Эйнштейн гуляет по Луне - Джошуа Фоер

Как вообще можно понять, является ли Дэниел тем, кем он утверждает? Долгое время ученые скептически относились даже к самому существованию синестезии. Они отрицали этот феномен, полагая, что имеют дело с обманом или просто со стойкими ассоциациями между числами и цветами, сформированными в детстве. Несмотря на все случаи, описанные в литературе, не было никакого способа доказать, что что-то, кажущееся столь надуманным, действительно происходит в мозгу человека. В 1987 г. Барон-Коэн разработал тест на синестезию, первый научный инструмент для подтверждения данного диагноза. В ходе тестирований, которые потенциальный синестет должен был проходить через определенные промежутки времени, проверяли постоянство его ассоциаций между цветом и словом. Когда Барон-Коэн протестировал Дэниела, тот прошел проверку с легкостью. Но меня не отпускает вопрос: а не мог бы любой натренированный мнемоник сделать то же самое?[171] Результаты других научных тестирований Дэниела удивили меня. Когда Барон-Коэн проверял память Дэниела на лица, тот отвратительно справился с заданиями, что привело Барон-Коэна к выводу, что «его память на лица неполноценна». Это похоже на то, что и должно быть у савантов. Однако, когда Дэниел Корни выступал на мировом чемпионате по запоминанию, он получил золотую медаль в дисциплине «имена-и-лица». Все это не имело ни малейшего смысла.

Единственное исследование, которое может предоставить более веские доказательства наличия у Дэниела синестезии, это функциональная магнитнорезонансная томография. При ФМРТ-сканировании мозга синестетов, связывающих числа с цветом, часто можно увидеть, что, когда те выполняют просьбу зачитать число, высвечиваются именно участки мозга, которые отвечают за обработку цветовой информации. Когда Барон-Коэн объединился с экспертами по функциональной магнитно-резонансной томографии, чтобы понаблюдать за мозгом Дэниела, они не выявили у него ничего подобного[172]. У тестируемого субъекта «не активизируются экстрастриарные участки, обычно ассоциируемые с синестезией, что свидетельствует о необычной и более абстрактной… форме синестезии», — заключили эксперты. Если бы не тот факт, что Дэниел прошел тест на синестезию, в заключении было бы обоснованно сказано, что у Таммета вообще нет синестезии.

«Иногда люди спрашивают, нравится ли мне быть подопытным кроликом для ученых. У меня нет с этим проблем, поскольку я знаю, что помогаю им лучше понимать человеческий мозг, что в конце концов идет на пользу всем, — пишет Дэниел в своих мемуарах. — Это не менее отрадно и для меня, поскольку я узнаю о себе и о том, как работает мой ум». Когда Андерс Эрикссон захотел протестировать Дэниела по своим собственным критериям и пригласил его в Университет Флориды, тот ответил, что слишком занят.

Проблема в том, что в основе всех тестирований, которые проходит Дэниел, лежит нулевая гипотеза — рабочее предположение, которое будет считаться истинным, если альтернативное допущение окажется ложным: то есть, если Дэниел не является савантом, он должен быть обыкновенным человеком. Но что действительно следует проверить, особенно в свете его необычной истории, так это альтернативную возможность того, что знаменитый на весь мир савант в действительности является просто натренированным мнемоником.

Примерно через год после моей первой встречи с Тамметом его агент прислал мне e-mail с предложением еще раз встретиться с Дэниелом, теперь за завтраком в стильном центральном отеле, где тот останавливался во время визитов в Нью-Йорк. Дэниел прилетел, чтобы выступить на передаче «Доброе утро, Америка» и рекламировать свою книгу «Рожденный в синий день», которая, будучи впервые издана в США, заняла третье место в составленном New York Times списке научно-популярных бестселлеров.

После чашечки кофе и приятной беседы о его жизни в центре всеобщего внимания я спросил его опять — в третий раз, — как для него выглядит число 9412. В его глазах промелькнуло понимание, прежде чем он закрыл их. Он знал, что я взял это число не из воздуха. Он заткнул пальцами уши и просидел так в молчании в течение двух тягостных минут.

— Я вижу это в голове, но не могу описать, — сказал он наконец.

— В прошлый раз ты ответил мне практически сразу.

Он подумал чуть дольше.

