Озабоченный (СИ) - Митрич Влад

- Су... ой… Катенька, пожалуйста… - возбуждение достигло той степени напряжения, когда разрешение необходимо как воздух – тон Веркиных воплей сменился. Был злым, стал умоляющим. – Пожалуйста, Катенька, милая моя…

- Знаю, чего тебе хочется, заткнись, - перебила её сестрёнка, прочитав посланное мною сообщение. Иначе общаться было невозможно – она меня не слышала. – Когда Настька приезжает, отвечай.

- Сегодня в семь вечера, - с охотой ответила Верка и ойкнула, удивляясь собственной покладистости. – Ой! Да как же так?

- Где встречаетесь?

- В аэропорту.

- Куда потом?

- Не знаю. Она сказала, в загородный дом поедем, там отчёт примет…

- Дальше.

- Не знаю! Честное слово не знаю! Анастасия Евдокимовна послала меня Ладу отыскать, которая почти год как телефон выключила. Зачем – не объяснила, но я слышала, как она о Книге Мёртвых говорила… Катенька, пожалуйста, умоля-я-ю…

- А разве у Насти следов Лады нет? – Катришка озвучила мой вопрос о волосах, крови, слюне – о любом биологическом материале.

- Закрыта она от следа, всегда была закрыта, - ответила Вера с некоторым недоумением. – Она же древняя ведьма… Катенька, ну…

- Заткнись! Потом, после ответов… если они мне понравятся. - Верка с досады завыла волчицей, и Катришке пришлось затыкать её дополнительно.

- Объясни-ка мне, Верочка, как простая учительница английского и французского вдруг стала ведьмой?

- Это после Нового Года случилось, - охотно затараторила Вера, роняя слюну от усердия. – После того, как Анастасия Евдокимовна увидела ролик о подснежниках на крыше, она в Москве стала искать женщину – потенциальную ведьму, уроженку из наших мест, которую можно послать в город расспросить автора. Поворожила на вероятность и поехала по адресам – доступ к базам данных у неё колоссальный. Я оказалась всего лишь третьей, как она потом мне сказала, ворожба качественная получилась.

- Я переводчиком в строительной компании работаю. Сижу как-то в офисе, с текстом разбираюсь. Вдруг перед собой через стол девушку вижу. Как при отводе глаз случается, раз – и здесь, рядом, будто проскользнула незаметно.

- Как удачно я зашла! – восклицает. – Ладкина порча, свежайшая!

- Вы кто, девушка? – спрашиваю и раздражаюсь. – Как вы сюда попали? Какая порча, что вы несёте! Я сейчас охрану вызову!

- Звони, звони, я подожду, - ухмыляется она, подтягивает стул и садится напротив. Ногу на ногу закидывает, прищуривается так, озорно, ещё больше на девочку похожей становясь, совсем молоденькую, и посвистывать начинает. Я опешила от наглости. Но быстро собралась, трубку срываю и давай по кнопкам колотить, желая разбить их от злости.

- Да, охрана, - отвечают. Я воздух набрала, чтобы наорать, чтобы обругать их и потребовать убрать левую посетительницу, но ни слова вымолвить не смогла. Язык будто чужой. Мычу что-то тихое невнятно и всё. Меня слушали, пока терпение не кончилось, и послали куда подальше, трубку бросили. А девчонка во все зубы скалится довольная.

- Вызвала? – иронизирует. – Ох и дура же ты! Нет, чтобы со всем вежеством чай-кофе предложить, а ты охраной пугать. Не дело так с незнакомками поступать. Они могут не такими слабыми, как видятся, оказаться… - подъезжает на колёсиках стула ближе и лба мне рукой касается. – О, ещё одна удача! Ты с силой обращаться научиться сможешь. – Подумала и решила, - пожалуй, возьму тебя к себе. – А я ни жива, ни мертва под заклятием заморозки – ни пальцем не могу двинуть, ни пискнуть мышкой. От страха заорать хочется во всё горло, в животе лёд горит.

