Журнал Млечный Путь № 2 (28), 2019 - Ольга Владимировна Бэйс

которые лень развивать, а обозначить хочется - нормальная практика, этим даже балуется один из авторов данного текста. Вообще так называемые "вставные новеллы" можно считать одним из приемов реализации сжатости.

Реплики можно разделить на оценивающие и не оценивающие само несуществующее произведение. Оценивающие - это рецензия и отзыв, не оценивающие - комментарий и словарь. Повторим: такой словарь - это разъяснение слов, употребленных автором в не существующей книге; не путать с разъяснением слов, не употребленных автором в существующей книге. Пример таких рецензий - именно тексты Лема, пример таких словарей - Павич "Хазарский словарь" (обе его версии).

Заметим, что граница между оценивающим и не оценивающим, объективным и субъективным плавна - лучше бы говорить о степени объективности и роли оценки. Например, словарь в - правда, существующей - книге "Понедельник начинается в субботу", отчасти является и комментарием, и рецензией; "чем и интересен". Цитируя - тем более, в эпиграфе - мы оцениваем и даже манифестируем оценку. Даже включая то или иное слово в словарь, мы - чуть-чуть, но все-таки - примешиваем свое отношение. А уж расшифровывая... Тут просматривается боковой лаз в социопсихологию и ментальность - некоторые лингвисты пишут, что русскому языку (а значит и российской ментальности) свойственна оценочность. Еще бы - нас веками уверяют, что мы находимся в осажденной крепости, что кругом алчущие и жаждущие, и главное в жизни - оценить опасность и немедленно или подставить шею, или сесть на нее. Желательно с хрустом. И это в самом мягком случае, но не будем отвлекаться.

Еще один вид литературных последствий - сиквелы, приквелы и прочие квилы к несуществующему. Тут мы вступаем на тонкий ледок неоднозначности, ибо любой текст - это приквел к еще не написанным сиквелам на него. И вообще - о мидквелах ни слова, особенно при детях. Тем более, что среди квилов к вполне существующим книгам (особенно повезло Стругацким) встречаются не просто оценивающие, а совершенно помоечные. Некоторые авторы, обиженные тем, что мир не постелил им красную ковровую дорожку от трапа кареты скорой помощи к литературному трону, считают нужным поведать окружающим, что "не так все было, совсем не так". Те, кого автор исходной книги изобразил нормальными честными хорошими людьми, на самом деле - лжецы, растлители и совратители. Дедушка Фрейд вынул бы сигару изо рта и обронил, что эти милые люди подсознательно хотят сами совращать и растлевать, но боятся последствий и ограничиваются литературным совращением и растлением читателей. Есть и две альтернативные гипотезы. Одна - авторов гложет зависть: их книги не перепечатывали на "Эрике" и на АЦПУ "Минска", не давали почитать "на ночь". Тут просматривается боковой лаз в историю и, кажется, футурологию СССР, но не будем отвлекаться. Еще одна гипотеза - это "символическое присвоение", как детское пририсовывание усов Джоконде.

Теперь, когда мы знаем "как", зададим, то есть -ся, вопросом "зачем". Спросите Интернет "как и зачем", кликните в "картинки" и наслаждайтесь - а мы не будем отвлекаться. "Зачем" опять же делится на единственное четное простое число; на феномены автора и феномены читателя.

Что касается автора, то вариантов много. Например, автору захотелось поиздеваться над теми, кто считает себя его собратьями по цеху - над персонами или вообще над популярным стилем. Так не лучший ли вариант - описать в издевательском смысле некую не-книгу, но так, чтобы читателю, минимально находящемуся в теме, все стало ясно. Хороший пример - "путешествие в описываемое будущее" в опять же, "Понедельнике...". Это вариант "от задачи", а вот "от ситуации" - у автора в голове уже сложился и основной текст, и финтифлюшки, но писать большой текст не достигнуто критическое значение произведения времени на желание. А на все остальное и времени нужно меньше, и желание сильнее. Или вообще - основной текст только еще формируется, а замечания, предложения и возражения уже вьются и хлопают крылами, как у Франсиско Гойи. Тогда проще изложить их и ослабить внутреннее творческое напряжение. Наконец, может быть и так - есть необходимость что-то выразить, сформулировать, на что-то намекнуть или указать, но что-то такое, что проще сделать не в основном тексте, а такой вот вставкой. Когда это делается, чтобы не писать слишком часто "с другой стороны" или "вот, кстати". Далее - писатели тоже люди - озорство: заметят читатели или нет?

Важно следующее. Сам этот прием - введения в текст информации о не-книге - позволяет сказать больше и иногда экономнее. Но он не позволяет сделать книгу, скажем так, умнее. Вложенное содержание ограничивается, упрощенно говоря, содержанием автора. Кроме того, увеличивая концентрацию содержания, автор, вообще говоря, делает более трудным чтение, а значит - сужает круг читателей, которые поняли все. При этом общее количество читателей, так сказать, общая популярность, может и не уменьшиться. Книга делается более многоступенчатой. Две лестницы и одна ракета.

Последняя, загадочная ситуация - когда то, что в голове автора, на самом деле формируется, начиная с последствий основного текста. Может быть, автор часть времени двигался по его оси в обратную сторону? Физик - то есть человек, профессионально работающий в названной области - вряд ли станет всерьез обсуждать эту идею; но и спорить с высказавшим ее не станет. В частности, потому, что для физики она не нова. Многие книги, о которых рассказано в произведениях Борхеса, существуют, казалось бы, только в них. Разумеется, это не так - данные книги существуют, как и идея о движении по оси времени в обратную сторону, в мирах их читателей. Они более реальны, чем подавляющее большинство лежащего на прилавках и пытающегося продаться. Любой персонаж Стругацких, который тоже двигался по оси навстречу мне, не стал бы с этим спорить. Казусы, которые в этом случае возникали, анализируются героями "Понедельника..." и многими прилежными читателями.

Интересные казусы бывали и с переводами. Когда, например, переводчик не понимал игры, и отсылка к несуществующему источнику, но с намеком для читателя, переводилась как реальная и без намека. Бывало и наоборот - информация о каком-либо редком издании воспринималась, как информация о не-книге и переводилась вольно, хотя нормальный перевод на русский язык уже существовал. Случались казусы и с картинками - например, в существующей книге волею издателей оказывались несуществующие картинки. В первом издании "Понедельника..." Стругацких имелись иллюстрации, которые критиковались во внутритекстовом комментарии персонажа, Привалова. В некоторых из последующих изданий иллюстрации отсутствовали, а критика присутствовала - получилась книга с не-иллюстрациями.

Для читателя любые элементы не-книг - это повод пофантазировать, приобщиться к творчеству, наконец - просто развлечься. Впрочем, иногда и подумать