Рыжий кот в темной комнате - Наталья Александрова

– Заходите! – проговорил вслед ему Луций Ферапонтович. – Если, конечно, будете свободны.

– Кто же вы такой? – удивленно спросила Надежда Николаевна, едва дверь музея закрылась за Беневоленским.

И тут же устыдилась своего невежливого вопроса, к тому же и так все было ясно.

– Не совсем тот, о ком вы думаете… – рассмеялся старик, – для меня было бы великой честью считать себя близким Ему…

– Неужели вы… – Надежда Николаевна перевела взгляд на портрет графа Калиостро.

– Возможно, – лукаво ответил старик, – раз уж вы улавливаете некоторое сходство… Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо.

Соня открыла дверь двенадцатой палаты и оторопела – палата была пуста, тумбочка и стол сдвинуты с мест, с кровати сняты простыни. Посредине стояло ведро с водой – уборщица вышла на минутку.

Соня прислонилась к стене, потому что ноги ее буквально подкосились. Все это означало только одно – маму все-таки перевели обратно в ту ужасную четвертую больницу. Ведь она же звонила вчера и просила подождать хотя бы несколько дней, она обязательно достанет денег!

Соня рванулась из палаты и едва не сбила с ног входившую няньку.

– Где больная Северцева? – закричала она. – Куда вы ее дели?

– Не знаю я ничего… – нянька отводила глаза, – у врачей спрашивай, они знают…

Такое поведение няньки заставило Сонино сердце биться еще сильнее. Она побежала по коридору и наткнулась на врача.

– Где моя мама? – Вопрос получился детским, но доктор внимательно к ней пригляделся и, надо думать, узнал.

– Вы по поводу больной Северцевой? – спросил он. – Тут, видите ли, такой случай…

– Она жива? – спросила Соня упавшим голосом, губы отказывались ей повиноваться.

– Жива… – врач помедлил, – но в тяжелом состоянии, она в реанимации…

– Ее убили? – ахнула Соня.

– Ну что вы… это инсульт…

Соня оттолкнула доктора и понеслась по коридору.

– Туда нельзя! – Сестра пыталась оттащить ее от двери реанимации, но подошедший доктор махнул рукой – пустите, можно…

Мама лежала на высокой кровати. Глаза ее были закрыты, и вокруг не было никаких приборов. Лицо худое и бледное, как обычно, но выражение совсем другое – не было на нем прежнего отрешенного равнодушия, теперь лицо было спокойным и умиротворенным.

– Она спит? – Голос у Сони предательски задрожал.

И вдруг мама открыла глаза. Глаза были не пустые, ко всему равнодушные, сейчас они были живые. Они беспокойно двигались на лице, ища кого-то. И остановились на Соне.

– Мама, мамочка! – Соня без сил опустилась на стул, подставленный сестрой.

– Побудьте с ней! – мягко сказал доктор и вышел из комнаты, сопровождаемый сестрой.

Соня взяла худую безвольную мамину руку и поднесла к губам. Слезы текли по ее щекам не переставая.

Сквозь слезы она увидела, что мама чуть заметно улыбается. Мама ничего не говорила, но смотрела так ласково, что все было понятно и без слов…

«Доченька моя, какой же ты выросла красавицей! Как я рада, что ты у меня есть! Ты не беспокойся обо мне, все будет хорошо… Ты вспоминай меня и за все прости… И не горюй сильно, все пройдет…»

Губы мамы зашевелились.

Соня наклонилась ближе и сумела разобрать едва слышные слова:

– Как у нашего кота были красны ворота… а мы песенку споем с моей доченькой вдвоем…

С последними словами мама закрыла глаза. Лицо ее было спокойно, в нем проступила былая красота.

– Кажется все, – вошедший доктор мягко положил руку Соне на плечо, – она умерла.

Он оттеснил Соню от кровати, что-то делал с телом, потом махнул сестре, и та покрыла маму простыней.

Соня машинально выпила что-то пахучее в рюмочке и села в коридоре на диван. На душе было пусто и тихо. Ушла боль, которая появилась в душе после того, как она увидела маму – с равнодушными глазами, в инвалидном кресле. Перед смертью мама узнала ее, говорила с ней ласково, простилась… Теперь Соня чувствовала тихую светлую печаль.

Прибегала сестричка, предлагала еще лекарство, приходил доктор, предлагал укол и отвезти Соню домой. Соня только мотала головой, потом встала и отошла к окну, где прижалась лбом к холодному стеклу. Понемногу прошел дурман от лекарства, голова перестала быть чужой и тяжелой. Соня вышла из клиники и побрела по улице. О том, чтобы сесть в машину или в маршрутку, она не могла и думать. Она шла долго, ноги устали, на улице стало совсем темно. На каком-то перекрестке Соня огляделась, куда же ее занесло? И тут же налетела на кого-то большого, кто загородил от нее свет ближайшего фонаря.

– Вы не ушиблись? – спросил знакомый голос. – Эй, девушка, вы меня слышите?

– Димка! – не веря своим глазам, прошептала Соня. – Димка Петряков!

– Сонька! – ахнул он. – А я тебя не узнал с такими волосами, ты зачем перекрасилась?

Теперь он был вовсе не толстый – просто высокий, широкоплечий и крупный.

– Как ты? – Он тормошил ее. – Что ты здесь делаешь? У тебя все в порядке?

– Димочка! – Соня уткнулась головой ему в грудь. – Как же ты мне нужен!

– Ох, как я ждал этих слов! Уж и надеяться перестал… – вздохнул Димка.

– Долго ждал? – Соня подняла голову.

– С третьего класса, – серьезно ответил он.

© Н. Александрова, 2012

© ООО «Издательство Астрель», 2012