Осень - Ба Цзинь

Когда после четырех перемен холодных закусок подали горячие блюда, Мэю пришлось подходить к каждому столу, поднося гостям вино. Весь красный, он низко кланялся и у каждого стола произносил что-нибудь вежливое. Наконец, это утомительное для него занятие кончилось.

В гостиной царило веселье, которое было непривычно только для Цзюе-миня. Цзюе-синь, натянуто улыбаясь, угощал гостей, временами забываясь и думая о чем-то своем; Мэй сидел словно скованный. С притворной улыбкой на покрасневшем лице, он напоминал актера, забывшего свою роль.

На столе появилась третья перемена блюд. Провожатые и брат невесты поднялись, благодаря за угощение. Это также входило в порядок церемонии, и Мэю пришлось, соблюдая ритуал, проводить их в покои молодых, где они посидели некоторое время, а затем вместе с отцом сопровождать их в приемную. Затем, после многократных вежливых поклонов он должен был еще проводить их до носилок.

Стол для женщин был накрыт во внутренней гостиной, в левом флигеле. Женщины, сопровождавшие невесту до дома жениха, также распрощались с хозяевами, когда подали третью перемену блюд. Паланкины были уже поданы и остановились у крыльца зала. Проводить гостей вышли две снохи — госпожа Чэнь и госпожа Сюй.

Едва эти гости ушли, как в обеих гостиных, за столами, где сидели мужчины, а также где сидели женщины, от атмосферы торжественности не осталось и следа, — особенно во внешней гостиной, которая сразу же заполнилась смехом и шумом. Завязалась игра в хуа-цюань, пошли анекдоты, даже жениха, который все время конфузился, заставили принять участие в общем веселье и пить вино.

Правда, не искушенный в обращении с гостями юноша, не умевший даже красиво говорить, не годился в партнеры старшим, которые чувствовали себя в своей стихии. Не будь Цзюе-синя, который приходил к нему на помощь в трудные минуты, Мэй в этот вечер непременно напился бы.

После ужина гости начали прощаться. Только несколько самых близких и наиболее подвыпивших знакомых шумели в гостиных, не обращая внимание ни на что и прикидываясь более пьяными, чем были на самом деле. Затем они нестройным хором потребовали, чтобы им показали комнату молодых. Таких любителей подшутить над новобрачными оказалось шесть человек. Хотя Мэй с трепетом ожидал этого момента, но ему все же пришлось вести гостей в комнату. К счастью, рядом с ним был Цзюе-синь, все время ободрявший его. Цзюе-минь давно уже ушел домой.

А невеста, после того как кончился обряд «великого поклонения», вернулась в свою комнату и с тех пор прямо и неподвижно сидела на стуле у кровати, понурив голову, не двигаясь и не произнося ни слова. Все это время она ни крошки не взяла в рот. Если в комнату заходил кто-нибудь из гостей, она с помощью подружки приподнималась и слегка кланялась. После ужина, когда гости со стороны невесты и ее брат ушли, госпожа Чэнь приказала накрыть в комнате новобрачных стол, за которым ужинали Цинь, Юнь, Шу-хуа и Шу-чжэнь. Невеста ни к чему не прикоснулась и даже ни разу не раскрыла рта, хотя девушки всячески заговаривали с ней и наперебой угощали. За нее отвечали подружка и служанка. Юнь, Цинь и другие болтали о том о сем, держась весьма непринужденно. Ци-ся и Цуй-хуань обмахивали их веерами. На невесту же, неподвижно, словно статуя, сидевшую в своих тяжелых нарядах, было жалко смотреть. Правда, подружка и служанка стояли рядом, готовые в любой момент услужить ей, и каждая помахивала веером за спиной у невесты, но Шу-хуа все же заметила, что нос невесты покрылся капельками пота. «К чему нужны все эти нелепые обряды, — раздраженно подумала Шу-хуа. — Почему эта девушка должна так мучиться?» Это было непонятно. Шу-хуа не могла найти ни одного убедительного довода. Она вспомнила о сестре Хой, вспомнила о других знакомых. Мысль ее работала быстро, она тут же подумала о себе и — словно натолкнулась на какое-то препятствие. Она все еще сжимала в руках палочки, но уже забыла о них и, оглядевшись широко раскрытыми глазами вокруг себя, закусила губу. Какой-то голос подсказывал ей: «Со мной так не будет». Неожиданно она бросила палочки и гордо усмехнулась. Сидевшая напротив Цинь искоса метнула на нее вопросительный взгляд, который, казалось, говорил: «Чему ты радуешься?» Тогда Шу-хуа подняла наполовину наполненный бокал:

— Давай допьем, Цинь?

— Хорошо, — чуть-чуть помедлив, отвечала та, по-видимому, поняв что происходит в душе Шу-хуа, — но это — последний.

Едва они успели выпить, как вошла мать Юнь — госпожа Сюй. Пошутив с ними и успокоив несколько невесту, она тут же ушла. Ци-ся и Цуй-хуань поспешили убрать со стола.

