Игра по чужим правилам - Елена Усачева

– Хорошие вы были ребята, пока маленькие, – тихо заговорил Игорь Дмитриевич, заставляя всех замолчать, чтобы услышать слова учителя. – Выросли, стали никакими. Лисова! Я не буду предлагать кому-то у кого-то просить прощения и мириться. В конце концов вы сами разберетесь. Школа вам не нужна. Но и ты не подставляйся. Это и твоя вина, что все так получилось.

Ира медленно села. Она? Виновата?

– Пока не поздно, учитесь договариваться и вообще – говорить друг с другом. А еще слышать и принимать чужую точку зрения.

– Как будто взрослые нас слышат! – буркнул Митька.

– Слышат. Не всегда, но слышат. А вы не берите у нас плохое. Попробуйте взять что-то хорошее.

– А оно у вас есть? – Парщиков уже хамил.

– Есть. Поищите. До свидания.

Он ушел, так и не сказав, кто во всем этом виноват, не призвал к ответу. Все смотрели друг на друга, словно примеряясь, к кому слова завуча больше относятся. Получалось, ни к кому. Или ко всем?

– Ты поняла, что он сказал? – повернулся к Ире Митька.

– Что ты дурак, – устало отозвалась она.

Глава одиннадцатая

Любовь прошла, завяли помидоры

Последняя запись на вырванных листочках:

«Три фигуры выступили из темноты. Они и были порождением ночи. Выдали идущих шаги. Гулкие шаги между притихших домов. Где-то там, за стенами, за зашторенными окнами было светло, уютно и мирно. А здесь – ветер, тьма, эти трое. Она остановилась, соображая, успеет ли убежать. Но бежать назад было страшно, особенно поворачиваться спиной к тем, что шли на нее. Словно у них был пистолет, из которого непременно выстрелят. А ведь еще неизвестно, что собираются делать эти трое. Может, просто идут. Гуляют.

– Эй!

Она попятилась. Они идут к ней!

– Стой!

А вот теперь самое время бежать! Минуту назад – усталость, раздражение, мысли о школе. Сейчас – скорость. Она неслась обратно к автобусной остановке, а за ней грохотал сам город.

Не успеет!

Споткнулась, подвернула ногу, неловко обернулась – не поняла. Она упала, но боли не почувствовала. Она видела приближающиеся ноги.

Помогите!

Его шаги были бесшумны. Он просто появился, и те, другие, остановились. Была драка, нет, она не заметила, только те, плохие, исчезли. А он подошел, протянул руку, чтобы она могла встать.

– Проводить? – спросил он негромко.

И она согласилась».

Все ушли. Ира поначалу тоже собиралась домой, встала, выпуская Ходасян, но потом опустилась обратно на стул. На нее напала лень. Все, что ждало ее за дверью, было понятно.

– Рано вас Игорь Дмитриевич освободил, – ворчала химичка. – Надо было оставить посидеть весь урок, как раньше делали. Дело до драки дошло, а закончилось все пятиминутным разговором. Это же ЧП. А он…

Чтобы не прерывать ход учительского монолога, Ира кивала. Вот бы она ушла. Хорошо бы посидеть одной, в тишине. Не шевелясь.

– Скоро полугодие заканчивается, об экзаменах надо думать, а у вас ветер в голове.

Кивок.

Химичка вдруг пристально посмотрела на Иру.

– Возьми пудру, спрячь свою красоту. – На парту перед Ирой легка синяя пластиковая коробочка. – Из-за чего подрались-то? Неужели из-за Щукина? Вот балабол. И чего за ним Курбанова бегает?

– Не из-за Щукина. Она меня с днем рождения не поздравила, – буркнула Ира, вертя в руках незнакомую конструкцию – никак не могла понять, с какой стороны замочек у пудреницы.

– Путаные вы. – Химичка открыла коробочку, коснувшись ученицы холодными руками. – Ерундой страдаете.

Ира посмотрела на свое отражение. Ничего особенного. Сквозь кожу пробивается легкая синева. Возможно, к вечеру все станет заметнее.

И вдруг химичка предложила посидеть в классе.

– Я уйду. Чтобы тебя никто не тревожил, кабинет закрою. Через полчаса вернусь, захочешь, пойдешь домой. Нет, еще посидишь.

Вот бы на ночь остаться. Тут, наверное, привидения замученных учеников по коридорам бродят…

– Ну все, сиди.

В замке щелкнул замок. Каблучки отбили удаляющуюся дробь по лестнице.

Ира отодвинула стул, пробираясь к окну. Ноябрь был уныл. Улица устало помигивала слипающимися ресницами голых веток. Никого. Мокнет под дождем площадка, мокнут дома, мокнут деревья. А на море под этим же дождем мокнут корабли. И сам город, вдруг превратившись в такой корабль, стронулся и поплыл… не к горизонту, а на край света, за которым мрак.

За спиной грохнуло. От неожиданности Ира чуть не снесла цветы с подоконника.

На пороге лаборантской стоял Щукин. В руке у него была швабра.

– Ты решил на пару с Курбановой меня прибить? – Других версий такого явления не было. Вместо швабры ему бы косу – вылитая смерть. По крайней мере, такой же бледный, как ненавидимая всеми вестница печали.

– Сделай одно дело.

Займись делом, порисуй мелом, возьми лопатку, вскопай грядку…[4]

Ира молча смотрела на одноклассника.

Щукин полез в свой чемодан, уронил швабру. Рюкзак в его руках крутанулся, упал на пол с глухим стуком.

– Бомба, что ли? – в Ире проснулось любопытство.

– Две! – Лешка сидел над рюкзаком, не зная, что с ним делать дальше. – Там, короче, это… рассыпалось.

Цветок фиалки. Он лежал на дне, опрокинувшись на бок. Зеленые мохнатые листики набрали в ворсинки земли. Как и учебники с тетрадями. Из коричневой горки торчал одинокий карандаш.

– Это у тебя чего?

– Кактус, – буркнул Лешка, запуская руки в рюкзак. – Помоги собрать.

– Это то, что ты в прошлый раз стащил? – стала догадываться Ира.

Скандал в сентябре, Щукин с Пулейкиным вылезают из класса через окно. Все было, наверное, так же. Химичка оставила их и закрыла класс. Щукин стащил фиалку. Ту самую, что принесла Лика. Теперь вернул. Любовь прошла, завяли помидоры. Жалко. Красивая была история. Все кругом придумывают свои истории с печальным концом.

– Сделай так, чтобы он не загнулся. – Лешка искал, куда бы поставить перепачканный в земле горшок, и не придумал ничего лучше, как устроить его на учительский стол.

– Землю выгребай, – скомандовала Ира, отодвигая подальше учительские тетради и учебники. Но Щукин вновь отличился, перевернув над цветком рюкзак.

Сначала посыпалась земля, потом рухнули учебники с тетрадями, отбив Ире запястье. Последним по полу покатился одинокий карандаш.

– Знаешь, сколько тебе это будет стоить! – взвыла Ира.

– Желание, – кивнул Лешка, заглядывая внутрь своего чемодана. Он собирался еще немного потрясти его над фиалкой, но Ира дала однокласснику подзатыльник и отправила к раковине. От рукомойника он вернулся все с той же шваброй. Хозяйственный.