Москва и Московия - Сергей Александрович Калашников

при серьёзном волнении и продолжал целенаправленное движение под парусами. Обитаемость нижней палубы была выше всяких похвал, а выходить наверх практически не требовалось. Отопление от чугунных печек обеспечивало внутри температуру выше десяти градусов, что позволяло избежать конденсации влаги. Голландские дрова отличались от русских только ценой, дымоходы, проложенные сквозь те же пустотелые мачты, работали исправно. А к качке все приспособились.

На широте Гибралтара напересечку нам со стороны пролива заторопилась большая фелука под нагло поднятым чёрным флагом. Пираты сильно озадачились, когда мы подняли красный – это сигнал «Готов к открытию огня» по нашему своду. Его они наверняка прочитали правильно, но до пальбы дело не дошло: они просто нас не догнали, постепенно отстав.

Средиземноморские фелуки относительно невелики. Они опасны в случае абордажа, поскольку набиты головорезами, а в качестве артиллерийского корабля выступают невыразительно. Однако сблизиться с нами на дистанцию выстрела у неё не вышло. Дело в том, что на преодоление трёх с половиной тысяч миль мы потратили ровно один месяц, потеряв из-за штормов одиннадцать дней движения, исключая, естественно, неделю в Антверпене. Средняя скорость где-то около восьми узлов. «Селену» нужно было назвать метеором! Или что там у нас стремительного в греческом пантеоне?

Да, двигались мы исключительно быстро по нынешним временам. Команда радовалась теплу и ласковому солнышку. Вообще-то моряки любят удачливых, даже если они дурные. А как иначе расценить выход в полярные моря в начале полярной ночи? Притом что начальный участок маршрута уводит к северу.

Глава 24. Южная Атлантика

По нынешним временам южная оконечность Африки, где расположен будущий Кейптаун, сейчас называющийся Капштадтом и принадлежащий голландцам, это очень далеко. Однако суда отправляются в него из Амстердама регулярно. Ходят они, заворачивая по пути на острова Зелёного Мыса. Мы же приняли западней, держа курс на выступающее в Атлантику окончание Африки, вступили в пассат и погнали двенадцатиузловым ходом.

«Селена» оказалась весьма быстрой при сильных ветрах и заметном волнении. С другой стороны, при ослаблении ветра изрядно теряла ходкость: парусов она несла маловато. Особенно это было заметно, когда дуло строго в корму. Корабль явно создавался для плохой погоды, а мы приближались к ласковым тропикам.

Волшебные тихие ночи с усыпанным яркими звёздами небом, когда добрая половина команды занимается астрономическими наблюдениями, не находили отклика в Софочкиной душе – хозяюшке моей было тоскливо. Как и положено брошенной бабе, она хотела выть на яркую южную луну. Чтобы сбросить напряжение, дни напролёт рубилась с членами команды на деревянных саблях, передавая парням опыт когда-то преподанной ей матушкой науки фехтования. Члены команды, сермяжники и даже нянюшки постепенно делались опасными людьми.

* * *

– Вась! А как тебя по батюшке звать? – полюбопытствовала Софи, сидя вместе с капитаном и матросами в кубрике за утренней трапезой. Вопреки морским обычаям на судне действуют школьные правила, отчего приём пищи совмещается с уроком хороших манер.

– Не знаю. Я и мамку-то плохо помню. Меня дядька Ждан подобрал в Костроме совсем маленького.

– Ждан из Холмогор? У которого Иван холопом был? – вскинулась Софи.

– Ну как холопом? То есть, как и я, подобранный. Отнеси-принеси, подай-подержи. Как подросли, буквы показал и цифры, чтобы книги вели. Ещё подросли – начал с поручениями посылать. Сам-то Ждан – купчина оборотистый. Дел у него не перечесть, а за каждым догляд нужен, – объяснил Василий. – Так что он с нами как с родными обращался – покоя не давал и гонял и в хвост и в гриву. Давно он хотел свой корабль завести, чтобы товары за море возить. Сына своего вместе с Иваном в Англию посылал учиться делу корабельному, но не сладилось. Тогда он меня на ваш двор направил. Думаю, купит «Селену», когда вернёмся, и меня над ней капитаном поставит. А не «Селену», так Иван для дядьки Ждана другой корапь выстроит, не хуже.

– Тогда прозвище себе возьми – Жданов. А ещё бы отчество придумать для солидности. Хотя чего там придумывать – будь Иванычем! – внезапно решила Софи.

– Да по мне хоть горшком назови, только в печь не ставь, – улыбнулся Василий. Судя по всему, ему до сих пор вполне хватало и имени. Но перечить моей хозяйке он не собирался.

– Вот и хорошо, – обрадовалась Софи. – А то у благородных испанцев знаешь какие длинные имена, да из многих слов! Надо соответствовать международным стандартам, – присовокупил я.

«Селену» нынче наняли для перевозки большого количества неоднородного груза. Промтоваров, если по-простому. По примеру отца Софочки, а вернее, по образцу, за который был принят его флейт, на уровне жилой палубы выгорожены две каюты. Для девочек, сказал бы я. Однако это даёт и возможность комфортабельно разместить пассажира, сопровождающего груз, потому что моя хозяюшка вместе с нянями занимают только одну. Апартаменты капитана и штурманская – это само собой. Хотя оба эти помещения проходные. Трап из штурманской ведёт в рубку, а из капитанской – в орудийную башню.

Это я к тому, что пассажир у нас имеется. Поначалу-то он столовался у себя в каюте, но вскоре попросился за общий стол – отчего бы благородному голландскому галантерейщику не разделить трапезу с благовоспитанными русскими мореходами? Заодно и скоротать время за беседой – среди поморов встречаются люди, понимающие его речь.

Вообще, на судне во время перехода очень скучно, особенно если зависнуть в штиле, которые нередки в тропических водах. Мотор? Это только на случай боя или иной опасной ситуации. А около берега нередки бризы – ветры, дующие то с суши, то на сушу. Поэтому лучше держаться неподалёку от африканского побережья, чем торчать посреди океана с обвисшими тряпками на мачтах.

Умеренный ветер с востока гнал нас в бакштаг четверо суток со скоростью двенадцать узлов. Первую тысячу миль мы сделали играючи, после чего пассат взял своё – нам стало дуть попутно. Через двое суток ветер снова сменился на боковой, и потихоньку начался шторм. «Селена» оставила один-единственный фор-марсель на коротком рее и плавно нагоняла волны, медленно взбираясь на них и соскальзывая вниз. Очень это было интересно до тех пор, пока ветер не изменил направление и не устроил сущую чехарду. Нас то заливало чуть не по колено, то выбрасывало вверх, то проваливало в долину между водяными валами так, что казалось – сейчас стиснет.

Маневрировали на моторе и молились о спасении. Все, кроме моей безбожницы-реципиентки, которая философски поглядывала сквозь толщу воды через иллюминатор рубки, который временами погружался, пусть и неглубоко, в морскую пучину. Окна в передней части «казёнки» предусмотрительно задраили деревянными ставнями: их могло