Вновь пришла госпожа Сюй в сопровождении нескольких женщин, среди которых были госпожа Ван и госпожа Шэнь. Невеста приветствовала их, поднявшись с помощью подружки. Со смехом и разговорами все вновь пришедшие расселись. Самой разговорчивой была госпожа Шэнь. Женщины рассказывали анекдоты, а невеста, словно истукан, сидела прямо и неподвижно. Подойдя к ней, госпожа Шэнь попыталась рассмешить ее, но неподвижное лицо невесты с полузакрытыми глазами оставалось бесстрастным. Тогда она приподняла край юбки у невесты и у нее невольно вырвался одобрительный возглас: маленькие ножки невесты, обутые в расшитые сафьяновые туфельки, ничем не уступали ножкам Шу-чжэнь. В этом госпожа Ван убедилась, бросив довольный взгляд в сторону Шу-чжэнь, но она смотрела не на лицо ее, а на ноги.

В этот момент вошел Юань-чэн и сообщил, что мужчины идут разыгрывать новобрачных. Все женщины всполошились и поспешно покинули комнату, уступая ее мужчинам. В комнате остались только невеста с подружкой да служанка. Женщины разошлись: кто в зал, кто в комнату госпожи Чэнь. А девушки направились в комнату Юнь, где могли спокойно поболтать.

В зале, в комнатах старой госпожи Чжоу и госпожи Чэнь все еще находились гости. То и дело подавали паланкины, уносившие гостей, и шум в зале стихал. Комната старой госпожи Чжоу опустела, а в комнате госпожи Чэнь оставалось только несколько самых близких родственниц. Две невестки, госпожа Шэнь и госпожа Ван, подкрались к комнате молодых, привлеченные взрывами доносившегося оттуда смеха, и, устроившись под окном, стали подслушивать. Послюнявив пальцы, они проделали в бумаге окна маленькие дырочки, сквозь которые могли наблюдать за тем, что происходило внутри.

В комнате находились Кэ-ань, Кэ-дин и четверо не слишком старых гостей (двух из них невестки не знали). Там же находились Мэй и Цзюе-синь. Лицо Мэя было по-прежнему неподвижным, скорее даже жалким. Цзюе-синь стоял у письменного стола, спиной к окну. Остальные четверо мужчин, захмелев, стоя около невесты и не обращая никакого внимания на окружающих, отпускали по ее адресу скабрезные шуточки. Они то кланялись ей, то подтаскивали к ней жениха, заставляя его проделывать разные уморительные телодвижения. Надрываясь, они распевали смешные куплеты и изо всех сил кривлялись, смеша служанку и подружку невесты. Но сама невеста сидела все так же неподвижно, лицо ее ничего не выражало. Несмотря на все свои старания, они даже не могли заставить ее улыбнуться. И им не оставалось ничего другого, как отыграться на Мэе. Они играли им, как куклой, все время прохаживаясь на его счет. Не отличаясь красноречием, он не мог постоять за себя; к тому же после такого тяжелого дня он чувствовал себя совершенно разбитым, измученным и еле держался на ногах. Он мечтал об отдыхе и готов был забиться в какую-нибудь щель, лишь бы на мгновенье прилечь и закрыть глаза. Но его удерживали гости, удерживали обряды. Очевидно, ему предстояло терпеть еще. В чудесно обставленной (по крайней мере так ему казалось) комнате для молодых сверкали улыбками обновки, освещаемые ярким блеском ламп. Все здесь было чистым, новым; рядом сидела божественная красавица (благодаря искусной косметике она представлялась ему красавицей). Все это должно бы вызвать в его памяти чудесные образы из беллетристики (правда, за этот год он прочел очень мало), которые всегда навевали ему сладкие сны и незаметно овладевали его мыслями. Но сегодня, когда чудесные сны начали сбываться, когда к нему явилась благоухающая всеми ароматами косметики и сверкающая драгоценностями девушка, — сегодня он не почувствовал этой радости. Мало того — все его смутные мечты и тайные желания были убиты головоломными обрядами, бесстрастными физиономиями и двусмысленными разглагольствованиями. Казалось, он очутился в логове сатаны и какая-то дьявольская рука играет им, как ребенком, поминутно угрожая его жизни. Никто в этой комнате не сочувствовал ему, кроме Цзюе-синя, да и тот, будучи не в силах вытащить его из этого омута, мог лишь незаметно спасать его от назойливых приставаний.

Число подглядывающих под окнами все росло.

— А они умеют подшутить, — улыбнулась госпожа Шэнь, довольная зрелищем. — Как тонко они их разыгрывают!

— Только на невесту это не действует. Смотри-ка, у нее такой вид, словно все это ее и не касается, — разочарованно отвечала госпожа Ван. Им и в голову не приходило, что творится на душе у Мэя, как тяжелы ему эти минуты, они забыли и о том, что невеста ждет не дождется, чтобы этот тягостный момент скорее прошел.