую волны в бушующем море. Золото и сталь поблескивали на стоявшем на корме капитане. Рулевой с вздувшимися мышцами удерживал свое весло. Лица гребцов-воинов горели восторженным нетерпением, стремясь к грабежу. Весь корабль был подобен кровожадному наконечнику стрелы. Он удивился, почему так ярко предстала его взору картина. Знакомые желания слегка растревожили и его кровь. Он ощупал кольцо, провел пальцем по резному изображению корабля и чудовища и снова хихикнул.

Мышелов достал из кабины неровную свечу с грубым фитилем, вставил ее в маленький роговой фонарь, что укрывал огонек от ветра. Фонарь слегка разгонял тьму у кормы. Теперь до полуночи была вахта Мышелова. Фафхрд быстро уснул.

Проснулся он от ощущения, что погода переменилась и требовалось поспешить с парусами. Мышелов звал его. Шлюп накренился так, что поплавок с правого борта лишь черкал по вершинам волн. Фонарь бешено раскачивался. Звезды можно было видеть лишь за кормой. Мышелов повернул шлюп к ветру, а Фафхрд взял паруса на тройной риф, а волны молотили в корму, иной гребень уже перехлестывал через борт.

Когда они снова легли на курс, он не сразу присоединился к Мышелову и, стоя на балансире, едва ли не впервые принялся размышлять, как шлюп выдержит волну. Лодка была не из тех, каким доверялись в его северном отечестве, но лучшей найти просто не удалось. Он тщательно прошпаклевал и просмолил ее, сделал заново все изношенные деревянные части, заменил треугольный парус квадратным и чуть нарастил борта на носу. Чтобы увеличить устойчивость, чуть позади мачты с обоих бортов он подвесил противовесы, выбрав для длинных поперечин прочнейшую древесину, и прогнул их подобающим образом, тщательно пропарив. Лодка была доброй работы, но он не обманывал себя — у нее было много слабостей, в том числе и неуклюжий набор. Вдохнув влажный соленый воздух, Фафхрд прищурился и поглядел в сторону ветра, чтобы оценить погоду.

Мышелов рядом заговорил:

— Выбрось кольцо, прежде чем оно накличет на нас ураган!

Фафхрд улыбнулся и широким жестом отмахнулся от друга.

— Нет. — И вновь повернулся лицом к первозданному хаосу, в котором ветер мешал беснующиеся волны с тьмой. Мысли о лодке и погоде отступили, он наслаждался, впивая повергающее в трепет вековечное буйство, раскачиваясь, чтобы не упасть, ощущая всякое движение лодки и еще что-то родственное разбушевавшейся, забывшей Бога стихии.

И тогда, лишив его сил и желания что-то делать, сковав словно заклятьем, все и случилось: стену бушующей тьмы пронзил увенчанный головой дракона нос галеры. Темные борта черного дерева, легкие весла, влажные отблески на металле — она так напоминала пригрезившийся ему корабль, что он даже онемел, не понимая, то ли началось новое видение, то ли повторяется старое, то ли своей же мыслью вызвал он эту галеру из тьмы веков. Нос ее вздымался все выше и выше.

С криком Мышелов навалился на румпель, изогнувшись в отчаянном усилии. Шлюп едва успел увернуться с пути вздымавшейся головы дракона. Но Фафхрду судно все еще казалось призрачным. Он не слышал, как кричал Мышелов, когда парус шлюпа наполнился с обратной стороны и резко вывернулся, рей ударил Фафхрда сзади под колени, сбросил вперед, но не в бушующее море… ноги его попали на узенькую полоску поплавка, он отчаянно балансировал на узкой опоре. В это мгновение сверху прямо на него опустилось весло галеры, он уклонился и, падая, инстинктивно ухватился за лопасть весла. Море крутило и вертело его, он держался и даже начал подтягиваться вверх по веслу, перебирая руками.

Ноги его онемели после удара. Он боялся, что не сумеет плыть. На мгновение он совсем позабыл и про Мышелова, и про шлюп. Одолев жадные волны, он добрался до борта галеры, ухватился за отверстие для весла. Тут только он оглянулся, в каком-то одурении обнаружив, что корма шлюпа удаляется, а над ней в неярком свете фонаря под серой шапкой белеет лицо Мышелова, взирающего на него с откровенной беспомощностью.

То, что случилось потом, немедленно рассеяло сковывавшие его чары. На него замахнулась рука, сжимавшая сталь. Изогнувшись, он поймал ее за запястье, ухватившись за борт, поставил ногу в весельный порт, потом на весло и дернул. Противник его выронил нож слишком поздно, не успев ухватиться, и вылетел за борт, брызнув слюной и лязгнув зубами. Инстинктивно развивая успех, Фафхрд спрыгнул на скамью гребцов, оказавшуюся последней, она наполовину уходила под палубу полуюта. Его ищущие глаза мгновенно обнаружили во тьме стойку с мечами, и он выхватил один из клинков, угрожая двум неясным фигурам, подступавшим к нему от первых скамей и с полуюта. Они набросились на него в полном безмолвии, что было странно. Усеянные каплями воды клинки искрились соприкасаясь.