300 спартанцев. Битва при Фермопилах - Виктор Поротников

Все это происходило в присутствии Ксанфа, который совершенно растерялся, впервые увидев Леотихида в такой ярости. Живописец мирно беседовал с Дамо в опустевшем пиршественном зале, когда сюда ворвался Леотихид, подобно урагану.

Видя, что Ксанф отворачивается, чтобы не смотреть на полуобнаженную Дамо, Леотихид рявкнул, обращаясь к нему:

— Не отворачивайся, Ксанф! Такое невнимание к моей супруге оскорбительно для меня! Ты столько раз хвалил мой дом, яства, слуг и лошадей, оцени же теперь и мою жену. Я хочу услышать твое откровенное мнение о прелестях Дамо, род которой, кстати, один из древнейших в Лакедемоне. Поэтому Дамо и стала моей супругой. Итак, Ксанф, я жду, что ты скажешь.

Художник, пораженный происходящим, промычал в ответ что-то невразумительное, по-прежнему не смея взглянуть на наготу Дамо.

— Выражайся яснее, Ксанф, — недовольно обронил Леотихид, крепко держа за руку смущенную вырывающуюся Дамо.

— Твоя жена прелестна, царь, — дрожащим от волнения голосом промолвил художник, заставив себя взглянуть на Дамо.

При этом Ксанф густо покраснел.

— Твой отзыв слишком поверхностен, друг мой, — пустился в рассуждения Леотихид. Он схватил Ксанфа за край гиматия своей сильной рукой, рывком подтащив его почти вплотную к Дамо. — Рассмотри же ее как следует! Всякие телесные достоинства, как и недостатки, можно оценить лишь после пристального осмотра. Ты же не стеснялся разглядывать Дафну в голом виде!

— Мне достаточно и беглого взгляда, чтобы оценить по достоинству прелести твоей жены, царь, — сказал Ксанф.

— Значит, по-твоему, у Дамо нет телесных изъянов?

— Истинно так, царь, — закивал Ксанф.

— Прекрасно! Пусть тогда Дамо станет твоей натурщицей вместо Дафны. — Леотихид подмигнул оторопевшему Ксанфу. — Из нее получится великолепная Афродита!

— Хорошо, царь. — Ксанф смиренно вздохнул. — Я согласен.

Дамо перестала вырываться. Она вглядывалась то в лицо мужа, то переводила взгляд на Ксанфа, не понимая, шутят они или говорят всерьез.

Леотихид пожелал, чтобы Ксанф немедленно приступил к работе над картиной. Художник покорно согласился. Они пришли в мастерскую. Дамо уже не пыталась убежать. Наоборот, она стала позировать Ксанфу, обнажившись и развалившись на ложе. При этом Ксанф помалкивал. Говорил один Леотихид, который заставлял Дамо принимать откровенно похотливые позы. Создавалось впечатление, что Леотихид намеренно желает опошлить задуманный Ксанфом сюжет о романтической встрече Афродиты с Адонисом.

Леотихид излагал мрачно молчавшему Ксанфу свое видение будущей картины, предлагая ему сделать несколько набросков обнаженной Дамо.

Художник стал делать наброски черной тушью на широком листе пергамента. Стоявший с ним рядом Леотихид подбадривал его восхищенными возгласами. Ксанфу казалось, что царь просто издевается над ним, принуждая его изображать на пергаменте нагую Дамо в столь неприглядных похотливых позах.

Наконец Ксанф не выдержал и хмуро пробурчал:

— Царь, на всех этих набросках Афродита более напоминает грубую потаскуху, нежели богиню красоты. Твои восторги мне непонятны.

Леотихид на это замечание художника разразился длинной тирадой по поводу того, что божественная природа отличается от людской лишь бессмертием. В пороках же и низменной похоти боги и богини ничем не лучше людей.

Разглагольствования Леотихида были прерваны появлением раба, который сообщил о приходе Амомфарета.

— Оставляю тебя, Ксанф, наедине с Дамо и твоим вдохновением, — сказал Леотихид, удаляясь из мастерской.

Амомфарет пришел, чтобы сообщить Леотихиду о численности набранного войска. В Спарте были призваны к оружию граждане от сорока пяти до шестидесяти лет, поскольку все мужчины в расцвете лет ушли с Леонидом к Микенам.

Леотихид выслушал тестя с недовольным лицом.

— По слухам, у аргосцев большое войско, — промолвил он. — С двумя тысячами гоплитов мы вряд ли разобьем столь сильного врага. Не лучше ли дождаться Леонида?

— Не робей, зять. — Амомфарет был спокоен и невозмутим. — Еще две тысячи гоплитов выставят периэки из окрестных лаконских городов. К тому же из илотов будет набран отряд легкой пехоты. Нельзя допустить, чтобы аргосцы безнаказанно ушли с награбленным в свою страну.

Перед тем как уйти, Амомфарет попросил дозволения все свои распоряжения отдавать как бы от царского имени. Леотихид охотно дал тестю такое разрешение. Он знал, что Амомфарет все сделает как надо, не упустит ни одной мелочи. Леотихид был даже благодарен тестю за то, что тот добровольно взял на себя все хлопоты по сбору войска. Если для Леотихида война была худшей из жизненных ситуаций, то для Амомфарета в войне заключался весь смысл его жизни.

Утром следующего дня спартанское войско выступило к Фирее, до которой было полдня пути.

Булис, пригласивший Ксанфа к себе в гости, завел с ним разговор о своей жене, желающей быть запечатленной на картине в образе богини. Живописец без колебаний согласился изобразить супругу Булиса на одной из своих картин, когда узнал, сколько серебряных монет он за это получит. Поскольку Булис половину суммы заплатил вперед, Ксанф назначил встречу с Галантидой в тот же день после полудня. До полудня Ксанф был вынужден работать с Дамо. Ему приходилось держать слово, поневоле данное Леотихиду.

Перед самым приходом Галантиды Ксанф спровадил Дамо в дом ее родителей, попросив о пустяковой услуге.

Галантида пришла в указанное время, сопровождаемая служанкой. По сравнению с Дамо дочь Диакторида выглядела гораздо красивее, в ней было больше женственности и обаяния. Ксанф попросил Галантиду обнажиться. Она сделала это без видимого смущения, словно заранее была готова к этому.

В поведении Галантиды не было жеманства и кокетства, похожего на кривлянье, что очень не нравилось Ксанфу в Дамо. Галантида оказалась совершенно не болтливой. Она лишь отвечала на вопросы живописца, не пытаясь заговаривать с ним сама. В каждом движении Галантиды чувствовалось некое внутреннее достоинство, присаживалась ли она на стул, становилась ли на колени, ложилась ли на легкое переносное ложе-клинэ.

В голове Ксанфа постепенно созрел сюжет для картины. Он понял, чей образ ему следует писать с Галантиды.

«Я напишу с нее Леду, супругу мифического спартанского царя Тиндарея, — обрадованно подумал художник. — Воистину, Галантида — вылитая Леда, царственная и прекрасная!»

Ксанф принялся посвящать Галантиду в свой творческий замысел, описывая ей композицию будущей картины. Царица Леда купается в реке, и в этот момент к ней с небес спускается Зевс в образе белого лебедя. Испуганная Леда выбралась из реки на берег, но лебедь продолжает преследовать ее и на суше. В конце концов Зевс, не меняя птичьего обличья, принудил Леду отдаться ему. Именно этот эпизод и решил изобразить Ксанф на своей картине. Обнаженная и покорная, Леда уже лежит на земле, а над нею с раскинутыми крыльями возвышается огромный белый лебедь.