Ввод - Григорий Покровский

Субботнее утро выдалось как обычно. Небо без туч и, как всегда, пекло солнце. В Кабуле дожди бывают очень редко. За лето один, два, не более. В остальные летние дни голубое, безоблачное небо и несносная жара. Предвкушая большое удовольствие от концерта, офицеры брились, стриглись, чистили и гладили своё изрядно потрёпанное обмундирование. Бурцев, готовясь на концерт, вспомнил, как он готовился в театр, когда учился в Москве. Какое приятное ощущение возникает внутри, когда готовишься к предстоящему выходу в театр или на концерт. Человек внутренне поднимает себя на какую-то более высокую планку культурного развития. Вырывается из той бытовой неустроенности и череды надоевших ему дел.

Никольцев с Бурцевым приехали к штабу армии, когда народ уже валил валом. Все места почти были заняты. Парторг полка подбежал к ним и указал на места, где уже целый ряд был занят офицерами и прапорщиками полка.

— Я заранее прислал политработников, чтобы заняли места, — сказал он. — Видите, что творится.

— Молодец, партия не дремлет, коммунисты всегда впереди, — пошутил Никольцев. Сели на места.

— Смотри, Вася, удобно как сидим, — сказал Никольцев. — Молодец парторг, хорошие места выбрал.

Бурцев оглянулся по сторонам.

— А женщин сколько! Вадим Степанович, я и не думал, что в нашей армии столько женщин.

— Видишь, холостяк, а ты спишь, уже давно бы разобрался, — Никольцев глянул на часы. — Скоро концерт начнётся, если Иосиф Давидович не опоздает.

Яркое солнце слепило глаза. Он, щурясь, поглядел на вход.

— Смотри Василий Петрович, какие миленькие девочки стоят у входа. Видать, место ищут. Ба, да там, по-моему, наша знакомая.

Бурцев не отвечал, он о чём-то думал. Никольцев толкнул его локтем в бок.

— Да проснись ты. Гляди у входа кто стоит. Эта даму мы, по-моему, знаем — пошутил Вадим Степанович.

Бурцев повернул голову и обмер. У входа стояла Ася. Она глядела вокруг, выискивая свободное место.

— Ася! — громко закричал Бурцев, и как ошпаренный сорвался с места. Подбежав к ней, остановился и не мог сказать ни одного слова.

— Васенька, а худенький ты какой стал. Она гладила его по выбритой загорелой щеке, из ее глаз выкатились две огромные слезы. — Я уже думала, что и не найду тебя.

— Пойдем, у нас место есть.

— Я не дна, я с подругой. Знакомься, это Зоя.

Зоя подала руку. Мягкая пухленькая рука утонула в большой ладони Бурцева.

— А мы, кажется, уже знакомились, — глядя в глаза Зои, сказал Бурцев.

— Да? Мне тоже кажется, я вас где-то видела, — засмущалась Зоя.

— А, может, показалось, — Бурцев улыбнулся. — Пойдемте, мест хватит.

Когда сели на место, Ася за руку поздоровалась с Никольцевым.

— И вы в Афган попали? И опять командиром у Васи?

— Ваш Вася так растет, что гляди, скоро я буду у него в подчинении.

Бурцев их не слушал. Он только сейчас разглядел Асю. Она показалась ему немного исхудавшей. Из-под летнего сарафана непривычно выглядывали белые плечи.

— Ты, что, недавно приехала?

— Скоро два месяца будет.

— А почему не загорела?

— Некогда, Васенька, все больных лечу.

— Ты где служишь?

— Я не военнослужащая, я в госпитале работаю.

— Зачем же ты сюда приехала?

— Как это зачем?

— Ты что не знала, что здесь война?

— А ты что, мне не рад?

— Рад, Асенька, но тут для тебя опасно.

— Поэтому и приехала, что опасно. Чтобы с тобой рядом быть.

Бурцев крепко сжал ее руку.

— Больно, Василий Петрович, как тогда, первый раз на комсомольском собрании. Они взглянули друг на друга и расхохотались.

Бурцев поднес ее руку и поцеловал в середину ладони.

Никольцев смотрел на сцену и искоса поглядывал на них. Он любовался этой самой счастливой парой на земле. И пусть идет война, а в кармане нет хрустящих ассигнаций, и отсутствует всякая бытовая обустроенность, им обоим хорошо. Они счастливее всех тех пар, лежащих на пляже у Лазурного берега, которые произносят друг другу красивые слова, а глазами стреляют на торсы близ лежащих особ. Счастливее всех сидящих в барах и ресторанах, которые произносят тосты за здоровье своих возлюбленных, а ногами ищут под столом туфельки соседки.

Концерт шёл без перерыва четыре часа.

— Какой молодец Кобзон, — уже выйдя с концерта, сказал Никольцев. — Четыре часа кайфа. Вот это труженик!

Всё это время Бурцев держал руку Аси и не отпускал, даже выйдя с концерта. Зоя шла рядом. Никольцев подхватил Зою под руку и повёл к своей машине.