— Оно темно-синее, острое и сияющее, с легким движением. Или можно представить его как 94 и 12, в таком случае оно будет выглядеть как треугольник или что-то вот такой формы, — он показал руками нечто четырехстороннее. Его лицо сильно покраснело. — Это зависит от многих вещей, например, хорошо ли я расслышал число и как я его разбиваю. Это зависит от того, устал ли я. Иногда я ошибаюсь, Я вижу не то число. Я принимаю его за другое, похожее. Вот поэтому я предпочитаю тестирование у настоящих ученых. Так меньше стресса.

Я напомнил ему, как он описывал число 9412 в последние два раза, когда я его видел. Все описания не имели ничего общего между собой. Потом я изложил ему свою теорию, которую, как я понимал, будет очень сложно доказать: что он использует те же самые стандартные техники, к которым обращаются другие интеллектуальные спортсмены, и что он изобрел эти необычные синестетические описания чисел, дабы замаскировать тот факт, что он всего-навсего запомнил простые образы, ассоциирующиеся с каждой двузначной комбинацией в ряду 00–99, тем самым применив один из основных методов в инструментарии мнемоника. Почти никогда еще я не чувствовал себя более неловко, чем тогда, когда произносил эту фразу.

Некоторое время я терзался сомнениями, включать ли Дэниела в эту книгу. Но однажды поздно вечером, незадолго до того, как я должен был сдавать предварительный вариант этой главы, я решил в последний раз поискать в Интернете его имя — просто чтобы понять, не упустил ли я чего-нибудь, или хотя бы освежить в памяти его досье, более года пролежавшее в папке в моем шкафу для хранения документов. Неожиданно — я даже сам не понял, как пропустил это, — мне на глаза попалась кэш-версия сайта danieltammet.com, созданного в 2000 г. и удаленного три или четыре года назад. Рассказывающая о Дэниеле страница «Обо мне» семилетней давности включала удивительно откровенный автобиографический пассаж, не вошедшей в книгу «Рожденный в синий день»:

«Мой интерес к памяти и соответственно к спортивным соревнованиям по запоминанию зародился, когда я, пятнадцатилетний подросток, натолкнулся на детскую книгу, рассказывающую о том, как надо развивать память, чтобы хорошо сдавать экзамены. В следующем году я получил Общее свидетельство о среднем образовании, показав один из лучших в году результатов, и впоследствии успешно сдал экзамены продвинутого уровня[173], совершенствуя свой французский и немецкий с помощью этих опробованных техник… Мое увлечение спортом росло, и после нескольких месяцев усердных тренировок и упорной работы я попал в пятерку лучших интеллектуальных спортсменов в мире».

Ранее я нашел кое-что еще — серию сообщений, отправленных несколько лет назад с того же электронного адреса, каким пользовался Дэниел Корни, но подписанных Дэниелом Андерссоном. Последний называл себя «уважаемым экстрасенсом, который вот уже 20 лет оказывает людям поддержку и помощь». Из сообщений следовало, что Дэниел Андерссон получил свои паранормальные способности в результате серии припадков в детстве. Там же была ссылка на сайт, где можно было договориться о телефонном разговоре с Дэниелом, дабы «получить совет по любому вопросу, включая сложности во взаимоотношениях, проблемы со здоровьем и финансами, возвращение утраченной любви и контакты с ушедшими в мир иной».

Я спросил Дэниела, что означают эти письма. Шесть лет назад он утверждал, что его эпилептические припадки дали ему силы экстрасенса. Сейчас он говорит, что они сделали его савантом. «Теперь ты понимаешь, почему все это вызывает подозрения?» — поинтересовался я.

Он помолчал, собираясь с мыслями. «Боже, как это все нелепо, — сказал он наконец. — После того как провалилась моя затея с курсами, я прочитал объявление от кого-то, кто предлагал услуги экстрасенса. Можно работать не выходя из дома, по телефону, — идеальный вариант для меня. Я не был экстрасенсом. Я занимался этим около года, поскольку не имел никакого другого источника дохода. Меня часто упрекали в том, что я не даю советов. В основном я слушал. Я относился ко всему этому, от начала и до конца, как к возможности выслушать людей. Сейчас, когда я оглядываюсь назад, я жалею, что занимался этим. Но я был в отчаянии. Слушай, жизнь — штука сложная. Я никогда и не думал, что окажусь в центре внимания. Уверяю тебя: я прошел тестирование на постоянство — а ведь его проводили ученые, имевшие все возможности выяснить, что я притворяюсь; и они пришли к выводу — важно, что это не было выводом одного-единственного ученого, — что я настоящий».