- Протяни ко мне руку, - командует Анастасия Евдокимовна, и я протягиваю. Достаёт из сумочки маленький серебряный ножик, мензурку аптечную и режет мне запястье. Кровь хлещет как из свиньи, но она ловко рюмочкой ловит – ни капли мимо. Прошептала что-то и порез затянулся. Потом всыпала в мою кровь порошок лунного папоротника и прочитала наговор. Жидкость заалела. Заставила выпить. Тебя, наверное, Лада тоже привораживала… пожалуйста, Катенька, помоги… - з прервавшись, застонала Верка, испытав очередной приступ вожделения. В попытке унять безумное возбуждение, ноги её, ступнями плотно прилипнув к полу, давно ходуном ходили, вертя ягодицами вверх-вниз, из стороны в сторону, бёдра плясали, шаркаясь друг о друга. Короткий халатик задрался выше некуда, самые интимные, маняще-сексуальные места оголились.

- Не отвлекайся! Течёшь, сучка? – вдруг, неожиданно для меня, грубо ухмыльнулась Катришка. – Терпи, стерва, после помогу. Продолжай рассказ.

Верка снова затараторила взахлёб.

- Дала мне визитку и велела завтра к шести вечера быть там. И удалилась, как царица от недостойной служанки, лениво, высокомерно, не оборачиваясь. Меня отпустило, но я долго соображать не могла, от страха отходила. Решила, что ни за что и никогда, ни за какие коврижки, ни под угрозой расстрела я к юной ведьме на километр не приближусь! Больничный взяла, чтобы на работе не появляться, но на завтрашний день меня заколотило. По спине, по заднице будто розги прошлись – боль невыносимая и откуда-то я точно понимаю – будет хуже…

- Хватило одного раза. Перечить я не стала и ровно без пяти шесть стояла среди заснежённого сада у входа в старинный особняк, который дворовым фасадом на набережную Водоотводного канала в Замоскворечье взирает, в центре города. Я и ведать не ведала, что в Москве такие места сохранились! На участок отворот наложен, поэтому люди без приглашения, без визиток, усадьбу не замечают.

- Едва руку к звонку подношу, двери открываются и меня встречает возрастная, но фигуристая горничная, точно, как в отелях одетая. Приглашает за собой и подводит к глубокому креслу, в котором вчерашняя ведьма вальяжно и нагло так развалилась. В смешном топике и джинсовых шортиках выглядит совсем девчонкой, лет на шестнадцать, как ты, Катюшенька, выглядишь… в общем, сообщила, что я её ученица и что за нерадивость наказывать меня будет. В качестве примера пальчик указательный хитро согнула, точно буквой «Г», и меня снова сзади розгами. Я – орать и плакать, она – воспитывать… одним средством, заклинанием хлыст…

Я слушал подробный рассказ Веры сквозь бухающий шум в ушах, который с пульсацией возбуждённого члена один-в-один совпадал. Вид на манящий зад ведьминой ученицы был неописуемо прекрасен. Идеальная форма, соблазнительные движения, темнеющие в межъягодичных глубинах влажные складки, периодические придыхания, жалобные стоны и унизительные просьбы о помощи могли любого мужика довести. Да чего там! У девяностолетнего Папы Римского перчик поднять могли, не говоря уж обо мне, молодом и грешном. Но надо было, чёрт побери, слушать со всем вниманием, не отвлекаясь на что бы то ни было, и я догадался погрузиться в игровую реальность. Нахлынувшее отвращение смыло возбуждение, как капля фейри жир со сковородки в Виллабаджо, легко и бесследно, до скрипа; осталось дотерпеть рассказ. А ради отвлечения от чувства гадливости ко всем представителям рода человеческого, решил глянуть на Верку глубинным зрением и остолбенел…

Такого я ещё не видел. Внутри тела девушки плавали жгуты, канаты, нити силы, вместо неопределённой дымки. Движения тёмно-серых скруток напоминали шевеление змей под водой с перетеканием, скручиванием, запутыванием, расползанием во всех направлениях и возвращением обратно. Было в этом что-то, несомненно, живое и невообразимо мёртвое, как… во мне сейчас. Я невольно сглотнул. Давно, давно поглощённая нежить царила в Верке и служила ей. Пыталась служить, охотно пыталась, но юная ведьмочка пока не ведала, как управляться со своей новой сутью. Словно в подтверждение моего предположения, в глаза бросились ломанные чёрные линии, пересекающие каналы силы то подтягивая, то пережимая, то раскрывая потоки.

«Наговоры…- догадался я» и сразу понял, какой кто есть, и опять, словно специально подтверждая догадку, чётко услышал, как Верка перечисляет имеющиеся у неё заклятья.

- …отвод глаз, заморозка, истина, лёгкий приворот – управляются взглядом, желанием и пальцами.