— Куда вы меня ведёте? — зашумела Зоя.

— Как это куда? Едем к нам чай пить, у Васи есть вкусное варенье. Василий Петрович, приглашай девушек, что же ты дар речи потерял.

Бурцев замялся.

— И в правду, поехали к нам чай пить, заодно и пообедаем.

Машина проехала КПП и направилась к общежитию. И вдруг Зоя взвизгнула.

Ой, божечки! Я здесь была. Вспомнила, вспомнила, где я вас видела, ха-ха-ха, — громко рассмеялась она. Это же вы были, — она стучала Бурцева ладошкой по колену. — Ася, это же тот офицер, серьёзный такой, о котором я тебе рассказывала.

— Ты брось, Зойка, на чужих женихов заглядываться, — пошутила Ася.

— О чём шумим? — Никольцев развернулся в полкорпуса, к сидящим сзади.

— Зоя вспомнила, как она за тридцать минут в нашей бане помылась, — сказал Василий.

— А куда была такая спешка? — спросил Вадим Степанович.

— Сказал ей, если не успеешь за тридцать минут, роту солдат запускаю.

— Успела? — Никольцев, улыбаясь, взглянул на Зою.

— А то нет! Пока пьяного генерала в машину грузили, я быстренько в парилочку и под душ. Думаю, сейчас, как ввалит человек сто, что я тогда буду делать. Не справлюсь. Ха-ха-ха.

— Зря боялась, туда рота не войдёт. Они повзводно ходят, — сказал Никольцев, — это он тебя напугал.

— А сколько во взводе солдат?

— Два десятка, — ответил Бурцев.

— Ой! — Зоя что-то шепнула Аси на ухо. — Ха-ха-ха, — обе расхохотались.

— Где больше двух, говорят вслух, — сказал Никольцев.

— Зоя говорит, зря торопилась, взвод бы, наверное, осилила.

Вся компания расхохоталась. Машина подъехала к общежитию и весёлая компания, продолжая хохотать, вышла из неё.

— Я приглашаю вас к себе, — сказал Никольцев, открывая дверь общежития. — Я живу один, а Вася в комнате с замами.

На стол накрыли быстро. Привезли из столовой обед, Бурцев принёс варенье. Никольцев достал с чемодана коньяк.

— Заначка осталась ещё с приезда. Ждал торжественного момента. Таков я, думаю, наступил.

Постучали в дверь. Никольцев вышел. Около двери стоял Васин, держа в руке огромную дыню.

— К Василию Петровичу жена приехала? Передайте им от меня.

— А откуда ты узнал?

— Он мне как-то о ней рассказывал, а когда перед концертом закричал «Ася», я сразу понял. Да и глядя на них, как не понять. Офицеры, даже ничего не зная, и то заговорили, что к начальнику штаба жена приехала.

— Может, зайдёшь?

— Нет, что вы, никогда в жизни. Разве можно в такие минуты другу мешать.

— Как же ты быстро так сориентировался?

— Патруль на обед приезжал, я ему сказал, что к Бурцеву жена приехала. Так он мигом слетал. Тут же до ближайшего дукана пять минут езды.

— Молодец, Витя, за что я тебя уважаю, так это за то, что ты умеешь ценить дружбу.

Когда Никольцев зашёл с огромной дыней, Зоя опять взвизгнула. Первую выпили за встречу. Бурцев и Ася сидели, как молодожёны на свадьбе.

— Как вашего полкового врача фамилия? — спросила Ася.

— Капитан Локтев, — ответил Василий.

— Так это вашему лейтенанту Жургину вчера операцию делали?

— Как там Жургин? — спросил Никольцев.

— Очень тяжёлый, крови много потерял, — вмешалась Зоя, — Ася его три часа оперировала.

Бурцев и Никольцев переглянулись.

— Я сегодня была у него. Ему лучше. Тьфу, тьфу, — Ася постучала пальцем по столу.

— Так вот о чьих руках идёт солдатская молва, — сказал Никольцев и разлил коньяк и взглянул на Асины руки. Её левая рука лежала в ладони Бурцева.

— Да, у Аси золотые руки, — сказала Зоя, — все, кого оперировали эти ручки, живы.

— Сплюнь, — Ася опять постучала пальцем по столу.

— Вася, эту ручку выпускать нельзя, — сказал Никольцев. — Её надо целовать. Давайте выпьем за эти руки.

— И правда, давайте выпьем за Асю, она такая умница, сколько она жизней спасла, — прощебетала Зоя. — У нас, её так все любят.

— Да, любят, только начальник продыху не дает, — возмутилась Ася.

— Это же он от зависти. Корчит из себя великого хирурга. Я медсестра и со многими у стола стояла. Вижу, кто, как оперирует, иной резкий, всё рвет, и раны плохо заживают. А Асенька всё делает аккуратно, нежно, с любовью. Энергетика совсем другая передаётся больному, вот они и идут сразу на поправку.