Шторм - Натализа Кофф

Оставшись наедине с Тоней, понял, что нервы на пределе. Меня грозило накрыть по самую макушку. И я уперся лбом в белоснежную простыню кровати, в которой неподвижным ангелом лежала моя девочка.

Меня вдруг начало колотить, точно в лихорадке. И я сцепил зубы до скрежета, пытаясь взять себя в руки.

Не помогло. Повернув голову, открыл глаза. Тонкие пальцы казались мне пепельно-белыми. Я мог бы рассмотреть каждую венку, по которой стремительно мчалась ее кровь. Глубоко вдохнул запах хрупкой ладони. Ни с чем его не спутать. Клубника и радуга. Аромат счастья. Мой личный наркотик, без которого я не смогу протянуть и минуты.

Размеренные сигналы датчика вдруг сменились сплошным, противным писком.

Я подскочил с места. Ровно в эту же секунду в палату вбежал дежурный врач, а следом и вся профессура. Они окружили мою девочку. А я привалился к стене, стараясь не мешать и уговаривая себя не сорваться.

«Стабильное? Где оно стабильное?» – мысленно орал я, не сводя глаз с бледного лица любимой.

Спустя вечность, медсестры вежливо попросили меня покинуть палату. А я не мог заставить себя перешагнуть порог. Боялся, что стоит выйти из комнаты, как Тони … не станет.

– Денис? – знакомый женский голос с трудом проник в мое сознание.

Я не хотел проверять, действительно ли Дарина Фуллер – близкий мне человек, внучка большого босса, жена друга и мать моего крестника, стоит за моей спиной. Возможно, мой мозг устал настолько, что подкидывает странные видения.

Но чужая рука коснулась моего плеча.

– Пойдем, Денис Алексеевич, – настойчиво попросила Дарина.

И я послушно шагнул за ней в коридор.

– Выглядишь хреново, – прислонившись спиной к стене, передо мной стоял Мэт Фуллер собственной персоной.

Я промолчал. Просто не знал, что говорить. Да и, кажется, вовсе разучился.

– Присядь, будем ждать, – говорила Дарина, настойчиво утягивая меня к мягким диванам.

А я вдруг вспомнил, что несколько лет назад девушка оказалась на моем месте. Когда Мэту делали операцию, когда он вот так же балансировал на грани между жизнью и смертью, Даря выстояла, отвоевала своего Фуллера из лап костлявой старухи.

– Как ты…. Как ты справилась тогда? – сипло пробормотал я, впившись требовательным взглядом в глаза подруги.

Мне нужен был ее ответ. Возможно, тогда я пойму, что мне делать сейчас и как поступить.

Дарина взглянула на Матвея, присевшего рядом с ней. Фуллер провел ладонью по спине жены, словно делился своим теплом и поддержкой. Каким бы жестоким ни был Мэт, к жене он относился с особым трепетом. Он не сотрясал воздух бесполезными обещаниями. Но в каждом его взгляде, обращенном на Дарину, читалась любовь.

– Просто верила, – грустно улыбнулась Дарина. – И ты не сдавайся, понял?!

Фуллер поглаживал Дарину по плечу, а моя память услужливо подкинула события давно минувших лет. Когда был еще сопливым пацаном, когда искал адреналин и острые ощущения. Когда, не задумываясь, калечил чужие жизни. В том числе, жизнь Фуллера.

– Я виноват перед тобой, Матвей, – пробормотал я.

Меня накрыло потребностью «подчистить» все косяки, совершенные когда-то. Пусть я не смогу обратить время вспять, отмотать события и вычистить все проступки из своей биографии, но, возможно, что-то я могу исправить.

– Забей, все в прошлом, – мотнул головой Матвей.

– Я пробил тебе мозг тачкой, – невесело усмехнулся я, глядя Фуллеру в глаза, – Такое трудно забыть. А тем более, простить.

– Не спорю, но ты был рядом с Дарей, и с операцией мне помог. Выходит, мы в расчете, – заявил Фуллер, протягивая мне руку.

Не сказать, что дышать стало легче. Но неведомая сила вдруг заставила меня подскочить на ноги. Возможно, отчаяние заволокло мой мозг. Но я вдруг понял, что именно сейчас должен оказаться совсем в другом месте. Всего на пару минут. Но должен. Словно видел спасение Тони именно в этом. Словно мои грехи не давали ее чистой и светлой душе покоя. Не отпускали ее ко мне.

– Присмотри за ней! – прохрипел я, глядя на Мэта. И как только Фуллер кивнул, помчался по больничным коридорам.

Глава 40

Я мчался по ночным улицам, игнорируя тачку, следовавшую по пятам. Всего пара сотен метров, которые я вполне мог преодолеть пешком. Парни бы дольше парковались. Кто-то бежал следом, но я не обращал внимания на людей, мелкий дождь и собственное грохочущее сердце.

Двери небольшой старенькой церквушки были заперты. Неудивительно, глубокая ночь, кому приспичит перетереть с Господом свои проблемы в такое время? Никому, кроме меня.

Старушка в цветастом платке отворила засов. Не знаю, что она смогла разглядеть во мне, но она отступила, шагнула в сторону, пропуская меня.

А я застыл на пороге. Всюду иконы, свечи, приглушенный полумрак.

Я не часто бывал в подобных местах. Разве что на собственных крестинах. Но был слишком мелким, чтобы запомнить тот день. Да на крестинах сыновей Фуллера. Стальберг настоял, чтобы правнуков крестили в его присутствии. И все было пафосно и с размахом.

Но сейчас все оказалось иначе. И церковь была другой, крошечной, уютной. И я был один на один с иконами и самим собой.

Дышал через раз, рубашка промокла от дождя, и сковывала движения. Словно кто-то перекрыл вентиль, подающий кислород. И я шумно выдохнул.

Что говорить? Ведь нужно что-то сказать? Как обратиться? И к кому? Кто выслушает меня? А кто ответит?

Вопросы дикими пчелами роились в моей голове. И, кажется, будто мозг вот-вот взорвется от напряжения.

Я шагнул ближе к центру комнаты. Прикрыл лицо ладонями, судорожно втянул воздух носом. Ноги подкосились, словно кто-то ударил сзади. И я упал на колени, не чувствуя больше опоры.

– Сам…. Сам искуплю! Ее не трогай! – прошептал я, не понимая, к кому обращаюсь, не ожидая ответа, не надеясь на помощь.

Я готов был торговаться: жизнь за жизнь. Пусть ОН лишит меня всего, только бы Тоня жила. Только бы ее сердце билось и исправно работало целую