Дело, взорвавшее СССР - Федор Раззаков

Отметим, что в Институте Гвишиани в течение нескольких лет работал Егор Гайдар, который уже после развала СССР возглавит ельцинское правительство «шоковых реформ». Как верно напишет историк А. Шевякин, касаясь работы этих институтов: «Эти и многие другие, интересующие заокеанскую сторону учреждения в конечном итоге попали под западное влияние и стали выразителями воли Америки. Еще в застойные годы они прошли длительную эволюцию и в конце концов превратились в продолжение информационно-аналитических подразделений транснациональных корпораций».

Оплотом национализма и откровенной русофобии были в 1970-е годы три прибалтийские республики. Особенно в этом отношении выделялась Эстония, которую (и я это хорошо помню) в России иначе как фашистской никто не называл. Тамошняя молодежь в открытую называла советскую власть оккупационной и призывала свое правительство отделиться от СССР.

И вот на этом фоне Узбекистан времен Рашидова выглядел одним из самых спокойных в национальном отношении регионом, где в мире и согласии жили и трудились более сотни различных наций и народностей. Причем нельзя сказать, что Рашидов был откровенно промосковским правителем: нет, он тоже во главу угла ставил, прежде всего, приоритеты своей нации. Но он избрал разумный компромисс в отношениях с Центром и проводил такую политику, которая позволяла жителям его республики спокойно жить и трудиться, а не забивать свою голову разного рода шовинистическими идеями. И слова, сказанные им в интервью «Литературной газете» в конце 1972 года, были по-настоящему искренними и шли из глубины его сердца. Цитирую:

«Лучшие, благородные умы испокон веков мечтали о том светлом дне, когда народы, распри позабыв, заживут на земле единой дружной семьей. Из бездны столетий доносится к нам этот зов, выраженный в песне сказителя, в прекрасных легендах о царстве солнца и разума, в словах мудреца. Ибо, если правда, что нет в мире силы более жестокой и разрушительной, нежели силы вражды и ненависти, — правда и то, что нет в мире энергии более доброй и созидательной, нежели энергия, рожденная дружбой людей и братством народов…»

Однако в Кремле эти слова мало кто услышал, поскольку там верх постепенно брали те, кто мысленно уже, видимо, прикидывал, что Советский Союз рано или поздно надо будет распускать. Там все востребование становились либерально-прозападные взгляды, которые стали чрезвычайно модными как в высших партийных верхах, так и в среде интеллигенции. Не случайно, вся московская либерал-интеллигентская тусовка буквально молилась на лидера Грузии Эдуарда Шеварднадзе, находя во многих его поступках пример того, как надо сопротивляться «имперскому диктату Москвы». Например, когда грузины отказались присылать во ВГИК своих студентов, московскими либералами это было воспринято как подвиг. Поэтому, стоило представителям державного лагеря «наехать» в журнале «Искусство кино» на грузинский кинематограф, который взял курс на отказ от идеологического воспевания «красного проекта», либералы тут же выступили в защиту грузин и в этом противостоянии победили.

Весьма симптоматично, что именно в разгар этого конфликта перед Шеварднадзе были открыты двери в святая святых кремлевской власти: 27 ноября 1978 года на Пленуме ЦК КПСС он был избран кандидатом в члены Политбюро (и это спустя несколько месяцев после антирусских выступлений в Тбилиси!). На этом же Пленуме произошла еще одна знаменательная кадровая рокировка: секретарем ЦК по сельскому хозяйству был избран бывший 1-й секретарь Ставропольского крайкома Михаил Горбачев. Спустя несколько лет именно эти люди будут стоять у истоков развала СССР.

Как известно, за обоими этими назначениями маячила тень шефа КГБ Юрия Андропова. Это он покровительствовал Шеварднадзе и Горбачеву, считая их будущей надеждой партии. Обоих Андропов (и люди, стоявшие за ним) двигали в руководящие кресла, убирая перед ними все препятствия, способные помешать этому продвижению на самый верх кремлевского Олимпа. Например, когда в первой половине 70-х министр внутренних дел Николай Щелоков попытался «наехать» на Горбачева, послав в его вотчину инспекторскую комиссию, должную разобраться почему в Ставропольском крае преступность стала стремительно расти (он занимал 11-е место по количеству зарегистрированных преступлений), именно Андропов пресек эту попытку, объединившись с союзной Прокуратурой. В итоге Горбачев в своем кресле усидел. Более того, осенью 1979 года он был избран кандидатом в члены Политбюро, хотя за год своей секретарской работы ему так и не удалось выправить ситуацию в сельском хозяйстве страны, а его Ставропольский край продолжал оставаться не самым спокойным в криминальном отношении регионом страны. Достаточно сказать, что там была высокой и коррупция, и общеуголовная преступность. Например, в конце 1970-х именно там объявилась банда братьев Самойленко (три брата), которые занимались убийствами и грабежами автовладельцев. За два года банда братьев-душегубов отправила на тот свет 32 (!) человека (они убивали целыми семьями, включая несовершеннолетних детей).

