В этот раз хочу злодея - Марина Орлова

продолжал сомневаться. — Как именно им пользоваться? Он будет работать только в руках Святой? Не поймите неправильно, — тут же спохватился он. — Я не хочу вас обидеть, Кира. Просто место, куда вы просите вас сопроводить, очень опасно. Если с вами что-то случится, это принесет большие проблемы. Мало того, что вы Святая, смерть которой нам ни в жизнь не простит ни одна действующая религия на континенте, так еще вы — приближенная Слайвера, — выразительно скосил демон глаза на молчаливого герцога. — Я бы не хотел, чтобы мой друг в очередной раз почувствовал горечь потери близкого человека.

— Не могу с точностью сказать, что необходима лишь моя сила. Однако, только мне известно, как работает этот артефакт. Разлом получится закрыть, если исполнить определенную мелодию, — сообщила я, мысленно содрогаясь от воспоминаний прошлой жизни. После событий эпилога и моего становления королевой, проблема с разломом никуда не исчезла, потому мне приходилось совмещать работу королевы и святой. После долгих проб и ошибок, я решила-таки воспользоваться идеей, которую подкинул Слайвер, пока еще был жив. А именно — использовать священную флейту. Благо, в документах покойного герцога я обнаружила записи расследования, как и то, каким именно образом использовать флейту. И в шпаргалке был лист с нотами.

После долгой и нудной практики, мне удалось с горем пополам воспроизвести довольно сложную композицию и закрыть разлом. Правда, на это у меня ушло больше месяца, так как исполнить сложнейшую композицию в условиях пещеры, кишащей кровожадными монстрами — очень хлопотно. Я буквально чуть не сдохла, как морально, так и физически, навсегда получив аллергию на духовые инструменты. Уровня моей концентрации едва хватало на поддержание мощного щита, который то и дело содрогался под гнетом атакующих высокоранговых монстров, и чтения нот по листочку.

Как прикажете работать в подобных условиях? Если совершить хоть одну ошибку, все идет буквально коту под хвост и нужно начинать заново. Мне потребовалось более сотни попыток, чтобы затея удалась, а разлом запечатался.

Зато долгая практика помогла мне запомнить ноты…Дряньство…

Надеюсь, что запомнила. Ибо ждать, пока Слайвер вновь проведет расследование и найдет эту композицию заново, для нас может быть чревато. Лучше совместить. Пока я буду работать «по памяти», Слай будет искать.

— Кстати, — воодушевилась я, подумав, что, возможно, в тот раз вовсе не Слайвер, а демоны подскажут, какая мелодия должна быть. Нужно бы проверить. — Я хотела бы исполнить ее. Возможно, могу ошибиться в некоторых местах, но, надеюсь, что вам известная эта композиция.

Подумав и посмотрев на Слайя, который, одобрительно кивнул, демон согласился.

Мы предусмотрительно выпроводили детей из комнаты, а после я вновь открыла ларец и взяла в руки инструмент. От воспоминания, как я мозоли себе от этого мундштука на губе заработала из-за нескончаемой практики и ходила, точно осами покусанная, стало паршиво и муторно на душе.

Однако, делать нечего, потому, приложив мундштук к губам, я старалась подключить память.

Мелодия полилась, однако я почти сразу совершила ошибку и сбилась. Блин. Затем начала заново, но и в этот раз опростоволосилась, руки, непривычные в этом мире к подобной игре, не слушались, и я попадала мимо нот. На третий раз я вспомнила, что собиралась лишь накидать мотив для демона, потому забила на очевидную фальшь и продолжила играть, как тут в комнату с грохотом ворвался… Эйдан, в глазах которого сверкал огонь гнева и моральной боли.

Но еще более шокирующим было то, что он внезапно заговорил. Впервые, с момента его рождения. Да и ладно бы, просто заговорил, так он со всем негодованием заорал совершенно не детским басом!

— Женщина, прекрати издеваться надо мной! — рявкнул он, отчего у меня глаза на лоб полезли, не то от его заявления, не то от диссонанса между внешностью и мужицким басом.

— Ч… Чего? — опешила я.

В ответ Эйдан рыкнул, его глаза приобрели выраженный вытянутый зрачок, а после он твердой поступью приблизился ко мне и грубо выхватил из рук флейту.

— Не умеешь — не берись! — гневно потряс он флейтой, зажатой в детский кулачок. Тряс он так, что я заволновалась, как бы он артефакт и вовсе не разбил. Другого такого я в оригинальной истории не припомню.

— Что ты имеешь в виду? — запричитала я и попыталась отобрать у шкета флейту. — Верни ее мне! Испортишь — накажу!

— Вот уж нет! — огрызнулся он. — У меня чуть кровь из ушей не пошла, — заявил он обиженно, отводя руку с артефактом в сторону от меня.

— Да о чем ты? На комнату даже наложено заклинание тишины! — начала я раздражаться.

— Что в очередной раз показывает твое невежество. Еще и святая, — укорив меня, деловито сложил он руки на груди, а после небрежно покрутил артефакт в руке. — Раз ты не знаешь, как эта штука работает, то тебе лучше ее даже не касаться. Особенно с твоим-то слухом! Для подобного предмета, обычная магия — ничто. Твою отвратительную игру слышали, наверное, все. Потому, для душевной безопасности всех моих будущих подданных, я запрещаю тебе даже смотреть на флейту. А учитывая уровень твоего «таланта», это же касается и других музыкальных инструментов. Петь тоже лучше не стоит!

— Ах ты… меломан доморощенный, — злобно прищурилась, оскорбленная до глубины души. Пою я, между прочим, неплохо! — Да что может понимать тот, кто только родился? — топнула я ногой. — Будто сам можешь лучше!

— Деточка, — снисходительно посмотрев на меня, усмехнулся Эйдан с видом столетнего старца, умудренного опытом долгой жизни. — Ты меня с собой не сравнивай. Несмотря на то, что вылупился не так давно, я жил в яйце куда больше, чем все присутствующие в этой комнате вместе взятые. Одновременно с магией матери я получал не только жизненные силы, но также перенимал прожитый опыт и информацию о мире. Вкусив вашу магию, о вас двоих я узнал не меньше, — указал он на нас со Слайвером. — Мне известно все о ваших жизнях. Всех, абсолютно всех жизнях, — выразительно поднял он брови, заставив меня нервно сглотнуть, ибо не понять настолько жирный намек было сложно. Даже подумалось, что молчаливый шкет мне нравился куда больше. Теперь я понимаю матерей, которые ждут от своего чада первые слова, а после молятся, чтобы они замолчали хоть на минуту! — Сейчас я нахожусь в этом позорном и слабом обличие человеческого детеныша лишь по собственной прихоти, чтобы помочь вам двоим играть в семейку! — нравоучительно ткнул он в меня пальцем.

— Вот, значит, как? — прищурилась я, обижено надув губы. Словно я для одной себя тут стараюсь! — В таком случае, как бы ты выглядел, «не играй мы