Коллекция - Мария Барышева

— В сущности, я ведь ее совершенно не знала, — Кира задумчиво посмотрела на нее. — Какая она была? Ну, помимо того, что обладала редкой способностью за рекордный срок вызвать к себе глубочайшую неприязнь.

— Это тебе тоже соседи сказали? — Анна Петровна нахмурилась.

— Нет, это мои личные наблюдения. Правда, последний раз я видела ее восемь лет назад, и наша встреча носила бурный и непродолжительный характер… Может, с тех пор она сильно изменилась? Стала кроткой, аки голубица?

Тетя Аня вскинула брови, очевидно пытаясь сопоставить сравнение с тем, что на самом деле представляла из себя Вера Ларионова. Потом негодующе произнесла:

— Я не понимаю, к чему эти колкости? К тому же, плохо о поко…

— Я просто спросила, — поспешно перебила ее Кира. — Если я ошибаюсь, ты ведь можешь меня поправить. Я судила с довольно сопливой позиции, а ты хорошо знаешь жизнь и разбираешься в людях.

Лицо Анны Петровны слегка смягчилось.

— Ну… я даже не знаю. Она была довольно обычной. Немного сварливой, не без этого, но я с ней редко ругалась, да и то по пустякам. Любопытной была… любила не расспрашивать, а просто тихонько слушать, наблюдать… Но то, что ты говоришь… не знаю. Вера была очень дружелюбным человеком. Умела расположить к себе людей.

Кира вздернула бровь. Соседи и, особенно, Софья Семеновна и «майор» явно не были расположены к Вере Леонидовне. Либо бабка склочничала только в своем дворе, либо тетя Аня врет, хотя совершенно непонятно, зачем ей это надо.

Она слишком презирала людей и в то же время слишком ими интересовалась. Это очень плохое сочетание.

Ей вспомнился льдистый голос Веры Леонидовны, ее презрение и умелые обидные слова, ее брезгливый взгляд. В памяти всплыло далекое эхо семейных скандалов, которые остались позади больше двадцати лет назад, но их призраки до сих пор сохранились — у нее была хорошая память, и Кира до сих пор отлично помнила цвет и вид коляски, в которой ее возили.

А потом она подумала о записке и деньгах, спрятанных в фортепиано. С чего Вере Леонидовне помогать им? Той Вере Леонидовне было бы наплевать, даже скончайся Кира на пороге ее квартиры. Все это как-то не вязалось между собой. Ну не верила она в то, чтобы человек мог так сильно измениться, перейти из одной полярности в другую. Особенно бабка. Все это было нелепо и неправильно, начиная с завещания.

— Сколько же она прожила в этой квартире? — спросила она. Тетя Аня пожала плечами.

— Около пятидесяти лет. И в квартире, и вообще в городе. Вроде хорошо все у нее с Васей было… и вдруг — ищи ветра в поле! Все удивились, что он ушел. Хоть и скандалили они часто, да… но Вася очень ее любил. Хотя… кто их, мужиков, знает?.. Может, встретил кого.

— Ты тогда по телефону сказала, что она умерла в кардиологии, — пробормотала Кира, поглядывая на часы. — А диагноз?

— Разрыв аорты, — Анна Петровна приличиствующе вздохнула, позволив своим глазам подернуться легкой дымкой печали. — У Веры всегда было плохо с сердцем. Утром умерла… всего за полчаса до моего прихода. Ужасно… А ты говоришь, во сколько тебе на работу?

— Да, вообще-то, уже пора, — Кира встала, и тетя Аня тоже поднялась и начала собирать посуду.

— Ты не думай, что я тебя выпроваживаю, — сказала она извиняющимся тоном. — Просто у меня с утра страшно болит голова. Давление в последнее время скачет туда-сюда…

— Так чего ж ты сразу не сказала? — укоризненно спросила Кира, сопровождая укор возмущенными жестами. — С порога бы — к чему эти геройства?! Что я — не поняла бы?

— Да нет… ну как-то… — тетя Аня уронила ложку на стол и вздрогнула, словно стол от этого мог расколоться на мелкие кусочки, — во-первых, я всегда рада тебя видеть… да и неудобно… К тому же, это скоро пройдет. Вы бы зашли как-нибудь со Стасом, а то он и глаз сюда не кажет.

Кира серьезно пообещала, что обязательно переговорит на эту тему с непутевым братом. Сама она знала, что Стас окажется в гостях у тети Ани либо оставшись без крыши над головой, либо находясь без сознания. Если против дяди Вани он ничего не имел, то тетя Аня ему решительно не нравилась, и в разговорах с Кирой он этого не скрывал.

— Обязательно заходите, — повторила Анна Петровна, открывая перед ней дверь. — Я-то почти всегда дома.

— Конечно. Большое спасибо за угощение.

Та махнула рукой — чего уж там. Кира шагнула через порог, но тут же обернулась.

— Кстати, все хотела тебя спросить… а кем, собственно, наша бабуля была по профессии. Я не помню, а отец никогда не рассказывал…

— Ну, — Анна Петровна прислонилась к стене, теребя поясок своего халата, — я и сама тебе толком не скажу. Она долго на стройке работала… то ли маляром, то ли штукатуром… или монтером… а может, все сразу… Несколько лет водителем троллейбуса работала… А потом, вроде, нигде. Квартиру, вот, сдавала…

— Ясно… Ну, до свидания, теть Ань.

— Ага, счастливо.

Тяжелая дверь захлопнулась, и Кира, развернувшись, начала спускаться по высоким ступенькам. Лицо ее было задумчивым, пальцы постукивали по растрескавшимся перилам. Ее не оставляло неприятное, тягостное чувство, что конец беседы вышел каким-то смятым, неправильным. Что-то было не так в поведении Анны Петровны, какая-то легкая фальшь. Конечно, она не настолько хорошо ее знает, чтобы быть в этом уверенной, к тому же, тетя Аня сказала, что неважно себя чувствует. Но так ли это? А почему, собственно, нет?

Ты мнительная, Кира. Ты слишком мнительная, мнительная…

Но действительно ли головная боль стала причиной того, что поучающий, даже властный тон родственницы вдруг стал осторожным и немного нервным? Бегающий взгляд, осунувшееся лицо, короткие быстрые жесты, которых Кира прежде у нее не видела. Некая облегченная торопливость, когда она открывала дверь. В какой момент наступил этот перелом? Когда она начала расспрашивать о Вере Леонидовне? Когда показала фотографии? В любом случае, Кире показалось, что тете Ане вдруг почему-то стало очень не по себе…

Вот именно, показалось! Надоело! Надоели эти загадки! Пусть вон Стас с ними разбирается, он это любит — он же сам говорил, что любит загадки. А ей загадки ни к чему. Ей нужно заниматься своей жизнью.

Просто живите…

Вот, отличный совет, хоть и дал его человек, не далее, как сегодня утром заявивший, что ее новые духи просто ужасны, отдают ладаном и наводят на мысль о панихиде. Был бы он помоложе, Кира с удовольствием бы залепила ему пощечину. Хотя, дело тут скорее не в возрасте, а в том, что, все-таки, не годится охаживать по физиономии своего спасителя.

А то возьмет и не спасет в следующий раз.