Серебряный Клин - Глен Кук

– Швыряние палок? – переспросил я.

– Они швыряли палки, сучья, хворост, пока не завалили его почти целиком. А потом подожгли эту кучу.

– Да уж, – пробормотал Ворон. – Чтобы числиться богом, совсем не обязательно быть семи пядей во лбу.

– Ха! – сказал я. – Ну, теперь они от нас не уйдут.

– Что? – переспросил Боманц. Он даже представить себе не мог, что кто-то может позволить себе шутить.

– Нам просто надо выследить четырех парней, у которых все руки в занозах.

Боманц недовольно нахмурился. Ворон усмехнулся.

– А что нам еще известно про этих парней? – спросил он.

– Нам даже неизвестно, все ли они – мужчины, – буркнул Боманц.

– Великолепно! – не удержался я.

– Если нельзя выяснить, кто, – сказал Ворон, – может быть, можно узнать, когда. Сопоставить время. Хотя бы приблизительно. А уже затем посмотреть, кто мог в это время тут оказаться.

Такие соображения показались мне совсем уж чахлыми.

– Даже если Весло не было разрушено, половина его жителей не была убита, – начал я, – а другая половина не сошла с ума от всего этого…

– Ладно, – сказал Ворон. – Проехали. Послушай, колдун, а есть ли смысл нам дальше здесь околачиваться? Не лучше ли отправиться в Весло, чтобы попытаться выкурить тех ребят из их норы?

– Предположительно, пока не поступят доклады от наших союзников с Равнины Страха, я бы сказал, да, мы теряем здесь время зря, – витиевато ответил Боманц.

Конечно же, наши причудливые союзники тоже ничего особенного не обнаружили. Солнце уже садилось, когда мы, твердо рассчитывая позавтракать в Весле, вскарабкались на спину нашего ароматного воздушного скакуна.

Я с надеждой смотрел в будущее, предвкушая первую, за долгие месяцы, порцию нормальной еды.

Глава 43

Смед только диву давался. Этот сукин сын Рыбак действительно знал, какой поварешкой дерьмо мешают.

Стали ходить упорные слухи про одного серебряных дел мастера с Улицы Медников, на которой спокон веков жили и серебряных, и золотых, и тому подобных дел мастера. Дескать, пришел к нему парень, притащил с собой громадный серебряный гвоздь и заплатил целых сто оболов. Чтобы мастер переплавил тот гвоздь в слиток, а язык держал за зубами. А тот прошлым вечером решил отметить неслыханную удачу в кабаке, надрался там в стельку и все разболтал своим приятелям. Разумеется, после того как те поклялись хранить тайну.

Уже на следующий день никто и медяка бы не дал за жизнь человека, хоть как-то связанного с ювелирным делом. Охотники за Клином прямо с ума посходили. Они повылезали из своих нор и устремились на поиски, натворив по ходу дела немало бед. Правда, основной ущерб они нанесли друг другу.

Серые включились в эту игру с некоторым запозданием. Но уж когда включились – разошлись не на шутку. Они просеяли весь город как сквозь сито, конфискуя каждую крупицу серебра, какую им удалось найти, поскольку считали, что Клин теперь мог превратиться во что угодно. Они даже пытались давать долговые расписки, но люди отказывались их брать. Что толку. Военные грабили их не первый раз.

Некоторые сопротивлялись. Местами вспыхивали стычки. И среди солдат, и среди населения имелись раненые и убитые. Но солдат было слишком много, а большинство горожан еще не настолько отчаялось, чтобы поднять восстание.

– Ты выкинул подлый фокус, Рыбак, – сказал Смед старику, когда они оказались в таком месте, где могли говорить без опаски. – Чертовски подлый.

– Зато он сработал. Хотя это вовсе не значит, что я собой горжусь.

– Он сработал что надо. Но надолго ли?

– Я рассчитываю на три, на четыре дня. Может быть, на пять, если сумею добавить к прежним слухам пару свежих сплетен. Плюс к тому, Паутинке и Шелкопряду потребуется сколько-то времени, чтобы убедиться, что Клина нет среди того серебра, которое насобирали солдаты. В общем, примерно неделю можем жить спокойно. Если на нас случайно не наткнется какой-нибудь наемник. Но в конце концов до нас все равно доберутся. Так или иначе. Если только не даст трещину эта дурацкая осада наоборот. Пусть даже из города вырвется всего десять человек – и серым придется искать Клин по всему свету. Удачный побег будет означать, что тот, у кого Клин, наверняка сбежал в числе первых.

– Наверняка?

– А ты бы подумал иначе, окажись на месте близнецов?

– Теперь понял.

– С каждым днем они посылают все больше людей охранять стены. Не уверен, но мне кажется, что они спешат закончить дело к определенному сроку. Что есть какой-то предел. Если так, мы сможем использовать это против них.

– Предел? Какой такой предел?

– Эти двое – далеко не самые важные персоны в Империи. Рано или поздно их хозяевам покажется подозрительным то, чем они тут занимаются. Или кто-нибудь из них решит пожаловать сюда, чтобы единолично завладеть Клином.

– Надо было оставить чертову хреновину там, где она торчала, и не трогать ее.

– Надо было. Но мы этого не сделали. Усвой одно, Смед. Сейчас мы деремся за собственную жизнь. Ты, я, Тимми, Талли, все мы можем считать себя покойниками, как только нас заподозрят.

– Если ты хотел напустить на меня жути, Рыбак, тогда радуйся. Тебе это удалось.

– Я пытался напугать тебя потому, что до смерти боюсь сам. А ты – единственный надежный человек, на чью помощь я могу рассчитывать. Талли ни на что не годится, а Тимми никак не придет в себя с тех пор, как потерял руку.

– Чувствую, мне совсем не понравится то, что ты собираешься сказать. Ну? Что ты еще надумал?

– Один из нас должен украсть где-нибудь белую краску. Именно украсть, а не купить, потому что продавец может потом вспомнить, кому он ее продавал.

– Это я могу провернуть. Знаю, где ее можно взять. Если только серые не сидят прямо на бочках. А что мы будем делать с ней дальше?

– Попытаемся сместить акцент всей заварухи. Придать ей политический оттенок.

Старик опять напустил таинственности. Смед ни хрена не понял, но решил, что этого и не требуется, покуда Рыбак думает за них обоих и знает, что делает.

В тот же вечер Талли впервые занял у него денег. Какую-то пустяковую сумму, которую вернул на следующее утро, так что Смед не стал придавать этому значение.

Именно в ту ночь Смед впервые задумался о том, что же за человек Старый Рыбак. Чем ближе он его узнавал, тем более бессовестным казался ему старик. Похоже было на то, что Рыбак твердо решил выпутываться из заварухи любой ценой и ради того, чтобы получить свою долю от продажи Серебряного Клина, был готов принести в жертву всех жителей Весла. Совсем не похоже на того Рыбака, которого Смед знал прежде. Правда, у того Рыбака, которого он знал прежде, никогда не было ни кола ни двора.