Когда риск - это жизнь! - Карло Маури

Систан, расположенный посреди бесконечных пустынь между Ираном и Афганистаном, представляет собой зеленый оазис, возникающий, как желанная цель, перед взором караванщика, пропыленного за долгие месяцы пути.

Фруктовые сады и пшеничные поля оживляют облик маленьких кишлаков на этом ломтике рая, невесть как попавшего в адское пекло песка и камней. В зеленой впадине Систана оканчивает свое течение река Гильменд; ее внушительная дельта распадается здесь на целую систему озер, называемых «гамун». В районе дельты сосредоточилось множество кишлаков, второпях слепленных из грязи и тростника. Непрочные стены кишлаков постоянно разрушаются, и люди строят себе жилища заново, где-нибудь поблизости. Вот почему большой оазис Систана богат развалинами селений. Их разрушение временем безжалостно довершает знаменитый «стодвадцатидневный ветер» (резкий ветер, непрерывно дующий с июня по сентябрь), который, в зависимости от собственных капризов, хоронит их под толстым слоем песка или вновь обнажает спустя десятилетия.

Эти развалины расположены на границе Марта, «пустыни смерти», где возникает самум, страшный ветер, беспощадно убивающий смельчаков, дерзнувших продолжить путь под его порывами.

В очаровательном городе Нимрузе нас торжественно встречают двести вооруженных всадников — местные «синьоры». Сотни крестьян исполняют для нас афганские танцы под свою музыку, а «волус вал», местный предводитель, провозглашает: «Наши дома — ваши дома».

Располагаемся лагерем на берегу большого озера, вблизи дюн Марта, из-за которых неожиданно появляются несколько десятков всадников. Спешившись, они тоже что-то танцуют для нас, после чего, огласив воздух неоднократным «храни, Аллах, путников!», удаляются. На костре нам готовят бараний шашлык. Неподалеку расположен молчаливый кишлак с домишками из стеблей тростника.

Степь

Че-Чакту — степной кишлак в северной части Афганистана. «Че-Чакту» означает «большая оспа». Многие человеческие лица здесь действительно отмечены следами этой болезни. Жители кишлака, угостив нас рисом, бараниной и чаем, продемонстрировали нам «бузкаши» (в дословном переводе — «отними козу») — яростное состязание между двумя командами всадников («чопандос») за обладание тушей убитого и обезглавленного животного, чаще всего козы. На сей раз предметом «бузкаши» стала туша теленка, положенная в центр размеченной для игры площадки, за пределы которой нужно вынести добычу. По сигналу обе соревнующиеся команды, сорвавшись с места, несутся к туше животного. Тот, кто завладевает ею первым, старается вынести свой трофей за прочерченную на земле линию. Товарищи по команде прикрывают его, противники же нападают. Возникает жестокая стремительная схватка в гладиаторском духе. Весь кишлак вместе с нами увлеченно наблюдает за состязанием, которое заканчивается, когда налетевший ураган заставляет всех искать укрытие.

Полноправным участником «бузкаши» наряду со всадником является конь, этот царь азиатской степи, животное, необходимое человеку для передвижения по беспредельным, поросшим травами просторам, раскинувшимся во все стороны на сотни километров, кое-где обрамленным мягкими холмами. Поражает полное отсутствие деревьев. Как редкое исключение попадаются приземистые кустарники. В сезон весенних дождей буйно разрастается трава, которая летом высыхает на корню. Холодной ветреной зимой, когда земля обезвожена, степь делается похожей на пустыню.

Огромные открытые степные пространства открывали доступ в глубь Центральной Европы. Здесь шли армии. На их путях возникали поселения, формировались центры, откуда затем распространялась азиатская культура. И здесь продолжают жить люди, для которых, как и для солдат древних армий, конь — лучший друг. Общительное, чуткое животное превосходно приспособлено к трудной и свободной жизни, к скудной и суровой пище.

Я наблюдаю степь Туркестана весной, в брачную для животных пору. В зеленой пустыне, которую мы сейчас пересекаем, ползают, бегают, летают тысячи черепах, мышей, птиц. Оглушенные инстинктом любви, не замечая опасности, они то и дело попадают под конские копыта. В степи, как и в океане, проникаешься ощущением простой и бесконечной Вселенной, где чувства сливаются с душой.

Степные жители — крепкий народ. В них столько жизненной силы, что порой становится страшно. В то же время с ними приятно дружить. Все их развлечения основаны на демонстрации силы и мужества. Это и жестокая игра «бузкаши» и борьба.

Азия — родина всех религий. Долгое неторопливое путешествие через иранскую и афганскую степь привело меня, словно пилигрима, к дальним святым местам здешних тысячелетних культов. Я побывал в Мазари-Шарифе, афганском городе, чье название означает «благородная гробница». Исламская традиция утверждает, что здесь с XI века захоронен халиф Али, зять Мухаммеда. Именно Али, «Льву господню» (Ассадулле), приписывается первое обращение Афганистана в ислам.

В 20 километрах от Мазари-Шарифа расположен Балх, один из старейших городов мира, согласно персидским преданиям. Здесь проповедовал Зороастр (Заратустра). Многие утверждают, что он здесь и родился за тысячу лет до новой эры. Во всяком случае, исторически подтверждено, что в лице Виштаспы, владыки Балха, Зороастр имел покровителя, и отсюда, из Балха, распространился по Азии зороастризм, религия Ахура Мазды («Всеведущего Бога»), рассматривающая божественную вселенную как борьбу антагонистических начал добра и зла, а огонь — как очистительный элемент.

Я отклонился на время от степных путей, чтобы подняться до Бамиана, расположенного в долине на высоте 2500 метров, где находятся высеченные в скале крупнейшие в мире статуи религиозного характера: 53-метровый «Большой Будда» и 35-метровый «Малый Будда», расположенные в 400 метрах друг от друга. В середине горы на различных уровнях высечены пещеры одна над другой, которые много веков назад служили кельями для монахов и культовыми помещениями.

Все эти места произвели на меня большое впечатление, и я вновь осознал, сколь большое значение имеет Азия для тех, кто стремится понять историю и судьбу человека. В памяти сохранилось еще одно связанное с религией место: кладбище близ кишлака Ламан, на холмах Паропамиза. Преодолев иранскую границу, мы въезжаем в афганскую область Бахдис. Кладбища, подобно часовням, мечетям и церквам, всегда наводят меня на размышления о тайне жизни и смерти. Однако на кладбище Ламан меня посещают беспокойные чувства, так как именно в этом районе, по словам Марко Поло, находился замок «Горного Владыки».

Эта известная всем история веками передается из поколения в поколение. Некий жестокий правитель имел «сад самый красивый и в мире самый большой. Росли в том саду все фрукты земные и стояли хоромы самые прекрасные в целом свете, где собирал Владыка юношей и внушал им, что они обретаются в раю». «И одни лишь те попадали в этот сад, из кого желал он сотворить душегубов». «Держал Владыка при себе, — продолжает свой рассказ Марко Поло, — юношей двенадцати лет от роду, каковые доблесть более других выказывали и надежды в том подавали. Владыка отбирал из них четверых, а то и десять, и двадцать, и приказывал поить их опием, отчего те спали крепким сном три дня. И относили их спящих в тот сад. Когда юноши в саду пробуждались, то, видя вокруг себя все эти красоты и чудеса, они верили, что взаправду в раю обретаются».