Шуты и скоморохи всех времен и народов - А. Газо

Тогда Балакирев является к помилованному и напоминает ему об обещанной наград. Но корыстолюбивый сенатор не только не дал спасшему его шуту обещанной крупной суммы, но еще погрозил ему тем, что откроет государю дерзкий поступок Балакирева.

Тогда шут, обманутый в своей надежде на получение денег и, кроме того, так жестоко оскорбленный, решился отомстить этому неблагодарному сенатору.

Случай скоро представился.

Балакирев, узнав, что помилованный сенатор собирается праздновать на своей даче данное ему помилование, отправляется во дворец и, найдя императора в хорошем расположении духа, притворился печальным и расстроенным.

Государь, увидев своего шута таким унылым, спросил его:

– Отчего это ты бываешь печален, когда я весел, и шутишь, когда я печален?

– Как мне не грустить, Алексеич, – отвечал шут, – я служу у тебя столько времени, а ты даже не потешил меня никакою милостью, а других осыпаешь чинами, деревнями и деньгами.

– Чего же ты хочешь? – спросил царь.

– Сделай меня хоть начальником над мухами и дай мне указ, чтобы я мог их бить без всякого ответа, когда и где мне вздумается.

– Изволь, Балакирев, – ответил государь, – пожалую тебя я этой милостью. – И тут же собственноручно написал указ.

Получивши от государя такой указ, Балакирев отправился на дачу сенатора. Шут приехал к самому обеду и сначала приступил к сенатору с требованием обещанных денег, но сенатор отказал ему и начал его бранить за то, что он осмелился явиться к нему незваный.

Тогда шут вынул нагайку и стал ею бить мух, которые сидели на приборах, на рюмках, на стаканах, на зеркалах; сенатор, видя такое опустошение, приказал схватить Балакирева и связать его. Но шут объявил именной указ царя о своем начальстве над мухами, продолжал свою работу и даже добрался до самого хозяина.

Гости, увидев такую потеху, стали собираться домой, а Балакирев, отомстив неблагодарному, также отправился домой.

Но Балакирев еще раз воспользовался своим начальством над мухами; шут узнал, что один из дворцовых чиновников, которому было поручено наблюдать за царскими съестными припасами, злоупотреблял данным ему доверием, пользуясь непозволительными доходами.

Однажды во дворце у государя был большой обед для всех вельмож и придворных. Все сели за стол, а шут ходил с хлопушкой и бил по столам мух. Чиновник, наблюдавший за дворцовыми припасами, стоял у кресла государя. Вдруг к этому чиновнику подбегает Балакирев и, завидев муху на его лысой голове, в ту же минуту ее убивает.

Государь обернулся, и все, сидевшие за столом, обратили внимание на покрасневшего чиновника.

– Что это значит? – спросил государь у Балакирева.

– Ничего, ваше величество, – отвечал шут, – вы сами же изволили назначить меня начальником или повелителем мух, и вот я наказал одну из моих подданных, чтобы она не смела красть царского кушанья.

Государь усмехнулся и бросил строгий взгляд на смутившегося чиновника.

Вскоре после этого чиновник был отрешен от своей должности.

Однажды кто-то из вельмож давал обед для самого царя и для иностранных посланников. Все приглашенные сели за стол.

В эту минуту явился Балакирев в старинном подьяческом костюме. Присутствовавшие много над ним смеялись, но он, казалось, не обращал никакого внимания на насмешки и молчал. Обед подходил к концу. Балакирев вынул мешок с воробьями и стал вытаскивать их поодиночке.

– Ты чей? – спросил шут первого воробья и, переменив свой голос, отвечал: – Государев!

– А, бездельник, так ты государев!

– Послушай, лакей, отошли его к Дивьеру и скажи, чтобы его, мошенника, хорошенько высекли.

– А ты чей?

– Государев.

– Этого отдать в кухню и чтобы его изжарили.

– Ты чей?

– Государев!

– Свернуть ему голову.

– Ты чей?

– Государев!

– В ссылку тебя, мошенника!

– Ну, а ты государев?

– Нет, я князя N. N.

– Ах, голубчик, ты князя N. N.? Какой же ты хорошенький.

Затем шут обращается к лакею:

– Поди, отдай его барину, да непременно исполни.

Затем шут вынул последнего воробья и опять спросил:

– А ты чей?

– Я боярыни N. N.

– Боярыни?

– Как же ты попал сюда? Лети, голубчик, лети, будь здоров, да кланяйся от дурака Дормидошки.

Сначала все смеялись этой шутке, потом иные начали серьезничать, другие надули губы, а некоторым стало досадно.

Государь молчал и пристально посматривал на многих присутствовавших.

Всякий раз, когда Петр Великий бывал чем-нибудь огорчен, он запирался у себя в кабинет и не принимал никого; так было это и после поражения русских под Нарвой. Императрица старалась всеми силами рассеять грусть своего царственного супруга, но все было напрасно.

Балакирев принял на себя обязанность рассеять грусть государя, и вот как это удалось ему исполнить.

Шут влез через трубу в камин, который находился в кабинете государя, и, заметив, что царь сидит лицом к зеркалу, выставил против него свое попачканное сажею лицо. Царь, увидев такое лицо, обернулся, но Балакирев спрятался; тогда государь позвал ординарца и приказал ему осмотреть камин. Но ординарец не нашел никого, и государь опять сел на прежнее место и снова облокотился на стол.

После этого опять послышался шорох, и государь снова увидел высунувшуюся из камина человеческую фигуру.

Петр вышел из себя, вскочил со стула, схватил пистолет и подошел к камину, полагая, что это какой-нибудь злоумышленник покушается на его жизнь, сказал громко:

– Выходи, бездельник, или я тебя убью.

Опять никакого ответа.

Государь повторил снова свою угрозу, но опять никакого ответа, между тем как шорох все еще слышался в трубе; тогда государь стреляет в трубу, и в это время слышится то мяуканье, то лай собаки, и, наконец, Балакирев падает к ногам Петра. Шут был весь покрыт сажею и воскликнул:

– Батюшка-царь Петр Алексеевич, неужели для меня и в трубе не найдется места?

– Где же ты был, когда я стрелял из пистолета? Не ранен ли ты? – с участием спросил император.

– Эх, Алексеич, – отвечал шут, – дураков и пуля не берет. В то время, как ты изволил стрелять из пистолета, я преспокойно спал себе в углублении трубы.

Тут Балакирев начал зевать и потягиваться, точно он действительно только что проснулся.

Государь засмеялся и повел шута показать императрице.

Но, несмотря на свою популярность, Балакирев часто подвергался насмешкам со стороны более или менее влиятельных лиц; но шут редко спускал этим людям и всегда находил случай отомстить им за их оскорбление.

Так случилось однажды, что кто-то из придворных обидел Балакирева; последний хотел расквитаться за такую обиду, и вот как он поступил в данном случае.

Этот придворный был очень близорук, но постоянно хвастался зоркостью глаз и остротою зрения.

Балакирев знал об этом и воспользовался этим случаем, чтобы отомстить за нанесенную ему этим человеком