В годы горбачевской перестройки, когда в союзных СМИ вовсю раскручивалось так называемое «узбекское дело», много писалось о том, как Рашидов задаривал членов Политбюро и других высоких московских деятелей подарками. Впрочем, подобные разговоры ходят по сию пору. Взять, например, известного тележурналиста Л. Млечина, который по этому поводу заявляет следующее:

«Подарки хозяину страны и его приближенным дарили во всех республиках. Но никто не умел делать подарки лучше Рашидова, который знал вкусы и пристрастия московских начальников. С пустыми руками ни один ответственный работник из Узбекистана не уезжал. Особо нужным подарки везли круглый год. Даже весной доставляли в Москву дыни и виноград, которые всю зиму заботливо хранились в подвалах.

Бывший первый заместитель председателя КГБ СССР генерал армии Филипп Бобков писал, что Рашидов сделал члену Политбюро Андрею Кириленко царский подарок— преподнес ему для жены и дочери шубы из уникального каракуля специальной выделки…»

Не стану оспаривать все эти факты, поскольку, как пишет сам тележурналист, подарки высоким гостям дарили во всех союзных республиках. За это дарители старались выхлопотать у Центра для своих регионов (не для себя лично) всевозможные послабления в виде дотаций, фондов и т. д. При этом отметим, что система подарков всячески поощрялась Центром, чиновникам которого был выгоден подобный бартер.

Но вернемся к Рашидову. Даже если поверить Млечину и предположить, что глава Узбекистана был «лучшим дарителем в Союзе», возникает невольный вопрос: почему же он так и не сумел стать членом Политбюро и проходил в кандидатах вплоть до своей смерти — то есть 22 года?! Зато националист Шеварднадзе и липовый аграрий Горбачев вошли в Политбюро практически с ходу, пробыв в кандидатах всего-то ничего: Шеварднадзе ждал шесть с половиной лет, а Горбачев… всего одиннадцать месяцев! Не потому ли, что именно они-то и были самыми талантливыми и изощренными лизоблюдами среди республиканских руководителей? Например, существует масса свидетельств того, как Горбачев, будучи хозяином Ставропольского края и заведуя здравницей в Кисловодске, где отдыхали и лечились почти все руководители страны, с таким рвением обхаживал высоких гостей, что те не забыли этих стараний и учли их, когда принимали решение перевести Горбачева в Москву. Как вспоминает работавший в те годы в Ставрополе В. Казначеев:

«Партийные привилегии давали некоторые преимущества, порой достаточно ощутимые: квартиру, машину, дачу, покупку продуктов, необходимых книг в спецмагазинах, медицинское обслуживание. Однако все пользовались этими благами по-разному: были те, кто практически не пользовался привилегиями, были и другие, среди них — Горбачев.

Все, начиная от шикарной мебели из дорогих пород дерева, которую Михаил Сергеевич приобретал через своих людей за бесценок, почти как струганные доски, до роскошных загородных домов, которые строились специально для сиятельной четы. Ставропольский «Интурист», по сути, был превращен в личную дачу Горбачевых, где принимались только нужные, полезные Михаилу Сергеевичу люди…

Михаил Суслов (отметим, что главный идеолог партии тоже был родом из этих мест. — Ф. Р.) прибыл в край по случаю 200-летия Ставрополя (в 1977 году. — Ф. Р.), город наградили орденом Октябрьской Революции. Михаил Андреевич был с дочерью. Торжества совпали с днем рождения Майи Михайловны. Горбачевы узнали об этом заранее и, естественно, окружили дочь Суслова чрезвычайно любезными ухаживаниями. Раиса Максимовна весь день никого к ней не подпускала, вцепившись в ее руку мертвой хваткой. Жены других секретарей допущены не были.

Майе Михайловне преподнесли дорогие подарки. Перед самым отъездом по указанию Горбачева семье Суслова вручили подводное ружье, модную по тем временам кожаную куртку для внука…